Роберт Паркер - Багровое веселье
— Угу, а когда я начну тебя забивать, пустишь в дело пушку, да?
— Ты не начнешь меня забивать, так что вопрос отклоняется, — ответил я.
— Думаешь, сможешь драться со мной одной рукой?
— Само собой, — улыбнулся я и изо всех сил врезал ему левой прямо в нос. Он отлетел назад. Из носа брызнула кровь. Как и у рыжего. Он помотал головой и двинулся на меня.
— Вы, там у стенки. Только шевельнитесь, головы прострелю, — бросил я напрягшейся было четверке и чуть отклонился назад, уворачиваясь от его удара правой. Потом резко выбросил вперед левую руку, провел красивый хук прямо в глаз и прежде, чем он закрылся, успел еще дважды поразить цель. Он дико взвыл и снова занес правую руку. Я скользнул в сторону и от души вмочил ему по почкам. Он хрюкнул и повернулся в мою сторону. Я переложил пистолет в левую руку и, решив, что пора кончать, со всего размаху въехал ему правой по подбородку. Бедняга прогнулся назад, на ватных ногах отступил на пару шагов и осел на пол, вытянув ноги и опустив обмякшие руки на колени. Так он сидел пару минут, потом завалился на бок и замер.
— А говорил, одной рукой, — обиженно пропыхтел один из дружков, здоровый блондин с бычьей шеей.
— Я имел ввиду одновременно, — пожал плечами я и снова переложил пистолет в правую руку.
Костяшки пальцев слегка онемели, и я подумал, что завтра рука наверняка распухнет. Лоб немного вспотел, мышцы разогрелись и приятно вздулись от притока крови. Я чувствовал себя великолепно. Смотри, Красная Роза, я готов к встрече с тобой.
— Поднимите его, — бросил я. — И выведите отсюда к чертовой матери.
Рыжий все еще продолжал закрывать руками окровавленное лицо. Остальные трое поставили вожака на ноги и поволокли к двери. Все пятеро опустили головы, подыскивая слова, чтобы ретироваться с достоинством. Наконец, блондин нашелся:
— Мы знаем, где тебя найти, — пригрозил он.
— Вы и сегодня знали, — улыбнулся я. — Видите, что из этого вышло.
Ни у кого больше не нашлось возражений. Они молча выволокли культуриста за дверь и ушли.
Я сунул пистолет обратно в наплечную кобуру, зашел в умывальник и несколько минут держал руки под струёй холодной воды. Потом ополоснул лицо, вытерся и, подойдя к окну, выглянул на перекресток Беркли и Бойлстон и несколько раз глубоко вздохнул.
* * *«...Похоже, он может довериться ей. Он мог говорить с ней о таких вещах, о которых никогда не рассказывал ни одному человеку. О том времени, когда он ходил в школу. О матери. Она никогда не говорила сама. Так было нужно. Что-то типа обета молчания... Всегда легче держать рот на замке».
— Моя мать всегда говорила, что женщины обязательно высосут из меня все, что можно.
Она чуть улыбнулась и кивнула.
— Я думаю, она имела в виду деньги. Что они будут идти со мной за деньги.
— А у вас было много денег?
— У меня? Нет. У отца было немного, но у меня — никогда. Ну, то есть я был ребенком. У детей нет денег.
Сегодня на ней был светло-серый костюм с высоким круглым воротником, украшенным жемчугом. Чулки и туфли были белыми.
— Но, может, они могли высосать из вас и кое-что еще? — спросила она.
— В каком смысле?
Она пожала плечами.
— Мне всегда становилось как-то не по себе, когда она это говорила. Ну, что никто не пойдет со мной, ну, понимаете, просто так. И я чувствовал себя последним болваном и думал, что любая девчонка высосет из меня все, что можно, а я буду слишком слабым, чтобы остановить ее.
— Слабым, — повторила она. Это был не вопрос, но и не утверждение.
— Глупо, конечно.
Она кивнула.
— Но когда я был мальчишкой, эти слова и эти мысли заставляли меня очень бояться девчонок.
— Угу.
— Иногда я, бывало, начинал фантазировать... — Его вдруг захлестнула волна страсти и почти сексуального возбуждения: еще никогда он не был так близок к откровению. — Я представлял, что связываю их. — От возбуждения он едва мог говорить.
Она молчала. «Я бы с удовольствием связал и тебя, — подумал он. — Если бы взял с собой веревку. Я бы поднял тебя на ноги и связал».
— А как вы считали, что именно могли высосать из вас девочки? — наконец спросила она.
Он чуть не кончил от возбуждения.
— Меня самого, — ответил он каким-то чужим голосом. — Они могли высосать меня самого.
— Откуда?
— Из нее. — Голос как будто отделился от него и звучал сам по себе, странным эхом разносясь по кабинету.
Глава 21
Мы с Сюзан сидели в уютной кабинке ресторана «Дейвио» на Ньюберн-стрит и обедали. Сюзан так приучила себя к красному вину, что могла запросто осушить стакан в один присест. На столе стояла бутылка «Шианти» и два салата.
Но она отпила не больше грамма «Шианти» и поставила стакан.
— Ммм, — одобрительно кивнула она.
— Мы отобрали из твоих клиентов семерых. Семерых возможных, — сообщил я.
— Возможных убийц Красных Роз?
— Тех, кто мог подбросить тебе розу и убежать.
— Но как вы это сделали?
— Мы дежурили под домом и следили за каждым, кто подходил под описание.
— Кто это «мы»?
— Квирк, Белсон и я. Хоук сидел с тобой.
— Потому что ты был единственным, кто видел его.
— Да, — ответил я.
— Засветились?
— Нет. Ни один не заподозрил, что за ним следят. — Я вручил ей листок с семью отпечатанными на машинке фамилиями. Но Сюзан даже не взглянула на него.
— Я тоже думала над этим вопросом, кто это может быть, — сказала она. — Чтобы убежать от тебя, ему нужно было иметь кое-какие физические качества.
Я кивнул. В вазочке лежал хлеб. Я отломал маленький кусочек и доел салат.
Сюзан взглянула на список.
— Да, — согласилась она. — Некоторых из них я тоже отметила. А остальных вы отбросили, потому что они не похожи на человека, за которым ты гонялся — прежде всего по росту?
— Правильно.
— Жаль. Очень жаль, что наши профессии вдруг так пересеклись. И все это именно после того, как мы только-только ощутили весь вкус личной жизни.
— Знаю, — ответил я. — Но придется как-то смириться с этим. И похуже бывало.
— Да. — Она сделала еще один крошечный глоток «Шианти». — Придется. Но мы справимся. Это похоже на тот случай, когда проблема проходит одновременно сквозь деловую и личную сторону жизни. Причем затрагивает самую сердцевину наших отношений.
— Я знаю.
— Но мы сможем любить друг друга так же, как раньше. Ведь каждый из нас может существовать самостоятельно. В то время, как мы вместе образуем единое целое.
Официант принес горячее и унес тарелки из-под салата. Когда он ушел, Сюзан продолжала:
— Знаешь, все это очень нарушает мою самостоятельность. Я никогда не нахожусь одна. Если ты уходишь, со мной постоянно сидит Хоук. Даже когда я работаю, кто-нибудь из вас сидит наверху с пистолетом наготове.
Я кивнул.
— Я вовсе не хочу сказать, что устала от тебя, — объяснила Сюзан. Она слегка подалась вперед, склонившись над тарелкой.
— Я понимаю.
— Или от Хоука. После тебя он первый, с кем мне приятно находиться.
— Но иногда тебе бывает нужно побыть одной.
— Совершенно верно.
— Но мы не можем позволить ему убить тебя.
— Не можем. — Сюзан улыбнулась. — И я уверена, что не позволим.
Мы немного помолчали.
— Если один из моих пациентов и в самом деле убийца и если это он оставил у меня розу, я могла бы, наверное, попытаться вычислить, кто он, — наконец сказала Сюзан.
— Но ты не собираешься этого делать.
— Не могу. Пока.
— Только помни, что ты не одна в опасности. В эти самые минуты он, может, как раз готовится убить какую-нибудь новую негритянку.
— Знаю, — кивнула Сюзан. — И это тоже лежит на мне огромной ношей. И мне очень тяжело. — Она отпила немного вина. — Хотя с тех пор, как Уошборн признался, Красная Роза не сделал еще ни одной попытки.
— Мы оба знаем ответ, — нахмурился я.
— Да. Он мог на некоторое время залечь на дно.
— Но на какое время?
— Возможно, достаточно долго, но... Это же потребность. Потребность, с которой он не в силах бороться. Он одержим.
— Значит, он сделает это снова.
— Да, — тихо проговорила Сюзан. — Один Бог знает, чего ему сейчас стоит сдерживаться и каким он станет после этой пытки.
— И все же ты и сама думаешь, что он один из твоих.
Сюзан посмотрела на вино в своем стакане. На свету оно приобрело совершенно фантастический рубиновый оттенок. Она подняла глаза на меня и задумчиво кивнула.
— Да. Я думаю, это один из моих.
— Но кто?
Она покачала головой.
— Я не имею права. Пока. Если я ошибусь, это погубит его.
— Черт побери, — не выдержал я.
