Николас Блейк - Чудовище должно умереть. Личная рана
Хотелось бы, чтобы она снова стала той резкой, остроумной и волевой девушкой, какой была, когда мы познакомились. Тогда мне было бы гораздо легче ее предать, чем теперешнюю Лену, — и рано или поздно она поймет, что ее предают, используют как ключ к некоей моей проблеме, даже при том, что она никогда не узнает, что это за проблема.
19 августаСегодня получил любопытные сведения, проливающие свет на семейство Рэттери. Я проходил мимо гостиной, дверь в которую была приоткрыта. До меня донеслись приглушенные рыдания, но я собирался пройти мимо — в этом доме поневоле привыкаешь к подобным звукам, — как вдруг услышал резкий, повелительный голос матери Джорджа:
— Довольно, Фил, перестань реветь. Вспомни, что ты Рэттери. Твой дед был убит на войне в Южной Африке — его взяли в кольцо смертельные враги, они разрубили его на куски, но так и не могли заставить его сдаться. Подумай о нем. Тебе не стыдно плакать, когда…
— Но он не должен был… он… я не могу этого выносить…
— Ты все это поймешь, когда вырастешь. Возможно, твой папа немного вспыльчив, но в доме должен быть только один хозяин.
— Мне все равно, что ты говоришь. Он грубиян. Он не имеет права так обращаться с мамой… это несправедливо… Я…
— Прекрати, мальчишка! Немедленно замолчи! Как ты смеешь критиковать отца?!
— А ты сама? Ты тоже делаешь ему замечания! Я слышал, как вчера ты говорила ему, что это просто скандал — продолжать такие отношения с той женщиной и что ты…
— Довольно, Фил! Больше не смей говорить об этом ни со мной, ни с кем-либо другим, слышишь! — Голос миссис Рэттери был отрывистым и властным, но потом вдруг в нем появились нотки нежности. — Обещай мне, малыш, что забудешь все, что ты вчера слышал. Ты еще слишком молод, чтобы забивать себе голову всеми этими делами взрослых. Обещай мне.
— Я не могу обещать забыть об этом.
— Не изворачивайся, дитя мое. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
— Ну ладно, обещаю.
— Так-то лучше. А теперь, видишь на стене саблю твоего деда? Сними ее, пожалуйста.
— Но…
— Делай то, что я тебе говорю. Вот так. А теперь дай ее мне. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для своей старой бабушки. Встань на колени и держи эту саблю перед собой… Вот так. И поклянись, что бы ни случилось, ты всегда будешь свято хранить честь семьи Рэттери и никогда не опозоришь имя, которое носишь. Что бы ни случилось. Понимаешь?
Это было уже слишком. Я понял, что Джордж и эта старая карга доведут мальчика до сумасшествия. Я шагнул в комнату со словами:
— Привет, Фил, что это ты делаешь с этим страшным оружием? Только ради бога, не бросай ее, а то отрубишь себе пальцы. О, я не заметил вас, миссис Рэттери. Боюсь, мне придется забрать Фила: нам пора садиться за уроки.
Фил растерянно моргал, словно только что очнувшийся лунатик, затем боязливо взглянул на бабушку.
— Пойдем, Фил, — сказал я.
Он вздрогнул и вдруг выскочил из комнаты, опередив меня. Старая миссис Рэттери сидела в кресле с саблей, лежавшей у нее на коленях, громадная и неподвижная, как статуя. Я чувствовал у себя на спине ее тяжелый взгляд, когда покидал гостиную: даже ради спасения своей жизни я не посмел бы обернуться и взглянуть ей в глаза. Господи, как бы я хотел утопить ее заодно с Джорджем. Тогда была бы хоть какая-то надежда, что Фил будет жить здоровой жизнью.
20 августаПоразительно, как я свыкся с мыслью, что через несколько дней (как только позволит погода) я совершу убийство. Эта мысль не вызывает во мне абсолютно никаких эмоций — ничего, кроме легкого беспокойства, охватывающего человека перед визитом к зубному врачу. Видимо, когда человек созрел для совершения подобного акта и довольно долго размышлял о нем, его чувства притупляются. Любопытно. Я говорю себе: «Я вот-вот совершу убийство», и это звучит для меня так же естественно и безразлично, как если бы я сказал: «Вскоре я стану отцом».
Кстати, об убийцах. Сегодня утром у меня получился долгий разговор с Карфаксом, когда я приехал туда на своей машине, чтобы поменять масло. Он кажется вполне приличным человеком: не могу представить, как он уживается с таким несносным партнером, как Джордж. Он оказался страстным любителем детективных историй и забросал меня вопросами о технике убийства в романах. Мы обсуждали науку об отпечатках пальцев, сравнительные достоинства цианида, стрихнина и кислоты с точки зрения действующего в романе убийцы. Боюсь, в последнем вопросе у меня слишком слабые познания: нужно изучить курс о ядах, когда я вернусь к занятиям писателя (странно, как спокойно я рассуждаю о том, что снова займусь своей профессией, когда закончится этот небольшой перерыв, посвященный Джорджу. Как если бы Веллингтон после одержанной победы при Ватерлоо снова занялся бы своими оловянными солдатиками).
Вдоволь поболтав с Карфаксом, я побрел к задней части гаража. Там моим глазам предстала довольно странная картина. Стоя ко мне спиной и совершенно заслонив своим громадным телом окно, Джордж согнулся в позе человека, стреляющего из осаждаемого дома. Послышался какой-то шум. Я приблизился к Джорджу. Он действительно стрелял из духового ружья.
— Еще одна сволочь, — удовлетворенно пробормотал он, когда я оказался рядом. — А, это вы! Я только что уложил несколько крыс вон на той свалке. Чего только мы не испробовали — ловушки, яд, собаку-крысолова, но все бесполезно. Эти твари снова заявились и прошлой ночью изгрызли совершенно новую шину.
— Неплохое у вас ружьишко.
— Угу. Я подарил его Филу на прошлый день рождения. Сказал, что он получит пенни за каждую убитую им крысу. Вчера он, кажется, застрелил две штуки. Взгляните туда. Давайте поставим полкроны на то, кто из нас убьет больше крыс шестью выстрелами.
Любопытная затем получилась сцена, в которой убийца и его будущая жертва, приятельски стоя плечом друг к другу, попеременно стреляли в кучу ржавого хлама, кишевшую крысами. Рекомендую эту сцену моим коллегам по созданию триллеров: она будет интересным началом первой главы Диксона Карра. Думаю, это здорово сделали бы Глэдис Митчелл и Энтони Беркли.
Полкроны выиграл Джордж. Каждый из нас убил по три крысы, но Джордж уверял, что третью я только задел: я не стал с ним спорить, в конце концов, что значит каких-то полкроны, когда дело касается дружбы?
Сегодня ветер чуть ослабел, но пока еще немного штормит. Думаю, завтра мне придется идти на убийство Джорджа: обычно по субботам он не работает, так что мне нет смысла откладывать. Интересно, что моя связь с Джорджем начнется и закончится несчастным случаем.
21 августаДа, сегодня. Сегодня днем Джордж выйдет на реку на паруснике. Это конец моего долгого путешествия и начало его путешествия. Мой голос прозвучал совершенно спокойно, когда за завтраком я пригласил его пройтись на паруснике. На небе клубятся белые облака: ветер бурно треплет листву. Все должно пройти отлично.
Конец дневника Феликса ЛейнаЧасть вторая
ПОСТАНОВКА ПЬЕСЫ НА РЕКЕ
Джордж Рэттери вернулся в столовую, где остальные сидели за своим кофе. Он обратился к бородатому круглолицему мужчине, который наблюдал, как кусок сахара в чайной ложке растворялся под воздействием горячего кофе:
— Послушайте, Феликс, мне еще нужно сделать пару дел. Вы не подготовите пока лодку? Через четверть часа я спущусь к причалу.
— Отлично, торопиться нам некуда.
Лена Лаусон сказала:
— Джордж, а вы написали завещание?
— Именно это я и собираюсь сделать, но я не решился огорчать вас своим заявлением.
— Феликс, позаботьтесь о нем, хорошо? — сказала Вайолет Рэттери.
— Не волнуйся, Вай. Я сам способен о себе позаботиться. Я уже не ребенок.
— Можно подумать, — спокойно сказал Феликс Лейн, — что мы с Джорджем вознамерились переплыть Атлантический океан на маленьком каноэ. Нет, Джордж еще поживет — до тех пор, пока он будет в точности исполнять мои команды и не поднимет мятеж на середине реки.
У Джорджа под усами надулись полные губы: он не мог смириться с мыслью, чтобы ему кто-то приказывал.
— Все в порядке, — сказал он. — Я буду паинькой. Уверяю вас, у меня нет намерения утонуть. Никогда не любил воды, если не считать привычки разбавлять ею виски. Ну, Феликс, отправляйтесь и наденьте свою фуражку яхтсмена. Я присоединюсь к вам через пятнадцать минут.
Все поднялись и покинули столовую. Через десять минут Феликс Лейн вывел яхту из затона. С дотошностью профессионала он поднял настил на дне шлюпки, вычерпал оттуда воду и водворил его на место; погрузил в нее руль, укрепил кливер и подергал фал, чтобы убедиться, что он подается без задержек, после чего установил носовой парус и занялся грот-парусом. Он вставил румпель в мачту, прицепил один конец фала к стропу нок-реи и поставил парус с наветренной стороны. Парус вздувался и громко хлопал под порывами ветра. Машинально усмехаясь, Лейн снова опустил его, затем втащил в ялик весла и уключины, опустил выдвижной киль, поиграл с парусами, после чего закурил сигарету и уселся ждать Джорджа Рэттери.
