Сью Графтон - «Н» – значит невиновен
Она повернулась ко мне.
– Должна подойти моя дочь. Имеет намерение похитить мою машину. Опять укатит куда-то на целый вечер, а я добирайся домой на перекладных.
– Нет проблем, я вас подброшу.
Ре опять заговорила о своих курсах по рисованию, видимо, она надеялась отодвинуть наш разговор.
– Я сама начала рисовать в двенадцать лет. Даже сейчас помню, как это было. Шестой класс. Мы на экскурсии в небольшом парке с прудом. Каждый выбирал сюжет для своего рисунка. Все бросились к фонтану – там в середине были мраморные скульптуры. А я подошла к ограде и стала рисовать сетку. Знаете, бывает такая – с крупными ячейками. И у меня получился совершенно потрясающий, живой рисунок. А у остальных – обычные для шестиклассников картинки. Это было как озарение – как будто что-то щелкнуло в мозгу. После этого я всегда была лучшей в классе по рисунку. Рисовала все подряд.
– Просто зависть берет. Я всегда считала, что рисование – это нечто недостижимое. Могу я спросить вас про Изабеллу? Вы говорили, что у вас не очень много времени.
Она отвернулась, голос сразу стал глуше:
– Конечно, спрашивайте. Почему бы и нет? Я разговаривала сегодня днем с Симоной, она передала, что примерно вас интересует.
– Простите, кажется, я напутала с Морли Шайном. Из его бумаг следовало, что он уже встречался с вами. Мне нужно прояснить кое-какие неясные моменты.
Она нервно повела плечами.
– Я об этом человеке впервые слышу, еще раз говорю вам. Предложи вы мне вторично поговорить на ту же тему, я бы точно отказалась. Так что же вы хотели от меня?
– При каких обстоятельствах вы встретились с Изабеллой впервые?
– Это случилось в университете. На занятиях по графике. Мне тогда было восемнадцать, у меня уже был ребенок, но не было мужа. Типпи исполнилось два года. Ее отец, надо признать, часто помогал нам, сидел с ребенком, выручал с деньгами. Но это был совсем не тот мужчина, который был мне нужен...
Я тут же мысленно представила себе юного наркомана с прыщом на носу, долговязого, с длинными непромытыми патлами.
– ...Изабелле к тому времени исполнилось девятнадцать, она была обручена с парнем, который впоследствии погиб в какой-то глупой потасовке на прогулочной яхте. Мы с ней, конечно, не были готовы к тому потоку дерьма, который вылила на наши головы судьба, но из передряг вышли подругами на всю жизнь. Мы дружили четырнадцать лет, и мне ее теперь по-настоящему не хватает.
– Вы дружите и с Симоной?
– Да, в какой-то степени, но это совсем не те отношения, которые были у меня с Изабеллой. Они хотя и сестры-двойняшки, но совершенно разные по характеру... просто удивительно, как бывает. Изабелла была совсем особенным человеком. Да-да, я не преувеличиваю. У нее был настоящий талант. – Она помолчала, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок на стоянку. – Типпи очень привязалась к Изабелле, та была для нее второй матерью. Она даже доверяла ей те секреты, которые скрывала от меня. Я не обижаюсь, так бывает в жизни. Я уверена, есть вещи, которые матерям лучше не знать совсем. – Ре подняла кверху палец: – Давайте устроим перерыв, я пойду взгляну, как там дела в классе.
Она приоткрыла дверь в класс. Я увидела, как один из учеников, мужчина лет шестидесяти, с совершенно растерянным лицом поднял руку, подзывая преподавательницу.
– Подождите секунду, – бросила мне Ре. – Мне за это платят, надо отрабатывать.
Мужчина что-то зашептал на ухо Ре. Та отвечала ему жестами, очень похожими на язык глухонемых. Мужчина, однако, понял не сразу, а только со второй попытки. Натурщица в очередной раз сменила позу. Теперь она сидела на высоком табурете опершись одной ногой о перекладину. Я видела линию ее согнутой ноги и ягодицы, сплющенных о жесткое сиденье табурета. Ре двигалась по рядам, переходя от мольберта к мольберту.
Я услышала у себя за спиной шаги и обернулась. Но мне приближалась девушка в тугих джинсах и высоких шнурованных ботинках. На ней была ковбойская рубашка, через плечо – ковбойская сумка. Типпи. Судя по лицу, не совсем удачная копия своей матери, но оставалась надежда, что позже она обретет какую-то свою красоту. Пока что Типпи представляла карандашный набросок к картине, которую собираются писать маслом. Широкие скулы, припухшие щеки несколько смягчали неплохие зеленые глаза, и длинные волосы, унаследованные от матери. Ей было около двадцати, чуть меньше или чуть больше. Она улыбнулась мне.
– Не видели мою мать?
– Она сейчас подойдет сюда. Так это ты – Типпи?
– Да, – сказала она, не скрывая удивления. – Разве мы знакомы?
– Я только что говорила с твоей мамой, и она сказала, что ты явишься с минуты на минуту. Меня зовут Кинси.
– Вы тоже преподаете в этой школе?
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я – частный детектив.
На ее лице появилась усмешка:
– Что, на самом деле?
– Ну да.
– Здорово! И что вы сейчас расследуете?
– Собираю материалы для адвоката. С ними он отправится в суд.
Улыбка исчезла с ее лица.
– Это касается моей тети Изабеллы?
– Да.
– Я думала, суд уже состоялся и этого парня оправдали.
– Мы собираемся сделать еще одну попытку. Подойти к делу с другой стороны. Если повезет, то припрем его к стене.
– Мне этот человек никогда не нравился. Он просто мерзавец, – помрачнела Типпи.
– Вы можете что-то сказать о нем?
На лице у нее появилась гримаса... какой-то внутренней борьбы, возможно, сожаления о чем-то.
– Ничего особенного. В те кошмарные дни мы все глаза выплакали. Это было ужасно. Мне тогда было шестнадцать лет. Она не была моей родной тетей, но мы с ней были как родные.
Появилась Ре со связной ключей в руках.
– Привет, крошка. Я так и думала, что ты вот-вот подойдешь. Я вижу, ты уже познакомилась с мисс Милхоун.
Типпи поцеловала мать в щеку.
– Мы просто поболтали, пока ждали тебя. Ты выглядишь усталой.
– Нет, все в порядке. Как твоя работа?
– Нормально. Кори сказала, что мне скоро повысят зарплату, но, по-моему, шансов на это почти нет.
– Не беспокойся, подождем, – сказала Ре. – Когда ты должна подобрать Карен?
– Четверть часа тому назад. Я уже опаздываю.
Ре сняла со связки ключ от машины и показала рукой в сторону стоянки.
– Машина в третьем ряду, слева отсюда. Чтобы к полуночи ты была дома.
– Мы же и так потеряли уже пятнадцать минут, мам! – запротестовала Типпи.
– Я не стану считать каждую минуту, но я тебя предупредила. И не смей расходовать весь бензин, как это было в прошлый раз.
– Когда я села за руль, стрелка была уже на нуле!
– Типпи, не заставляй повторять два раза.
– Тебе что, надо ехать на свидание? – съязвила Типпи.
– Типпи...
– Ладно, мам, ты же видишь, я шучу, – примирительно сказала Типпи, взяла у матери ключ и пошла в сторону стоянки.
– «Эй, мамочка, извини, что пришлось причинить тебе неудобство». – Ре хотела преподнести дочке урок вежливости. – «Спасибо, дорогая мамочка».
– На здоровье, милая, – отозвалась Типпи.
Ре сокрушенно покачала головой. У нее был вид совершенно отчаявшейся родительницы.
– Двадцать лет они думают только о себе, а потом выскакивают замуж.
– Я часто слышу подобные упреки, но от людей, которые гораздо старше.
Ре улыбнулась:
– Мне было шестнадцать, когда она родилась.
– По-моему, она совершенно нормальный ребенок.
– Да-да, вы правы. И это благодаря "Обществу анонимного лечения от алкоголизма". Она вступила в него в шестнадцать лет.
– От алкоголизма? Вы серьезно?
– Она впервые попробовала спиртное в десять лет. Я много работала, а няня, которую я наняла, оказалась пьяницей. Она давала ей пиво, когда меня не было дома. А я и понятия не имела, чем они занимаются! Наоборот, радовалась, что у меня такой тихий и послушный ребенок. Она никогда ни на что не жаловалась. Никогда не ругала меня, что я задерживалась допоздна. У моих знакомых, тоже матерей-одиночек, всегда были проблемы с детьми. Чего только не случалось! А Типпи по сравнению с ними была просто ангелом. Она не очень хорошо училась в школе, иногда прогуливала уроки, но ей все прощалось. Теперь-то я понимаю, в чем была причина.
– Вам повезло, вы вовремя спохватились.
– Тут сыграла роль смерть Изы. После этого мы с дочкой стали как-то ближе друг к другу. Конечно, потери невозвратимы, но мы научились пониманию. Это, согласитесь, немаловажно.
– Каким образом выяснилось, что Типпи выпивает? Она сама сказала?
– Нет. Просто она стала пить тан много, что не заметить этого было уже нельзя. К тому времени она уже училась в колледже, и я потеряла над ней всякий контроль. Она начала глотать всякую гадость. Курила марихуану. За те полгода, что она начала водить машину, устроила две аварии. Ко всему прочему, Типпи стала тащить из дома все, что плохо лежало. Она стала совершенно невыносимой именно в ту осень, за несколько месяцев до убийства Изабеллы – пропускала занятия, проваливала зачеты. Я не могла с нею справиться. Я выгнала ее из дома, она отправилась жить к своему отцу. Когда погибла Изабелла, она вернулась.
