Джеймс Чейз - Бей и беги
Глаза клерка последовали, за купюрой. Он глубоко задышал.
— Мы не имеем права давать сведения о наших клиентах, — сказал он о ноткой колебания в голосе. — Кто вы такой, мистер?
— Человек, покупающий информацию за десять долларов, — ответил я.
Он приподнял плечи и закрыл глаза, размышляя. Потом, открыв глаза, еще раз посмотрел на деньги.
— Вы не полицейский, — сказал он, как бы говоря сам с собой. — И не частный детектив.
— Неважно, кто я, — сказал я. — Как его зовут?
Рука, которую он, по всей видимости, не мыл уже несколько дней, потянулась к деньгам. Когда до бумажки оставалось несколько дюймов, я отодвинул ее.
— Как его зовут? — повторил я.
Он вздохнул.
— Не знаю. Но уверен, что не так, как он написал в книге. — И он подтолкнул ко мне регистрационный журнал.
Я прочел: «Джон Тернер, Сан-Франциско».
— Он не сказал, как долго собирается здесь оставаться?
Клерк снова поднял плечи.
— Если бы я мог подержать деньги, мистер, это очень помогло бы моей памяти. Когда вы доживете до моих лет, вы будете удивлены тем, какой плохой станет ваша память.
Я бросил деньги на конторку.
— Пусть они лежат там, — сказал я. — Можете смотреть на них.
Он нагнулся над бумажкой, потом подул легонько на нее, потом поднял глаза и спросил:
— Так что вы хотели узнать, а?
Я повторил вопрос.
— Он сказал, что опоздал на последний вечерний поезд и поедет первым утренним. Просил разбудить его в семь часов.
— Куда он поедет?
— Не знаю. Не во Фриско. Туда нет поезда завтра в половине восьмого. Может быть, в Сан-Диего.
Я подумал немного, потом спросил:
— В каком он номере?
Клерк положил палец на купюру и очень медленно, очень осторожно стал подтягивать ее к себе.
— Комната 28, — сказав он, — но оставьте сумбурные идеи. Никто здесь не поднимается наверх, если не снял комнату.
— Комната 27 или 29 свободны?
Он оглянулся через плечо на ключи на щите и, не убирая пальца с купюры, левой рукой снял с крючка ключ от комнаты 29.
Он положил его передо мной, а затем молниеносным движением схватил с конторки десять долларов.
— Два доллара за ночь, — сказал он. — Комната неплохая, во всяком случае, лучше, чем его.
Я отсчитал два доллара и взял ключ.
— На случай, если я просплю, — сказал я, — позвоните мне в номер в половине седьмого.
— О’кей, — заверил он. — По лестнице на первый этаж, на площадке повернете налево.
Коридор был тускло освещен. В него выходили обшарпанные двери, а ковер, по которому я шел, истерся до толщины бумажного листка. Пахло капустой и немытыми телами. Было совершенно очевидно, что «Вашингтон» был отнюдь не самым первоклассным отелем Палм-Сити.
Дойдя до комнаты двадцать семь, я стал ступать осторожней и остановился у двери номера 28, прислушиваясь. Оттуда не доносилось ни звука. Я подошел к своему номеру, отпер дверь и вошел. Нащупав на стене выключатель, зажег свет, закрыл дверь и огляделся.
Это была маленькая комната, очень убого обставленная, хотя и относительно чистая. Над кроватью висел рисунок женщины с крыльями, которая стучала сжатыми кулачками в обитую железом дверь. Она, вероятно, изображала любовь, запертую в темнице, и если любовь действительно походила на нее, то хорошо, что дверь выглядела такой надежной.
Я сел на кровать. На моих часах было без десяти три, и я внезапно почувствовал, что смертельно устал.
Меня подмывало улечься прямо в одежде и поспать хоть чуть-чуть, но в это время я услышал, как за стеной сняли телефонную трубку.
Я прислушался.
Человек, записавшийся внизу как Тернер, сказал;
— Пришлите мне наверх бутылку шотландского виски и немного льда.
Минут через десять, показавшихся мне часами, я услышал неторопливые шаги по коридору. Я подошел к двери своего номера и подождал. Из бумажника я достал пять долларов. Это была ночь трат.
Когда официант очень медленно добрался наконец до номера 25, я вышел в коридор и преградил ему путь.
Я вынул пять долларов так, чтобы он видел их, протянул их ему, а сам в это время забрал у него поднос.
Он схватил деньги, как голодный тигр хватает кусок мяса, потом невидящим взглядом посмотрел на меня, медленно повернулся и пошел обратно.
Я поставил поднос на пол у номера 28 и постучал в дверь.
— Кто там? — раздалось из-за двери.
— Официант, — сказал я и прислонился к двери всем телом. Я слышал, как он пересек комнату, повернул ключ в замке и открыл.
Я перенес на дверь весь свой вес. Она резко распахнулась, и Тернер, или Эд, или кем он там был, отскочил назад, а я оказался в комнате.
Для человека, приближающегося к шестидесяти, у него была отличная реакция. Он быстро оправился от удивления, повернулся и бросился к постели, на которой лежал кольт 45-го калибра.
Я толкнул его, и он упал на кровать. Его рука накрыла пистолет. Я схватил его за руку. Некоторое время мы соревновались, кто сильнее, но на моей стороне была молодость.
Я вытащил у него из-под ладони пистолет и встал на ноги, прежде чем он успел сесть на кровати. Когда он сел, то оказался под дулом пистолета.
— Расслабьтесь, — сказал я, стараясь дышать ровно. — Я хочу поговорить с вами.
— Кто вы такой, черт вас дери? — спросил он низким срывающимся голосом.
— Это не имеет значения, — ответил я. — Там, за дверью, есть кое-что выпить. Если бы вы втащили все это сюда, мы могли бы побеседовать.
Он принес поднос и, пока он разливал виски, я закрыл дверь и запер ее на ключ.
Он проглотил виски залпом и налил еще.
— Мне со льдом, — мягко сказал я.
Он тяжело уставился на меня.
— Кто вы такой? Что вам надо? — проворчал он, отводя глаза. Вид у него был растерянный.
— Я буду спрашивать, а вы отвечать, — сказал я, стараясь говорить как можно тверже. — Почему вы не позвонили в полицию, когда обнаружили труп?
Краска сбежала с его лица, и только красные прожилки выделялись еще резче.
— Вы знаете, что с ней произошло? — воскликнул он.
— Знаю. Я видел, как вы входили и выходили. Почему вы не позвонили в полицию?
— Какой от этого толк, — сказал он, отводя глаза.
— Как вас зовут?
— Тернер. Джон Тернер.
— О’кей, если вам так удобнее, — согласился я и поднял пистолет. Он был тяжелый и держать его было неудобно. Я читал о таких пистолетах в детективных рассказах, но держал его в первый раз.
— Встаньте и отойдите к стене. Я позвоню в полицию.
Немного виски выплеснулось у него из стакана и облило колени.
— Подождите, — сказал он хрипло. — Я ничего обо всем этом не знаю. Я ее просто нашел. Кто-то ударил ее по голове.
— Как вас зовут?
— Эд Натли. Я ее поверенный.
Это было похоже на правду. Я вспомнил, что Долорес упоминала поверенного.
— Почему вы не вызвали полицию?
Он выпил еще немного.
— Я собирался позвонить в полицию, — пробормотал он. — Как только оправился бы от шока, собирался им позвонить.
— Так позвоните сейчас, — сказал я, надеясь, что виски не сделало его столь безрассудным, чтобы последовать этому совету.
Эд Натли поставил стакан, и я подумал, что сейчас он действительно позвонит в полицию. Но он вынул помятую пачку сигарет и закурил.
— Я вас знаю, — произнес он. — Вы тот самый человек, от которого она ждала деньги на билет.
Я положил пистолет, подошел к подносу и налил себе виски. Я почувствовал, что мне необходимо выпить.
— Ну, допустим, — сказал я.
Он уставился на меня.
— Вы дали ей денег?
— Вы отклоняетесь от темы, — прервал я. — Я хочу знать, почему вы не позвонили в полицию, найдя ее мертвой? Либо вы будете отвечать мне, либо властям. Выбирайте.
Он колебался. Потом пожал плечами.
— Я не хотел быть замешанным во все это, — сказал он и, вынув платок, вытер вспотевшее лицо. — Они могли подумать, что это я ее пристукнул. — Он аккуратно сложил и убрал платок. — А ведь я ее предупреждал… — Он резко оборвал фразу. — Просто не хотел быть замешанным в это дело.
— О чем вы ее предупреждали? — спросил я.
Он снова поколебался, потом взял свой стакан и допил все, что в нем оставалось. Налив себе еще виски, сказал:
— Не знаю, почему я говорю с вами? Может, я пьян, но если вас это так интересует, то я говорил ей, что она сумасшедшая, если собирается выйти замуж за этого полицейского.
— Почему вы ей так говорили?
Он отпил из стакана.
— Потому что в этом не было ничего хорошего. Но она не желала слушать. Я предупреждал, что ее вовлекают в какую-то грязную историю. Но она никогда меня не слушала. Она надо мной смеялась. Полицейский не мог жить так, как жил он, если только не был по уши в грязи. Она об этом не думала. Надеялась, что, выйдя за него замуж, сможет завести свое кабаре. Вот и все, о чем она думала.
