Дональд Уэстлейк - В колыбели с голодной крысой
Глава 9
Был жаркий, солнечный день с безоблачным голубым небом: точно такой же, как вчера. И над Четвертой улицей царило такое же спокойствие, создавалось впечатление, что все домохозяйки смотрят телевизор в затемненных шторами гостиных, а их дети где-то играют, плавают или катаются на самокатах. Я припарковал “форд” перед домом Гамильтонов, подошел к входной двери и позвонил.
Вначале никто не ответил. Я позвонил еще раз и, когда опять никто не ответил, стал звонить, не отрывая пальца от кнопки. Наконец дверь открылась настежь, и миссис Гамильтон посмотрела на меня с выражением смертельного ужаса в глазах.
— Убирайтесь прочь! Не приходите больше сюда! Оставьте меня в покое!
— Мне надо с вами поговорить, — сказал я совершенно спокойным тоном. Ее резкость каким-то странным образом заставила меня успокоиться.
— Убирайтесь прочь! — прошипела она.
— Из-за вас я провел ночь в тюрьме, — сказал я, повысив голос. — Мой друг до сих пор там, и это все по вашей вине. Вы солгали полиции, и я хочу знать — почему.
Она заморгала глазами, и на лице ее читалось смущение.
— Я вовсе этого не хотела, — стала она оправдываться, скорее перед самой собой, чем передо мной. — Я вовсе этого не хотела, — повторила она, затем, глядя на меня, произнесла:
— Мой муж мертв. Неужели вы этого не понимаете? Сегодня днем состоится панихида в похоронном бюро.
— Я хочу знать, почему вы солгали.
Нас разделяла внутренняя дверь, затянутая противомоскитной сеткой, и она смотрела на меня сквозь нее, умоляя уйти, но теперь я был слишком зол, чтобы сочувствовать ей. В конце концов она прислонилась к дверному косяку и, тупо уставившись на мой галстук, сказала:
— Я испугалась. Я не хотела им ничего говорить о профсоюзе, о письме Чака, я не хотела, чтобы они знали. Я испугалась и не подумала, а потом было уже поздно, я уже успела сказать кое-что и уже не смогла бы что-нибудь изменить.
— Вы можете сделать это теперь, — сказал я. — Мой друг все еще в тюрьме. Вы можете позвонить в полицейскую комендатуру и сказать им...
— Нет, я не могу, я... — Она посмотрела мне в лицо, затем перевела взгляд куда-то у меня за спиной и внезапно изменилась в лице. — Оставьте меня в покое! — закричала она. — Я не хочу с вами разговаривать! — И она захлопнула дверь.
Я обернулся и увидел Джерри, который направлялся ко мне, улыбаясь и качая головой. Один из его напарников стоял чуть поодаль.
— У вас что, совсем нет мозгов в голове? — сурово спросил Джерри.
— Вы слышали, что она сказала? Он медленно и насмешливо кивнул.
— Слышал. Она сказала, чтобы вы убирались. Я думаю, что это великолепная мысль. — Он протянул руку, чтобы взять меня за локоть. — Вы продолжаете делать успехи, сынок. Вот уже два раза вы побеспокоили эту женщину.
Я отдернул локоть от его протянутой руки.
— Но она сказала мне почему! Она сказала, почему она лгала и продолжает лгать вам. Она боялась упомянуть профсоюз, только и всего. Спросите у нее, она...
На этот раз ему удалось схватить меня за локоть, и он стал тянуть меня прочь от дома Гамильтонов.
— Способны ли вы на нормальные человеческие чувства? Эта женщина только что овдовела, разве вы этого не знаете? А теперь оставьте ее в покое.
— Но она лгала вам.
Он тянул меня за руку, я сопротивлялся. Вдруг он отпустил мою руку, посмотрел на меня, вздохнул и сказал:
— Мне позвать Бена, чтобы он помог с вами справиться?
Я взглянул на другого полицейского:
— О, это Бен?
— Совершенно верно, — ответил Джерри.
— Это тот, который бил меня, не так ли? Джерри ухмыльнулся:
— Кажется, он действительно стукнул вас пару раз. Я вспомнил беспомощный страх и ярость, которые я испытал, когда Бен ударил меня.
— Тогда на мне не было очков, — сказал я, — так что я не мог разглядеть как следует, кто это делал. Джерри снова дернул меня за руку.
— Почему бы вам не подойти ближе и не разглядеть получше? — спросил он.
Тут я почувствовал, как судорога свела мой желудок, как будто я собирался сделать что-то грубое и старался удержать себя от этого.
— Охотно, — сказал я.
Мы подошли к Бену, и я увидел его вблизи. Здоровенный парень, слегка неряшливый внешне, как и все они, смахивающий на опустившегося моряка. Его глаза казались слишком маленькими при таком массивном лице с тяжелым подбородком. Я смотрел на него, а он смотрел на меня без всякого выражения. Но он ожидал, что я сделаю то, чего опасался мой желудок; ему хотелось, чтобы я это сделал. И еще он хотел, чтобы я попытался его ударить или броситься на него.
Однако я не сделал ничего подобного. Я просто сказал:
— Вы слишком велики, чтобы быть трусом. Джерри громко захохотал и похлопал меня по плечу.
— Вот это да! — радостно воскликнул он. — А ты как думаешь, Бен?
— Сопляк, — ответил Бен и сплюнул в сторону.
— Ну что ты, Бен, он же учится в колледже! Не так ли. Пол?
— Это верно.
— А знаешь, ты мне нравишься, Пол, — сказал Джерри. — Ты мне очень нравишься. А тебе он не нравится, Бен?
— Сопляк, — снова буркнул Бен.
Джерри пожал плечами и сделался вдруг серьезным.
— Ну, ладно, Пол, — сказал он. — Я вот что тебе скажу. Ты сейчас отдай ключи от машины Бену, а сам поедешь со мной.
— Зачем?
— Поедем к капитану Уиллику, — изрек он, как будто бы это все объясняло.
— Эй, постойте минуту, — сказал я. Бен подтянул брюки, бормоча:
— Ну вот. Сопротивление при аресте.
— Да ладно, Бен, — сказал Джерри. — Пол собирается быть хорошим мальчиком.
— Надеюсь, вы постараетесь не сломать мне сцепление, — сказал я, передавая ему ключи.
Бен молча взял их и направился к “форду”. За ним стоял бледно-голубой “плимут” без опознавательных знаков, и Джерри повел меня к нему. Мы сели в него и поехали вслед за “фордом” в сторону центра.
Некоторое время спустя я сказал:
— Кстати, как вы узнали, что я здесь?
Он повернулся ко мне улыбаясь:
— Так мы же следили за тобой, Пол. Наблюдали, как ты завтракал и так далее. Мы питаем к тебе интерес, мальчик.
— Ох...
Я отвернулся и стал смотреть в окно. Как я дошел до жизни такой? Я не принадлежал к категории людей, за которыми требуется постоянная слежка полиции. Так почему же меня то и дело волокут в полицейское управление, где безмозглые прагматики вроде Бена творят надо мной произвол? Я студент, служащий, честный человек. Как я докатился до этого?
Меня снова привезли к мрачному зданию полицейского управления. На автостоянке Бен молча вернул мне ключи от “форда”, и все втроем мы вошли в уже знакомую мне дверь со ржавой табличкой. На этот раз мы не поднялись выше первого этажа, а прошли в длинную узкую комнату со скамьей вдоль стены.
— Ты посиди здесь, — сказал мне Джерри. — Я сейчас вернусь.
Я сел. Бен привалился к стене у двери и курил сигарету, глядя в пустоту.
Через минуту Джерри появился из другой двери и помахал мне рукой.
— Капитан ждет тебя, — объявил он.
Я пошел за ним, а за мной следом шествовал Бен. По всей видимости, меня привели в кабинет капитана, совсем маленький — в нем помещался лишь письменный стол, заваленный всякими бумагами, да два шкафа для документов. Окно выходило на улицу.
Капитан Уиллик, сердитый и угрюмый, сидел за столом.
— Отлично, — сказал он, обращаясь ко мне. — И как ты это объяснишь?
Мне ничего не оставалось, как сказать правду. Я не умею хитрить и изворачиваться. Поэтому я сказал:
— Миссис Гамильтон солгала вам. Я пошел к ней, чтобы узнать почему.
— Ты пошел к ней, хм?
— Да. И она сказала мне почему. Она побоялась упоминать о профсоюзе и о письме, которое написал ее муж. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о связи ее мужа с нашим профсоюзом. А позже, когда она поняла, что это уже не имеет никакого значения, то побоялась признаться во лжи.
Джерри покачал головой в шутовском восхищении и с присущим ему ехидством воскликнул:
— Ну и оратор!
— Помолчи, Джерри, — сказал Уиллик ровным голосом без каких-либо эмоций и даже не взглянув в его сторону. Тем же голосом он продолжал, уже обращаясь ко мне:
— Так уж случилось, что я руковожу здесь полицией, молодой человек. У меня есть значок и власть. Когда приходит время допросить свидетеля, я делаю это или приказываю, чтобы это сделал кто-нибудь другой. — Он нацелил в меня свой грубый палец. — У тебя нет власти и нет положения. Ты просто молодой умник из Вашингтона, вообразивший, что ему все сойдет с рук. Мы будем держать твоего дружка-гангстера под стражей, пока он не захочет сотрудничать с нами, и по-настоящему не должны бы были тебя отпускать. Но ты молод и, по-видимому, ничего не понимаешь, поэтому я с тобой обошелся снисходительно, я выпустил тебя. Но если я узнаю, что ты болтаешь с кем-нибудь из города, не важно с кем, и суешь свой нос не в свое дело, ты окажешься в “холодильнике” так быстро, что у тебя голова закружится. Я понятно выражаюсь?
