Якоб Арджуни - С днем рождения, турок!
— Какой вопрос? Конечно хочу. Когда и где произошли аварии?
— Первая случилась в феврале 1979 года, прямо за вокзалом. Там как раз есть полицейский пост.
— Да, я знаю, — сквозь зубы процедил Лефф. Я чуть было не разозлил его своими уточнениями.
— Вторая авария, со смертельным исходом, произошла 25 апреля 1980 года уже по дороге на Кронберг. Где точно, не знаю, но…
— Я все выясню!
Ветеран сыскного дела входил в раж, и это не на шутку обеспокоило меня.
— Когда вы сможете получить копии?
— Приходите сегодня вечером, часов в пять.
За чаем Теобальд Лефф рассказал, как он, еще совсем начинающий полицейский, в 1937 году застукал на месте преступления одного еврея, который воровал яйца:
— Я должен был его арестовать, понимаете, но после того, как я наслышался разговоров, как с евреями обращались в лагерях, я отпустил его, даже ворованные яйца не отобрал. Вы, наверное, думаете, что тут особенного, но вы не представляете себе, как я рисковал. Вы ничего не знаете. Сейчас другие времена. Вот полюбуйтесь, — он похлопал меня по ляжке, — сегодня я сижу с турком за одним столом и распиваю с ним чаи.
Жена Леффа проверещала еще что-то про то, как хорошо иметь свой садик. После этого я поблагодарил ее за обед и откланялся.
Сев в свой «опель», я наконец расслабился.
ГЛАВА 4
Оставив машину в тени какого-то игрового салона, я лениво потащился по раскаленной улице.
На углу несколько моих соотечественников что-то оживленно обсуждали. Слышалось потрескивание игровых и музыкальных автоматов. Я подошел к бару «У Хайни». Мимо меня медленно проползла патрульная машина. Открыв дверь бара, я ощутил уже знакомый застарелый запах прогорклого жира и сел за первый попавшийся столик.
Сегодня у моего прыткого вчерашнего приятеля наверняка был выходной. Официант, направлявшийся сейчас в сторону моего стола, прекрасно вписывался в это вонючее кладбище куриных окорочков. Его рыжие волосы сальными прядями были прихотливо зачесаны назад, прикрывая прогрессирующую лысину. Шеи как таковой не было, виднелся только воротник из толстой складки жира, соединявший голову с туловищем. Ноги были короткими и кривыми, а глядя на его живот, можно было подумать, что он проглотил футбольный мяч.
— Что желаете, господин?
Он не без кокетства выпятил свой футбольный мяч.
— Виски, кофе и немного свежего воздуха.
— Будет сделано.
Повернувшись спиной, официант, пританцовывая и виляя бедрами, скрылся за стойкой. Он чем-то напоминал мне бегемота-педераста.
Включили вентилятор. Сунув в рот сигарету, я было полез за спичками, как в нос мне ударил уже знакомый аромат лиловой потаскушки.
— Эй, всемогущий шейх, как делишки?
Моя голубка из секс-бара Милли уселась напротив. На этот раз она была в обычной, не «рабочей» одежде.
— Хелло, птичка! Сегодня без сиреневых перышек?
Она улыбнулась нормальной улыбкой, не кривляясь и не кокетничая.
— Моя работа раньше семи не начинается. Не помешала? Я зашла чего-нибудь перекусить.
Футбольный мяч протиснулся между нами и протянул мне через стол кофе и виски.
— А что желает дама?
— Полкурицы и картофель фри, пожалуйста.
— Будет исполнено.
Она прикурила сигарету, закинула ногу на ногу. Короткая юбка едва прикрывала ее длинные ноги.
— Ты произвел в нашем сарае умопомрачительный эффект. Хозяйка и ее дружки, которых ты уделал, всю ночь ломали голову над тем, как свернуть тебе шею. Как ты довел их до этого?
— А… У них просто было плохое настроение.
Она насмешливо улыбнулась, обнажив ряд белоснежных зубов.
— Все ясно. Для тебя подобное, видимо, суровые будни. Просто так отметелил двух громил. Наверное, очень приспичило. Да ты просто супершейх! Мне можно остаться или такая серость, как я, недостойна сидеть рядом?
— Никакой я не супершейх, я просто толстый король-кебаб.
— И поэтому ты их так исколошматил?
Половина курицы вспорхнула на стол и освободила меня от необходимости отвечать. К тому же ответы не приходили в голову.
Картофель отливал застарелым блеском и был обжарен до темно-коричневой корочки. Моя подружка отправила в рот солидную порцию этого сомнительного кушанья и, в перерывах между добавками, задавала вопросы:
— Ну, как идут поиски этого… как его?..
— Ахмеда Хамула.
— Точно. Так как же?
— Искать его без толку. Он мертв.
— О'кей, я имею в виду его подружку, или кто там еще?
— Да, ее ищут, — кивнул я.
Кусок курицы дрогнул в ее руках.
— А из тебя слова не вытянешь.
— Рассказывать особенно нечего. Может быть, завтра?
— А что ты тут делаешь?
Она засмеялась.
— Ты ждешь, когда Руди закончит работу?
— Для начала надо знать, кто такой Руди.
Она потерла друг о друга два ломтика картошки и буркнула:
— Смотря для чего.
— Руди — это тот официант, которому забыли привинтить шею?
— Хочется укусить его, правда?
— Да, укусить есть за что, — согласился я.
Обгладывая куриную ножку, она подмигнула мне. Меня вдруг потянуло к ней. Я зажег сигарету и выдохнул дым ей в лицо.
— Ты знаешь Ханну Хехт?
— Еще бы!
Она бросила обглоданную дочиста кость в тарелку, вытерла салфеткой уголки рта, закурила сигарету и удобно откинулась на стуле.
— А как ты познакомилась с ней?
— Ханна Хехт была подругой Ахмеда Хамула. Я встретила ее вчера вечером, но поговорить не успела. Ее патрон дал мне понять, что мне там делать нечего.
— Ну и дальше? Почему ты не врезала ему в морду?
Она ухмыльнулась, и я увидел застрявший между ее зубами кусочек куриной кожицы. Когда я сказал ей об этом, она перестала смеяться.
— Он лучше, чем другие, — заметила она.
— Очень может быть. Поэтому ты здесь и ошиваешься? Хм-м, — неопределенно промычал я. — А ты знаешь, насколько они оба завязли в торговле наркотой?
Она окинула меня быстрым недоверчивым взглядом, как смотрят кошки, заметив незнакомое существо.
— Ханна ловит солидного клиента, а он был мелкой сошкой в сбыте. Этот турок бывал с ней здесь. Наверное, это и был твой Ахмед. Но я держусь от этих дел подальше, так что поищи в другом месте.
Я смотрел на ее полные мягкие губы, темные глаза, немного угловатые плечи, длинные сильные ноги, покрытые темно-красным лаком ногти, узкие, не слишком ухоженные руки — и не мог ни о чем думать.
Кто-то громко потребовал счет, и Руди прошествовал в ту сторону. Все еще сильно пахло жареной курицей. В окне урчал неисправный вентилятор.
— Я никого не хочу искать. Ты здесь одна?
Мы оплатили счет и вышли.
ГЛАВА 5
Было без малого пять часов, когда я, неуверенно шагая и ощущая жар в теле, покинул комнату Сюзанны Бемиш — моей новой подружки. Мне все-таки надо было поговорить с Ханной Хехт. Лефф мог и подождать. Я вернулся к машине и взял оттуда парабеллум.
Усатому не удастся больше выставить меня на улицу.
Дойдя до дверей квартиры Ханны Хехт, я прильнул к замочной скважине, чтоб убедиться, что он еще там.
Я заколотил по двери и заорал: «Телеграмма!» В правой руке я ощущал холодок парабеллума. Усатый вышел из кухни, пробрюзжал:
— Звонка не видите? — и открыл дверь.
В первый момент худосочный официант-сутенер удивился, увидев в моей руке пистолет, потом на его лице появилось отвращение. Казалось, он смотрит сквозь меня. Хорошо, что я вовремя заметил, как он сунул руку под мышку.
— Пушку не трогай. Теперь моя очередь спустить курок. Повернись. Руки за голову! — скомандовал я.
Он скорчил физиономию, как будто измазался в простокваше.
— Небось только в кино видел, как стреляют?
Это была правда, но я ничего не ответил.
— Много болтаешь. Повернись и выходи!
Он сделал все, что я приказал. Я приставил к его затылку черное дуло пистолета, прижал парня к стене и вынул его пистолет из наплечной кобуры.
— Спокойно. Сейчас идем вон через ту дверь. Надеюсь, твоя подельница не наделает глупостей.
Он пробурчал что-то невнятное. Когда мы вошли в комнату с картинками лошадей, из-за холодильника показалась Ханна Хехт. У нее в руках был маленький коричневый пистолет.
— Эй, сестренка, ну-ка отложи пушку, у меня тоже такая имеется.
Чтобы усилить впечатление от сказанного, я взмахнул парабеллумом. И это было моей ошибкой. Усатый мгновенно отреагировал и засадил мне локтем под ребра. Если бы он попал в область желудка, от меня осталось бы мокрое пятно. Но он промахнулся. Я отпрянул на шаг назад и, когда сутенер развернулся в мою сторону, врезал ему пушкой по фасаду. На миг он застыл, глядя в пустоту.
Глаза поплыли, и он с грохотом, задев полку, рухнул на пол.
Я повернулся к Ханне Хехт. Она все еще крепко сжимала в руках свой пистолетик и таращилась на меня с раскрытым ртом и дрожащими губами.
