Дэшилл Хэммет - Сотрудник агентства "Континенталь"
Он отступил в сторону, чтобы я мог пройти, взял у меня плащ и шляпу, проводил в комнату наверху – библиотеку Гантвоорта – и оставил одного. Я взял какой-то толстый журнал из стопки, лежащей на столе, подвинул поближе пепельницу и уселся поудобнее.
Прошел час. Я отложил журнал и начал проявлять нетерпение. Прошел еще час, и я уже беспокойно вертелся в кресле.
Где-то в глубине дома часы били одиннадцать, когда в комнату вошел молодой человек лет двадцати пяти или двадцати шести, высокий и худой, с очень бледной кожей и очень темными глазами и волосами.
– Отец еще не вернулся, – сказал он. – Извините, что вам пришлось так долго ждать. Не могу ли я чем-нибудь помочь? Меня зовут Чарльз Гантвоорт.
– Нет, спасибо, – я встал с кресла, принимая этот вежливый намек на то, что слишком засиделся. – Я свяжусь с ним завтра.
– Мне очень жаль, – пробормотал он, и мы вместе пошли к дверям.
Когда мы выходили в холл, негромко затарахтел телефон в углу комнаты, которую мы только что покинули.
Чарльз Гантвоорт вернулся, чтобы взять трубку, а я ждал в дверях.
Разговаривая, он стоял спиной ко мне.
– Да. Да! Что-о?.. Да. Да...
Он медленно обернулся, и я увидел боль на его ставшем серым лице, ужас в широко открытых глазах и разинутый рот; он все еще держал в руке трубку.
– Отец... – прошептал он. – Умер... убит.
– Где? Как?!
– Не знаю. Звонили из полиции. Они хотят, чтобы я немедленно приехал.
Он с усилием расправил опустившиеся плечи, пытаясь взять себя в руки, повесил трубку, и его лицо стало менее напряженным.
– Прошу меня простить...
– Послушайте, – прервал я эти извинения, – я сотрудник Континентального сыскного агентства. Ваш отец звонил нам сегодня и просил прислать к нему детектива. Говорил, что его жизни угрожает опасность. Однако формально он никого не нанимал. Поэтому, если вы...
– Ну конечно! Я вас нанимаю! Если полиция еще не нашла убийцу, то сделайте все возможное, чтобы его схватили.
– О'кей. Поехали в полицию.
Во время поездки мы не обменялись ни словом до самого здания суда. Пригнувшись над рулем своей машины, Гантвоорт мчал со страшной скоростью по улицам города. У меня было много вопросов, но если уж он хотел ехать в таком темпе, ему сейчас требовалось все его внимание, чтобы куда-нибудь не врезаться. Поэтому я не мешал, а только держался покрепче и помалкивал.
Когда мы прибыли на место, нас уже ждали полдюжины детективов. Следствие вел О'Гар – сержант-детектив с конусообразной головой, одетый, как деревенский констебль из кинофильма – в широкополую черную шляпу и так далее, но, тем не менее, не стоило его недооценивать. Мы уже работали вместе по нескольким делам и отлично друг друга понимали.
Он провел нас в одну из небольших комнат по соседству с приемной. Там, на столе, мы увидели с десяток предметов.
– Посмотрите на эти вещи внимательно, – сказал Гантвоорту сержант-детектив, – и укажите те, которые были собственностью вашего отца.
– А где отец?
– Сначала сделайте то, что я попросил, – твердо сказал О'Гар. – А потом у вас будет возможность его увидеть.
Пока Чарльз Гантвоорт проводил отбор, я тоже присмотрелся к лежащим на столе предметам. Пустая шкатулка для драгоценностей, записная книжка, три письма в разорванных конвертах, адресованные покойному, еще какие-то бумаги, связка ключей, авторучка, два белых льняных платка, два револьверных патрона, золотые часы с золотым перочинным ножиком и золотым карандашиком на платиновой цепочке, два черных кожаных бумажника, причем один новенький, а другой потертый, немного денег в банкнотах и серебре и небольшая портативная пишущая машинка, погнутая, помятая, облепленная кровью и волосами. Некоторые из вещей тоже были в крови, другие – чистые.
Гантвоорт выбрал из этой кучи часы с ножиком и карандашом, ключи, авторучку, блокнот, платки, письма и прочие бумаги и старое портмоне.
– Это вещи отца, – негромко сказал он. – Остального я никогда не видел. Не знаю также, сколько при нем сегодня было денег, поэтому не могу сказать, что из этой суммы принадлежит ему.
– Вы уверены, что все опознали? – спросил О'Гар.
– Мне кажется, но гарантировать... Уиппл мог бы вам сказать больше. – Он обернулся ко мне. – Это тот человек, который открывал вам дверь сегодня вечером. Слуга отца. Он точно должен знать, что ему принадлежало.
Один из детективов направился к телефону, чтобы сразу же вызвать Уиппла.
Теперь я начал задавать вопросы:
– Не отсутствует ли здесь что-либо такое, что ваш отец всегда носил с собой? Что-нибудь ценное?
– Мне кажется, все на месте. Все, что он мог иметь при себе, лежит здесь.
– В котором часу он вышел из дома сегодня вечером?
– Около половины восьмого. Может, даже и в семь.
– Вы знали, куда он направлялся?
– Он не говорил мне, но я полагаю, что к мисс Декстер. Лица детективов вдруг прояснились, а глаза стали внимательными. Думаю, и со мной произошло то же самое. Встречается немало насильственных смертей, в которых не замешаны женщины, но очень редко это бывает при убийствах подобного типа.
– Кто такая мисс Декстер? – тотчас перехватил инициативу сержант.
– Она... – Чарльз Гантвоорт запнулся, – ну, в общем, отец был очень дружен с ней и ее братом. Обычно он навещал их... ее несколько раз в неделю. Честно говоря, я подозреваю, что он хотел на ней жениться.
– Кто она такая и чем занимается?
– Отец познакомился с ними обоими примерно полгода назад. Я встречался с ними пару раз, но не могу сказать, что хорошо их знаю. Мисс Декстер, ее зовут Креда, это девушка, лет, по-моему, двадцати с чем-то, ее брат Мэдден года на четыре старше. Он сейчас в Нью-Йорке или по дороге в Нью-Йорк, где должен провести какую-то финансовую операцию по поручению отца.
– Отец говорил вам, что собирается вступить с ней в брак? – О'Гар уцепился за женскую линию.
– Нет, но было хорошо видно, что он сильно... гм... влюблен. Несколько дней назад, на прошлой неделе, мы даже обменялись мнениями по этому вопросу. Нет, не поссорились, просто обменялись мнениями. Из его слов я понял, что он готов жениться на ней, и испугался.
– Что значит «испугался»? – поймал его О'Гар на слове.
Бледное лицо Чарльза Гантвоорта слегка покраснело. Он смущенно кашлянул.
– Мне бы не хотелось бросать тень на Декстеров. Не думаю... уверен, что они не имеют ничего общего с тем, что произошло. Но не могу сказать, что они мне нравятся... я их не люблю. Я считаю их... ну, не знаю... может, они охотятся за деньгами? Отец не был сказочно богат, но капитал имел значительный. И хотя на здоровье он не жаловался, но все же ему было уже пятьдесят семь, – достаточно много для осознания того, что Креда Декстер больше интересуется его состоянием, чем им самим.
– А что с завещанием вашего отца?
– Последнее, о котором мне известно – оно было составлено два-три года назад, называет наследниками меня и мою жену. Адвокат отца, мистер Мюррей Абернети, наверное, мог бы вам сказать, были ли потом еще какие-нибудь приписки, но я в этом сомневаюсь.
– Ваш отец удалился от дел?
– Да. Примерно год назад он передал мне свою импортно-экспортную фирму. Кое-где у него были еще вклады, но активной работой он уже не занимался.
О'Гар сдвинул на затылок свою шляпу деревенского констебля и некоторое время задумчиво чесал конусообразную голову. Потом посмотрел на меня.
– Хочешь еще что-нибудь спросить?
– Да. Вы слышали когда-либо, чтобы отец или кто другой говорил о некоем Эмиле Бонфий?
– Нет.
– Не вспоминал ли ваш отец, что получил письмо с угрозами? Или что в него стреляли на улице?
– Нет.
– Он был в Париже в 1902 году?
– Вполне возможно. Отец каждый год бывал за границей, пока не удалился от дел.
Затем мы отвели Гантвоорта в морг, чтобы он увидел отца. Это оказалось не очень приятным зрелищем даже для меня и О'Гар а, а ведь мы знали убитого весьма поверхностно. Я запомнил его как невысокого жилистого мужчину, всегда элегантно одетого, который двигался с упругостью значительно более молодого человека.
А теперь он лежал с головой, превращенной в кровавое месиво.
Мы оставили Гантвоорта у тела отца, а сами отправились пешком обратно в здание суда.
– Что это за старая история с Эмилем Бонфий в Париже в 1902 году? – спросил сержант-детектив, как только мы вышли на улицу.
– Сегодня днем покойный позвонил в наше агентство и сообщил, что получил письмо с угрозами от некоего Эмиля Бонфий, с которым у него было столкновение в Париже в 1902 году. Он сказал также, что этот Бонфий стрелял в него вчера на улице. Просил, чтобы кто-нибудь от нас встретился с ним сегодня вечером. Он поставил условие – ни в коем случае не извещать полицию, заявил, что предпочел бы принять смерть, чем допустить, чтобы эта история стала достоянием гласности. Вот и все, что он сказал по телефону, и вот почему я оказался под рукой, когда Чарльз Гантвоорт получил известие о смерти отца.
