Джеймс Чейз - Поверишь этому – поверишь всему
Черт возьми, да ведь Гацетти – это человек, который не моргнув глазом убьет любого по приказу хозяина. Если он узнает о нас с Вал… Она ведь меня уже предупреждала.
Я был зол на себя, что так явно показал мой страх перед ним. Но в его глазах таилось что-то такое, что его нельзя было не бояться.
Я был уверен, что он сейчас стоит где-то поблизости, поэтому успокоиться мне удалось лишь минут через двадцать. У меня пропало желание идти к Вал; я боялся и думать, что опять столкнусь с итальянцем.
Я сел к столу и начал печатать под аккомпанемент все усиливающегося ветра. Издалека донесся первый, еще слабый раскат грома.
На ленч я спустился в темный буфет. На стойке стояли два подноса с бутербродами и бутылки с пивом. Захватив два бутерброда и бутылку, я вернулся в кабинет.
Вскоре я закончил работу для Дайера. На улице к этому времени ветер бушевал уже вовсю, завывая в кронах пальм и стуча в забитые досками окна. Раскаты грома приближались и усиливались.
Через некоторое время Дайер вызвал меня по селектору.
– Вы закончили, Бердн? – спросил он.
– Да. Принести?
– Спасибо. Если не трудно. Коротышка уже спрашивал о них, так что тащите прямо к нему.
Я застал Видаля у него в кабинете. Возле него стояла бутылка молока и лежал сандвич. Он поднял голову от бумаг и посмотрел на меня.
– Вот то, что вы просили, сэр.
– Благодарю. – Он протянул руку и взял сандвич. – Что там с аэробусом?
– Все в порядке, заказал, сэр. Там считают, что можно будет вылететь в субботу. Таковы сводки синоптиков.
– Это было бы замечательно. А теперь, будьте добры, поговорите о чем-нибудь с моей женой. Я только что от нее, и она ужасно скучает.
Он внимательно взглянул на меня и продолжал:
– И вот еще что, Бердн. Не выражайте ей сочувствия. Она вбила себе в голову, что у нее какой-то нервный срыв. Ерунда. Она просто скучает, а когда женщине скучно, она делает все, чтобы стать центром всеобщего внимания. Так что не обращайте внимания на ее нытье, договорились?
Я помолчал, а потом, собравшись с силами, взглянул ему в глаза.
– Извините, мистер Видаль, но я не согласен с вами. Когда с вашей женой случился обморок, я находился рядом. Она сильно ударилась головой. Доктор Фонтен навещал ее два раза в день и даже вызывал для консультации невропатолога. Так что вряд ли это просто скука или желание привлечь к себе внимание.
Он откинулся на спинку кресла, изучая мое лицо.
– Интересно, вы что же, в самом деле считаете, что она пережила шок?
– Я не знаю, но ведь просто так люди не падают на пол и не разбивают себе головы.
Он издал свой короткий лающий смешок.
– Я вижу, Бердн, вы совсем не разбираетесь в женщинах. Они хорошие актрисы. Они могут упасть и разбить голову, порезаться бритвой, принять две упаковки снотворного и еще многое, многое другое. Если это, конечно, отвечает их интересам. Они – особые существа, Бердн, и я их понимаю. Не переживайте за миссис Видаль. Поверьте, я бы первый проявил беспокойство, будь к тому причины. Однако, видите, я этого не делаю. Пойдите поговорите с ней, расскажите что-нибудь забавное, чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей.
Он снова взялся за свои бумаги. Я продолжал сидеть.
– Вы свободны, Бердн. Я работаю.
Но у меня не было намерения прекращать этот разговор.
– Извините меня, мистер Видаль, но сейчас как раз следует проявить беспокойство… Я думаю, с миссис Видаль происходит что– то серьезное. Я наблюдал за ней во время нашей совместной работы.
– Что вы имеете в виду, Бердн?
– Временами мне кажется, что она находится под воздействием гипноза.
Его зрачки расширились.
– Гипноза? Что за чушь! Кому это понадобилось ее гипнотизировать? – Он снова коротко хохотнул. – Вздор, полный вздор.
Меня понесло, и я уже не пытался сдерживаться:
– Думаю, что виновны в этом вы. Это вы ее гипнотизируете.
Его глаза округлились. В этот момент раздался телефонный звонок. Видаль указал мне рукой на дверь.
– Если вы поверили в это, Бердн, то вы готовы поверить всему. А теперь идите. Я не могу терять времени на всякие бредни.
Закрывая за собой дверь, я услышал, как он говорит в трубку:
– Да, это Видаль… Почему так поздно?
Все. Теперь ему известно, что я разгадал его. Возможно, теперь он будет более осторожен и оставит Вал в покое… А может, и наоборот… Черт, что я наделал!
Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, я остановился у двери Вал и постучал.
– Кто там? – спросил слабый голос.
– Это я, Клэй.
В замке повернулся ключ, и дверь открылась. Пропустив меня, Вал тоже вернулась в комнату. Мы стояли и смотрели друг на друга. На ней было темно-синее домашнее платье, волосы спускались на плечи. Бледная, с темными кругами под глазами, с трясущимися руками, она произвела на меня угнетающее впечатление. Сердце мое сжалось.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил я, порываясь обнять ее.
– Как я себя чувствую? – Словно не заметив моего движения, она отошла к креслу и опустилась в него. – Ужасно, Клэй. Не знаю, как мне жить дальше. У меня не осталось ни воли, ни сил. Хоть руки на себя накладывай.
Ее лицо окаменело, и она закрыла глаза. Неожиданный удар грома заставил меня вздрогнуть. Ветер завывал вовсю. Бедные пальмы скрипели и гнулись под его диким напором.
– Откуда такие мысли, Вал? Что произошло? Он опять гипнотизировал тебя?
– Конечно. – Она закрыла лицо руками. – Но мне теперь уже все равно. Нашим с тобой отношениям пришел конец. Он решил уехать из страны и вынуждает меня ехать с ним.
– Уехать? Но куда?
– Видаль решил перебраться в Лиму. Он считает, что там его не достанут враги.
Я придвинул стул и сел рядом с ней.
– Какие враги? Вал, милая, не говори загадками. В чем дело? У него неприятности?
– Ты был прав, Клэй. Его империя рушится. Он задолжал миллионы. В Федеральном налоговом управлении сейчас идет расследование его махинаций. Но Видаль не хочет признать поражения, он жаждет борьбы. Как только ураган пронесется, мы с Гацетти полетим в Сан-Сальвадор – там у него спрятаны деньги. А оттуда отправимся в Лиму. Он хочет все начать сначала, а это значит, что мы больше никогда не вернемся в Штаты. Я снова теряю тебя, и на этот раз – навсегда.
Я не мог в это поверить и судорожно сжал ее руку.
– Я не позволю ему увезти тебя, Вал! Я обещал тебе помочь и сдержу слово. Можно сообщить в ФБР, что он собирается бежать, и его арестуют.
Она вздрогнула:
– Это ничего нам не даст. Адвокаты Видаля сумеют его защитить. А пока там уладят все формальности, его отпустят под залог. Вот тогда тебе не поздоровится, Клэй. А он все равно сбежит и увезет меня с собой. Это не выход. – Она вскочила и принялась быстро расхаживать по комнате. – Что же делать?
Страшный порыв ветра сотряс дом, громыхнул гром. Дождь пулеметными очередями обстреливал крышу.
И тут я вспомнил, что в ящике моего стола лежит оружие.
– У меня есть револьвер, Вал!
Она отшатнулась, ее глаза расширились:
– Что? Револьвер?
– Да! И если я его убью, ты будешь свободна.
Она схватилась за голову:
– Поздно! Я не освобожусь, даже если он погибнет.
В ее глазах снова появился безумный блеск.
– Лучше убей меня! – Ее голос перешел в дикий визг, заглушаемый шумом ветра. – Вот решение! Если бы ты знал, как я устала от такой жизни! Будь у меня мужество, я бы взяла у тебя револьвер и сделала это сама. Пожалуйста, Клэй, выстрели мне в сердце. Все подумают, что это самоубийство. Тебя не будут подозревать. Освободи меня, умоляю, любимый!
Я в ужасе смотрел на нее. Видаль совершенно лишил ее разума. Мои пальцы до боли сжались в кулаки, а Вал продолжала рыдать:
– Никто не услышит выстрела в такую бурю. Тебе ничто не угрожает, дорогой. Доставай револьвер и стреляй. Это будет счастьем для меня!
– Вал, ради Бога, возьми себя в руки! – Я тоже перешел на крик, чтобы она меня услышала. – Я не сделаю этого, ты же знаешь. Не волнуйся так. Мы обязательно найдем выход. Он есть, он должен быть!
Она отшатнулась:
– А я-то думала, что ты любишь меня! Какая же это любовь, если ты не можешь выполнить мою просьбу? Уходи!
Она подбежала к кровати и бросилась на нее лицом вниз. Неудержимые рыдания вырывались из ее груди. В сочетании с завыванием ветра, грохотом и барабанной дробью дождя это казалось единым всплеском обезумевшей разбушевавшейся отчаянной стихии, где смешались горе и ярость.
– Вал, милая, да приди же в себя! Надо успокоиться!
Она повернула ко мне лицо, ее глаза пылали гневом:
– Убирайся! Вон! Я ненавижу тебя, трус!
Это не был человеческий голос. Это кричала душа.
Боясь, что, несмотря на шум урагана, кто-то может ее услышать, я на ватных ногах подошел к двери и очутился в коридоре. Еще некоторое время до меня доносились звуки ее горьких рыданий, но, не в силах больше выносить этого, я с опущенной головой поплелся в свой кабинет.
Теперь мне надо принять окончательное решение. Больше тянуть нельзя. Если я хочу спасти Вал, я должен убить это чудовище – Видаля.
