Чарльз Вильямс - Дыхание смерти
Итак, что же это было?
Ничего конкретного: только смутное ощущение, что она слишком уж легко все воспринимает. Как будто ей ничего не стоило отдать такую кучу денег.
Глава 15
Я поехал в город на автобусе и взял из гаража свою машину. Тем временем появились дневные выпуски газет. Однако в них ничего нового не писали, помощник шерифа был еще без сознания, и состояние его не изменилось. Полиция обшаривала весь штат в поисках Мадлон Батлер.
Я остановился у аптеки и зашел в отдел косметики.
– Чем могу быть вам полезна? – спросила девушка.
– Моей жене нужно средство для завивки волос. И еще, я забыл, как это называется… средство для окраски волос.
– Лондотон?
– Не помню. Кажется, да. У нее темные волосы, а этим средством она делает их светлее, получается цвет меди.
Девушка назвала еще три или четыре препарата.
– По-моему, это, – отреагировал я на третье название. – Но дайте мне, пожалуйста, квитанцию на случай, если я ошибся.
Я отнес покупки в машину, сел и прочел способ применения. Еще следовало купить вату и шампунь для смывки состава с волос. Я приобрел все это в другой аптеке, там же купил солнечные очки и бутылку масла для загара.
Теперь оставались только еда, сигареты и виски. В магазине, где я все это приобрел, меня снабдили хозяйственной сумкой.
Около половины второго я снова был дома. Жалюзи в гостиной были подняты, а Мадлон лежала на ковре без халата и принимала солнечные ванны.
Я достал бутылку с маслом для загара:
– Вот, пользуйтесь.
Она села, лицо ее вытянулось.
– Ненавижу коричневый загар, – заявила она.
– Не важничайте, – сказал я, – тюремная бледность выглядит гораздо хуже.
– Да, вы правы…
Она открыла бутылочку и смазала себе лицо и руки.
– Вы купили виски?
– Сейчас принесу вам бокал.
– Спасибо.
Она снова легла и закрыла глаза. Ковер был серый, и ее темные длинные волосы выделялись на его фоне.
Я выложил из сумки покупки и открыл бутылку, остальное сунул в холодильник. Затем налил ей изрядную порцию и добавил немного воды. В конце концов, это куплено на ее деньги. Затем вернулся в гостиную.
– Сколько времени вы лежите на солнце?
– Около пятнадцати минут.
– Тогда вставайте, иначе получите солнечный ожог.
Она села. Я подал ей бокал и опустил жалюзи.
Мадлон сделала глоток, посмотрела на меня и улыбнулась.
– А вы? – спросила она.
– Я не хочу.
– Вы вообще не пьете?
– Только изредка. Она подняла бокал:
– Тогда за ваше здоровье, мистер Скарборо.
– Вы, кажется, чувствуете себя лучше!
– О да, – ответила она. – Превосходно! Я все думаю о вашей блестящей идее, и чем больше о ней размышляю, тем больше она мне нравится. Отличная идея! Как можно поймать Мадлон Батлер, если она превратится в другого человека?
– Надеюсь, вы не считаете это очень простым делом?
– Нет, конечно же. Но мы с ним справимся. Когда начнем?
– Хоть сейчас, – ответил я. – Но вы, наверное, захотите сначала выпить?
– Я могу пить, когда вы будете заниматься моими волосами, – улыбнулась она. – Это придаст мне мужества.
– Да, оно вам потребуется, – согласился я.
Расстелив на полу газеты, я поставил на них стул:
– Садитесь.
Она села, веселая и довольная. По радио передавали музыку.
– Вы слышали какие-нибудь новости во время моего отсутствия?
Мадлон подняла глаза:
– Да. А разве их нет в газетах?
– Чего? – спросил я. – Ради Бога, что вы слышали?
– Состояние помощника шерифа улучшается. Вероятно, он выздоровеет.
Мои колени начали дрожать. Я забыл о своей работе и закурил. Только теперь я понял, какой камень лежал у меня на душе. Если нас и найдут, мне смогут предъявить обвинение лишь в том, что я ударил его по голове. Конечно, еще оставалось дело Дианы Джеймс, но убил ее не я, а Мадлон. И Диана Джеймс не была полицейским.
– Он все еще без сознания?
– Да. Но врачи считают, что он скоро придет в себя.
– В этом деле только одна закавыка, – сказал я. – Он мог узнать вас.
– Да, – беззаботно согласилась она. – Я тоже так подумала. Но они, видимо, и без этого убеждены, что я там была. Дело ничуть не изменится, если он это подтвердит.
Именно в этот момент меня должно было осенить…
Однако я ничего не понял. Видно, крыше нужно свалиться мне на голову, чтобы я сообразил наконец, почему известие о помощнике шерифа привело ее в такое хорошее настроение.
– Ну, начинайте, – поторопила она. – Я жду не дождусь, когда превращусь в Сузи Мэмбли.
Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня.
Я достал из кармана ножницы, сходил в ванную за полотенцем и накинул его ей на плечи.
– Держите его крепко.
Она обернула полотенце вокруг шеи.
– Вы, конечно, разукрасите меня, – заметила она, – но это ничего. Самое главное, что мы наконец приступаем к делу. Как только у меня достаточно загорит лицо, я пойду в парикмахерскую и приведу свою прическу в порядок. Скажу, что была в Южной Америке, и пожалуюсь на тамошних кошмарных парикмахеров.
– Хорошая идея, – отозвался я.
Проведя по волосам расческой, я взялся за дело: зацепил из середины локон и отрезал его. Через некоторое время отступил и посмотрел на свою работу. Она выглядела ужасно, словно голова попала под косилку.
– Дайте мне посмотреть, – сказала Мадлон и пошла в ванную к зеркалу.
Я ожидал бури, однако она только вздохнула и покачала головой:
– Послушайте, если вы мечтаете стать парикмахером…
– Подождите, я еще не кончил.
– Знаете, что вы делаете не так? – сказала она. – Вы не должны стричь прямо. Вам нужно держать расческу наклонно и отстригать пряди волос между зубьями расчески.
Я попытался выполнить ее указания и постепенно кое-что выправил, однако голова ее все равно получилась какая-то клокастая.
– Ужасно, – поморщился я, – но есть в этом и свои хорошие стороны. Мы добились того, чего и хотели. Теперь вы лишь отдаленно напоминаете миссис Батлер с полицейской фотографии.
Я принес ей пузырек с красящим раствором:
– Посмотрим, какая вы будете рыжая.
Пока она наносила раствор на волосы, я вычистил ковер, завернул в газету отрезанные волосы и выбросил в мусоропровод.
Мы уничтожили Мадлон Батлер.
Это была моя идея. И если она удастся, то больше не будет существовать женщина, которую разыскивает полиция.
Было половина третьего. Я включил приемник и нашел станцию, передающую новости, однако о нашем деле ничего не сказали. Я подумал, не солгала ли она мне. Надо будет не пропустить вечерний выпуск новостей.
Мадлон вышла из ванной, вытирая полотенцем вымытые волосы. Они были спутаны и торчали во все стороны. Но цвет их не изменился.
– Они такие же, как и раньше, – расстроился я.
– Потому что мокрые. Пусть высохнут.
Она подняла жалюзи, села на ковер и продолжала вытирать голову. Через несколько минут отбросила полотенце и провела рукой по волосам.
– Можно мне выпить? – промурлыкала она, глядя на меня.
– Еще не наелись этого снадобья?
– А что, это неплохая диета, – ответила она.
Когда я вернулся из кухни и подал ей бокал, она посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и горячим шепотом произнесла:
– Спасибо, дорогой.
Теперь она была похожа на хризантему, но так же дьявольски хороша, особенно в этой пижаме.
– Пробуете стать Сузи? – спросил я.
– Да, – ответила она. – Получается?
– Неплохо, если вы и дальше будете вести себя, как она.
– Что вы хотите этим сказать?
Я склонился над ней и погладил по голове:
– Но ведь узнать, действительно ли хороша Сузи, можно только в постели. Я бы с удовольствием занялся…
В ее глазах появился холодный блеск.
– Ваша вульгарность отвратительна. Уберите руку!
– Вы выпадаете из роли. Это уже не Сузи.
Я не убрал руки, а погладил ее ниже. Нет, это была не пористая резина.
– Вот вам Сузи. – Мадлон влепила мне пощечину.
Я схватил ее за руки.
– Не привыкайте к такому поведению, – предупредил я. – Иначе я могу стать очень неприятным.
Но в ее глазах не было страха.
– Скажу вам прямо. Иногда вы производите впечатление интеллигентного человека, но затем снова позволяете себе хамские выходки.
– Не делайте из этого государственного преступления, – возразил я. – Поскольку нам придется пробыть так много вместе, я просто считаю, что было бы неплохо проводить время приятнее. Но это не обязательно. Главное, в конце концов, – деньги.
– Вы такой чувствительный человек? Я встал:
– Беби, там, где я вырос, сто двадцать тысяч долларов ценятся выше всяческих чувств.
Она промолчала. Я пошел к двери и сказал:
– Кроме того, не вам рассуждать о чувствах.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что именно вы убили двух человек. Не я, а вы.
Она уставилась на меня.
– Да, – сказала она, – но ненависть – тоже чувство.
