Микки Спиллейн - Змея
— Мне нужна эта девчонка, и ты знаешь это. Дай ее мне, я быстро исчезну и все довольны.
— Может быть, — сказал я.
Его глаза быстро скользнули по мне.
— Да, может быть, — ухмыльнулся он. — Ты что-то знаешь, чучело. Думаешь, ты сейчас выглядишь героем?
— Почему бы и нет?
— Конечно, почему бы и нет. Но что бы ты не думал, это не твой день, чучело. Так!
Теперь остались секунды.
Его глаза говорили, что он считает дело уже сделанным и меня покойником. Когда он взглянул на нас взглядом убийцы, мы с Велдой начали медленно приближаться друг к другу. Мы действительно погибли бы, если бы…
Кто-то рывком открыл дверь и стукнул его по руке. Очередь попала в угол. Со сдавленным криком он повернулся, но первый из вошедших в комнату опередил его, двумя пулями прошив его грудную клетку. Он упал на пол, им под ноги. Кровавые пузыри вздувались на его губах.
Я старался дотянуться до плаща с оружием, когда вошедший заметил меня и выпустил очередь поверх моей головы. В свете, падавшем из коридора, я разобрал, что они не из полицейских. Я узнал физиономию одного из них, с кем имел дело много лет назад.
Это был его последний выстрел. Я поймал своим 45-м и вдребезги разнес ему череп. Второй успел отскочить, и я услышал, как на улице взвыла машина. Все, что осталось от этой сцены — глубокая тишина вокруг.
Тот, первый, все еще лежал на полу, и я наклонился над ним. Я хотел спросить у него кое-что, но у меня уже не было времени. Сквозь кровавую пену он выдавил:
— Ты получишь свое, чучело.
Я не хотел, чтобы он мирно скончался.
— Знаешь, это все-таки мой день!
Его рот открылся судорожным усилием, у него уже начали костенеть мышцы.
«Откуда и куда? — подумал я. — Почему меня всегда окружают покойники? Я вернулся, все в порядке. Совсем как в веселые прежние времена. Любовь и смерть шествуют рука об руку».
Что-то в его лице мне было смутно знакомо. Я повернул его голову носком ботинка, всмотрелся. Велда спросила:
— Ты знаешь его?
— Да. Его зовут Базиль Левит. Он был одним из дешевых наемных убийц.
— А другой?
— Его называли «Детской ручкой». Обычно он подвизался на ипподроме.
Я взглянул на нее и заметил, как она странно дышит и какое у нее грустное лицо. Что-то яростное есть в людях, которые, подобно животным, должны драться за свою жизнь.
— Это что-то новенькое, котенок. Они не оттуда, не с другой стороны, и не за тобой? Что это он говорил про девчонку, милая?
— Майкл…
Я указал на первого на полу.
— Он пришел за крошкой, и чуть не пристрелил тебя. Кто она?
Опять она посмотрела на меня с этим странным выражением.
— Девчонка… Она еще девчонка!
Я стиснул от нетерпения пальцы.
— Давай, говори быстро! Ты знаешь, что тебя ждет?
Сколько людей умерло от того, что ты что-то знала, но молчала?
Ты хочешь, чтобы после всего этого тебя пристрелили из-за какой-то глупости?
— Да, Майкл. — Ярость уступила место примирению и она взглянула на меня. — Она теперь в комнате наверху.
— Кто ОНА?
— Я… я не знаю. Она пришла сюда через день после того, как я поселилась здесь. Я услышала, как она плачет, и впустила.
— Это было не слишком разумно.
— Майкл, не было времени… И у меня так было, когда позарез нужно, чтобы тебя впустили в дом, в тепло.
— Прости.
— Она — молоденькая, несчастная, одинокая. Я позаботилась о ней. Это все равно, что завести испуганного зайчонка. Какая бы ни была ее судьба и беда, в этом было что-то ужасное. Я подумала, что дам ей опомниться и потом помогу, как сумею.
— Что с ней?
— Она испугана, милый, потрясена. Она вся на нервах.
И я — единственный человек, которому она доверилась.
— Хорошо, я верю тебе. Давай поднимемся к ней, пока тут не появилась полиция. У нас есть еще пять минут, пока самый любопытный из соседей решится подойти к телефону и вызвать наряд.
Еще снизу мы услышали ритмичное постукивание босых ног, которые отплясывали чечетку так, что невольно пришла на ум Элеонора Пауэлл, королева этого танца. Музыки не было, но и так было ясно, что она в своем собственном мире, там, где танцуют до упаду в объятиях любимого.
Велда постучала, но танец не прекратился. Она повернула ручку и распахнула дверь. С мягким, слабым вскриком девушка на середине комнаты повернула к нам лицо. Одна рука поднята для защиты, другая — прижата к лицу, словно ее ударили. Тут она увидела меня и глаза заметались от меня к Велде и обратно ко мне. Она посмотрела на окно, но в этот момент Велда сказала:
— Сью, не пугайся. Это друг.
— Меня зовут Майкл Хаммер. Я хочу вам помочь. Вы понимаете меня?
Что бы там ни было, но она поняла, да и времени не было, чтобы успокаивать ее. Она слабо улыбнулась и сказала:
— Вы… и правда…
— Правда, — ответил я и спросил Велду: — Мы можем ее отсюда взять?!
— Да, милый. Мы спрячем ее в одном месте — в ресторане Корин на Пятидесятой. Там, помнишь, еще выход на Девяностую улицу?
— Хорошо. Отправляйтесь вместе с крошкой. Конечно, с моей стороны глупо снова отпускать тебя на улицу одну, но я не вижу другого выхода.
Ее рука сжала мою, и Велда улыбнулась.
— Все будет в порядке, Майкл.
Когда крошка подошла ко мне поближе, я увидел очаровательное лицо девушки-ребенка. До этого мне не приходилось видеть ничего подобного.
Она была золотоволосой блондинкой, с неправдоподобными огромными карими глазами, нежным ртом и лицом, прелестным в своем лукавстве настолько, что хотелось приласкать ее, как красивого котенка. Ее шелковистые волосы свободно падали на плечи, а когда она двигалась, то создавалось полное впечатление женщины-подростка, и постепенно вас, как жар, захватывала прелесть этой малютки. Но я был старым, стреляным воробьем и к тому же солдатом, который знал женщин вдоль и поперек. Поэтому я только сказал:
— Дитя, сколько тебе лет?
Она ответила:
— Двадцать один.
Я подмигнул Велде.
— Она не врет. А ты еще подумала, что она издевается, когда сказала тебе свой возраст, верно?
Велда кивнула.
— Разберемся в этом позже. Пора сматываться.
Я посмотрел на Сью и погладил ее локоны.
Там, внизу, лежит парочка трупов. Они приходили за тобой, цыпленок. Если ты и дальше будешь действовать самостоятельно — трупов станет еще больше. Я намерен помогать тебе, но обещай слушаться меня и только меня в целом мире, поняла? Я все это говорю потому, что ты не такая маленькая, как кажешься на первый взгляд. Ты многих обвела вокруг пальца, но теперь — не пора ли поставить точку?
— Да, мистер Хаммер. Я согласна.
— Зови меня Майкл.
— Хорошо, Майкл.
— Сматывайтесь, Велда, сматывайтесь обе. Живо!
Сирены выли со всех сторон. Они перекрыли улицы из конца в конец, и копы с пистолетами 38-го калибра ворвались в здание. Я оставил дверь открытой, свет — включенным, и когда первая парочка вступила в комнату, дал сначала полюбоваться своим 45-м, а потом своей карточкой со специальной пометкой.
Реакция в первый момент была слабая: с одной стороны — двое покойников на полу предписывали им действовать по закону, с другой — нельзя было и пальцем пошевелить. В конце концов старший из них вернул мне карточку и пропуск.
— Я знаю вас, Хаммер, давно.
— Времена не меняются.
— Надеюсь. — Он кивнул в сторону двух неподвижных тел на полу. — Думаю, что у вас нет охоты распространяться?
— Ваша правда. Вызовите капитана Чамберса. Это его дело.
— Я тоже так думаю, но… Теперь у нас новый инспектор в части. Ему может не понравиться…
— Не волнуйтесь, дружище. Он скоро принюхается.
— А я и не волнуюсь. Я просто вспомнил, что вы с капитаном Чамберсом друзья.
— Теперь нет.
— Я и это слышал. — Он опустил оружие. — Это крупная рыбка?
— Да. Я позвоню?
— Лучше, если это сделаю я.
Что он там сказал своим — не знаю, но когда М.Е. приехало и ворвалось в здание вслед за полицией, то было похоже, что ко мне относятся, как к дипломатическому агенту посольства. Пат приехал на пять минут позже. Он подождал, пока сделали снимки и убрали трупы, потом выпроводил всех из комнаты, кроме Арта Рикрби, маленького человечка в сером, чье служебное положение было настолько велико, что никто не мог его убрать. Потом он демонстративно осмотрел мой 45-й и заявил:
— Тот самый, верно? Сколько ты им уложил?
— Девять.
— Хорошее число.
— И еще жив.
— Иногда я сомневаюсь в этом.
Я ухмыльнулся:
— Ты меня ненавидишь, приятель, но и ты рад. Разве нет?
— Что ты все еще жив?
— Угу.
Он медленно отвернулся, подыскивая ответ:
— Я не знаю. Иногда мне непонятно, кому из нас хуже.
Сейчас я не уверен ни в чем. Тяжело рвать дружбу. Я старался, как мог, и почти вычеркнул тебя из памяти. Дело даже не в том, что женщина встала между нами, нет. Ты сумасшедший подонок. Я видел, что ты творил все время, видел и спрашивал себя, почему все так случилось? Я боюсь сказать сам себе ответ.
