Джеймс Хедли Чейз - По дороге к смерти
— Спасибо, что подвезли, — сказал Гарри. — Я поищу вас на обратном пути. Не думаю, что пробуду там больше пары месяцев. — Он спрыгнул на землю. Неловко засунул дубинку в рюкзак и нацепил его на плечи.
— Давай, — сказал Бенц с ухмылкой. — Я здесь по понедельникам и четвергам в это время года. Спроси любого в Оранжвилле, где Сэм Бенц. Тебе расскажут, где меня искать. Буду рад тебя обратно подвезти. Может, еще поговорим о твоей войне… меня это вроде задело.
Гарри улыбнулся:
— Меня тоже. Ну, пока, до встречи, и еще раз спасибо.
Когда грузовик тронулся, он помахал, а потом направился по грунтовой дороге размашистой, чуть покачивающейся походкой.
Пыльная петляющая дорога была пустынна. Гарри прошел пять жарких миль, не увидев ни единого человека, ни одной машины. Подойдя к тенистому эвкалиптовому лесу, он сошел с дороги, сел, прислонившись к дереву, и закурил. Он изучал карту, которую дал ему Бенц. Дорога через десять миль разветвлялась: левая вела обратно на шоссе, правая — к городу под названием Малый Оранжвилл. За этим городком дорога проходила через лес к другому городу — Йеллоу-Экрз. Он решил заночевать там.
Гарри снова отправился в путь. После трех лет серьезных армейских боев он был в первоклассной форме, полон энергии. Он предвкушал хорошую прогулку.
Около часа дня он присел в тени дерева на обочине, съел яйцо, сандвич с помидорами и выпил тепловатой кока-колы. Уже закуривая и поднимаясь, он вдруг услышал приближающийся шум мотора. Из-за поворота выехала полицейская машина.
В автомобиле сидели два массивных копа, и водитель, увидев Гарри, затормозил. Двери распахнулись, мужчины вышли. Первый был ростом больше шести футов, с красным мясистым лицом и маленькими настороженными глазками. Он встал лицом к Гарри. Второй, шофер, молодой, но с таким же мясистым красным лицом и тяжелым взглядом, отступил назад, держа руку на кобуре.
— Кто ты и что здесь делаешь? — пролаял старший коп. На рукаве копа Гарри увидел нашивки сержанта.
— Так, гуляю, — смиренно ответил он.
— М-да? — Цепкие глаза сержанта оглядели Гарри: его короткую рубашку цвета хаки, солдатские брюки с идеальной складкой, новые, но пыльные от ходьбы ботинки. Он немного расслабился. — Имя?
— Гарри Митчелл.
— Откуда?
— Из Нью-Йорка.
— Документы есть?
Гарри расстегнул карман рубашки и достал документ о демобилизации, водительские права и паспорт.
Сержант изучил документ о демобилизации, прищурился.
— Только что оттуда? Парашютист, значит? — Он вдруг дружелюбно усмехнулся. — Ручаюсь, вы там повеселились, сержант.
— Можете называть это так, — тихо сказал Гарри. — Я думаю иначе.
— Куда направляетесь?
— В Парадиз-Сити.
— Неблизкий путь. Вы идете, потому что вынуждены передвигаться таким способом или просто нравится ходить пешком?
Выражение добродушия постепенно сползало с лица Гарри. Ему начинали надоедать эти вопросы.
— Вам есть до этого дело, сержант? — спросил он, глядя прямо в холодные глаза копа.
— Да, есть. Любого, кто направляется на юг без денег, мы арестовываем. У вас есть деньги?
— Да, у меня есть деньги, двести десять долларов, — отрезал Гарри, — и мне нравится ходить пешком.
Сержант кивнул:
— В Парадиз-Сити ждет работа?
— Нет, но я подыщу ее. Не думаю, что задержусь там дольше чем на два месяца: есть работа в Нью-Йорке.
Сержант кивнул.
— Можете не верить, — спокойно заметил он, — но здешний район так же опасен, как ваши рисовые поля во Вьетнаме.
Гарри сделал нетерпеливое движение, как человек, скрывающий раздражение только из вежливости.
— Вы так думаете? Ну, тогда вы не видели моих рисовых полей, как вы их называете, в то время как я вижу ваши дороги на протяжении последних двух дней. По-моему, по поводу этого района все несколько преувеличивают.
Сержант вздохнул и пожал плечами:
— Пару часов назад пятеро юнцов, среди них одна девушка, остановились на ферме милях в пяти отсюда. Они украли трех цыплят и транзистор. На ферме было четверо взрослых мужчин. Они видели, как эти ребята брали цыплят, видели, как те прошли в дом и взяли радио. Ни один из этих четверых взрослых мужчин ничего не сделал. Они позволили ребятам забрать все это и, когда те ушли, позвали нас. Я сказал, что они поступили правильно. Если я когда-нибудь встречу этих ребят, я собираюсь говорить с ними, держа в руках оружие. Думаю, с вьетнамцами тоже можно говорить исключительно с оружием в руках. Нет, не сказал бы, что все преувеличивают… такого бы я не сказал.
Голубые глаза Гарри внезапно загорелись яростью.
— Что за черт, что произошло в этой стране, пока меня не было? — возмутился он, обращаясь преимущественно к самому себе. — С чего это взрослые люди так боятся грязных хлюпиков?
Сержант, склонив голову набок, смотрел на Гарри:
— Все меняется даже за три года. В этой стране сейчас проблема — наркомания. Почти все эти ребята, идущие на юг, — наркоманы. Они верят, что от дозы становятся вдесятеро сильнее. Они могут сделать то, о чем на трезвую голову и не подумают. Здешние жители это знают. И не хотят быть искалеченными, или прирезанными, или попасть в больницу во время сбора урожая. Запомни это, сержант. Остерегайся этих ребят, не лезь к ним и не изображай героя. Я бы не хотел, чтобы твои первые каникулы после трех лет оказались испорченными. Не хочешь же ты, в самом деле, проваляться месяца два на больничной койке? — Он повернулся к своему спутнику: — О'кей, Джексон, поехали. — Кивнув Гарри, он сел в машину.
Гарри смотрел, как они уезжают. Потом поднял свой рюкзак, задумчиво потер подбородок, пожал плечами и двинулся вниз по длинной пыльной дороге.
Красные неоновые огни, образующие слова «ВКУСНАЯ ЕДА», призывно горели над дорогой, являющейся главной улицей Йеллоу-Экрз. Под вывеской находилось деревянное здание в виде коробки, с занавесками на окнах и верандой, где посетители могли посидеть, выпить и понаблюдать дневную жизнь на улице. После наступления темноты сюда мало кто заходил.
Это был единственный бар-ресторан города, владел им Тони Морелли, толстый, общительный итальянец.
Около тридцати лет назад Морелли переехал в Йеллоу-Экрз, осмотрелся и решил, что этому фермерскому городишке необходим ресторан. Так как Морелли был мастером на все руки и мог приготовить питательную, вкусную и дешевую еду, был всегда готов выслушать любую горестную историю, — он преуспевал. Когда его жена умерла от чахотки, весь город вышел на похороны. Это вконец убедило Тони, что он не только преуспевающий член общества, но и действительно всеми любимый человек. Такое открытие почти примирило итальянца с его горем. Его дочь Мария вместо матери взяла на себя бар и ресторан, пока отец оставался на кухне.
Больше всего работы у Морелли было днем, между одиннадцатью и тремя часами. Фермеры, приезжающие в Йеллоу-Экрз, останавливались в ресторане выпить и перекусить. Около восьми вечера торговля резко сокращалась. Народ в Йеллоу-Экрз предпочитал ужинать дома: все как один были ярыми телезрителями, но Морелли все же не закрывал заведение. Он любил общество, и если какой-нибудь прохожий или голодный водитель не мог ждать, пока доберется до Оранжвилла, чтобы поесть там, и заглядывал к Морелли, то его встречал радушный прием.
Гарри Митчелл вышел на главную улицу около половины девятого вечера. Он был немного утомлен, чрезвычайно голоден и мечтал о холодном пиве. Красная неоновая вывеска заставила его ускорить шаг. Он взбежал на веранду, перемахнув через четыре ступеньки, толкнул дверь, вошел в ресторан и остановился, чтобы оглядеться.
В зале стояло столов двадцать, покрытых клеенками в красную и белую клетку. Каждый стол был накрыт на четверых. Справа располагалась барная стойка и длинное зеркало. На потолке медленно вращался большой вентилятор, приводя в движение тяжелый горячий воздух.
Полная темноволосая девушка с молочно-белой кожей стояла за стойкой, читая газету. Она подняла глаза, когда Гарри снял рюкзак, и, оглядев молодого человека с одобрением, ослепительно улыбнулась.
— Добро пожаловать в Йеллоу-Экрз, — сказала она. — Что бы вы хотели выпить? Судя по всему, вам это необходимо.
Улыбнувшись в ответ и оставив рюкзак, Гарри подошел к стойке.
— Ваша правда, — сказал он. — Пиво, пожалуйста… много холодного пива.
Она вытащила запотевшую бутылку, открыла ее, налила напиток в стакан и пододвинула его к Гарри.
Он поднял стакан, глядя на девушку, потом произнес:
— За свет в ваших глазах, за солнце в вашей улыбке, — и залпом выпил.
Никто никогда не говорил Марии ничего подобного, и она слегка покраснела — ей было приятно.
— Спасибо, — скромно потупилась она.
Гарри поставил стакан, облизнул пену с губ и протяжно, глубоко вздохнул.
