Картер Браун - Порноброкер
— Сто пятьдесят. Это мое последнее слово.
— По рукам. — И она протянула руку.
Я вынул из бумажника деньги и передал ей. Она крепко зажала их в кулаке, словно опасаясь, что они невзначай исчезнут.
— Где-то месяца два назад, — начала она, — появился этот парень. Он сказал, что очень интересуется девушкой, которая живет наверху. Заливал, что она сбежала из дома, а ее папаша очень волнуется, но не хочет, чтобы до нее дошло, что он о ней волнуется. — Неожиданно она рассмеялась, приоткрыв необыкновенно белые зубы. — Мне, собственно, его басни были до фени, поскольку дело пахло деньгами, верно ведь? А парень явно из тех, кто счета деньгам не знает. Так вот, как вы правильно заметили, он велел мне посматривать, кто в эту квартиру захаживает, и каждую неделю являлся с проверкой.
Мне очень жалко, что она умерла. — Миссис Донован глубоко вздохнула, отчего все ее тело затряслось, как студень, вываленный на тарелку. — Пятьдесят долларов наличными в неделю — неплохое подспорье!
— Вы имели дело с тем же самым человеком, который вчера днем принес ее тело?
Она торжественно кивнула.
— Он здорово перетрусил! Клялся, что не убивал ее, и сказал, что если копы найдут ее, то никто света белого не взвидит. Я поверила ему. В смысле, что он ее не убивал. Он не из тех. — Она пренебрежительно фыркнула. — Кишка тонка. Не то что вы, мистер. Вы-то любого пришьете, если решитесь, верно?
— За хранение тела, — в свою очередь спросил я, — вы получили дополнительно?
— Паршивую сотню! — Она снова фыркнула. — Похоже, я сильно поторопилась, правда?
— Вы знаете, как звали этого человека? — спросил я.
— Конечно! — радостно расплылась она. — Смит.
— Как он выглядел?
— Обычно. — Она пожала плечами. — Не помню.
— За сто пятьдесят долларов ваша память должна быть кристально чистой, — образумил ее я, — или мне придется большую часть забрать у вас.
— Ну да, конечно, — без малейшего упрека произнесла она, — чего проще: запугать до смерти несчастную старую леди! Он высокий, блондин, одет с иголочки и очень о себе воображает.
— Какого возраста?
— Лет тридцать. Может, тридцать два.
— Когда он вернулся за телом?
— Поздно — около одиннадцати. Я уже собиралась спать, и все такое. — Она опять фыркнула. — Очень неудобно было мыться, когда на полу в ванной лежало тело бедной девушки.
— Вы сама доброта, миссис Донован, — угрюмо сказал я.
— Я же все равно ничем не могла ей помочь, — извиняющимся тоном произнесла она. — Она ведь уже умерла.
— Кто приходил к ней раньше?
— Множество юнцов — мальчишек, девчонок. Большинство по виду школьники. Несколько хиппи.
— Кто еще?
Она вполне узнаваемо описала Билла Вилсона и Дэнни Бриджса, потом вдруг хихикнула.
— Один раз я даже поверила, что этот парень говорил правду про богатого отца.
— Что вы имеете в виду? — терпеливо спросил я.
— То, что один из посетителей определенно мог оказаться ее отцом. Выглядел он так, словно пол-Нижнего города имел в кармане — или он так считал. Высокий, крупный мужчина, около шестидесяти лет, с седыми волосами.
— И больше никого?
— Больше я не видала. И вообще, вы уже получили все, за что заплатили.
— Я сообщу вам, — пообещал я, вставая с кресла.
— Не сообщите, — сказала она. — Хотя я не против узнать, что случилось с этим пожилым. — Она восхищенно покачала головой. — Вот это мужчина! Что надо!
Я вернулся к своему автомобилю, доехал до ближайшей аптеки и позвонил своему старому другу Фредди Хофману. Фредди — опытный агент, знающий всех и вся в кинобизнесе: кого ни назови, каждого он имел, имеет или будет иметь в клиентах. Своих конкурентов он тоже знал как облупленных, и притом Фредди непревзойденный бабник.
— Рик, детка! — громко и ясно раздался у меня в ухе его голос. — Я уже говорил тебе, что сбылась моя самая голубая мечта?
— Еще не говорил, — покорно вздохнул я, — но, судя по всему, собираешься?
— Валерия и Ванесса, — свистящим шепотом объявил он. — Сестры-близнецы. Обе настоящие белокурые валькирии! Их родители давно развелись и поделили маленьких детей. Отец — американец, мать — француженка.
Сестры увиделись только двадцать лет спустя. И конечно, ты правильно угадал, они мечтают сниматься в кино!
— И они обратились в агентство Хофмана за ценным советом? — продолжил я.
— Ясное дело! — Он просто захлебывался от восторга. — Одна говорит только по-французски, а другая — только по-английски. А я-то могу и так, и так! И когда мы втроем, ни одна не понимает, что я говорю другой и что та мне отвечает! У меня такое чувство, что я завел гарем!
— Они соревнуются за твое расположение?
— Как мартовские кошки! — блаженно ответил он. — На этом можно сделать великий фильм! Я уже нанял сценариста.
— Обговорив себе долю в пятьдесят процентов?
— Шестьдесят! — обиделся он. — В конце концов, это же моя идея!
— Ты слышал когда-нибудь об агентстве Матерсона?
— Упаковщики, — определил, как припечатал, он. — Они собирают вместе писателя, продюсера, директора, актеров, аккуратно упаковывают и продают на телевидение. По крайней мере, именно этим они занимались раньше. Последнее время о них что-то ничего не слышно. Яркими идеями они никогда не блистали. Упаковка — это занятие для производителей мыла.
— Они еще работают?
— Наверное, хотя, по всей видимости, осталось от них немного.
— Где их можно найти?
— Где-то на Уилшире. Посмотри в телефонном справочнике.
— Ты знаешь, кто у них за главного?
— Подожди-подожди, сейчас вспомню. — Воцарилось минутное молчание. — Да. Год назад у них была большая кадровая перестановка. Старого выгнали и взяли нового, молодого и блестящего. Я его видел. Шило в заднице. Пытался учить меня, как отличить настоящий талант.
— Как его звали? — Самое сложное в общении с Фредди — это сохранять нужную линию разговора, а это совсем непросто.
— Звали? Ну конечно, его как-то звали, всех как-нибудь зовут... Минуточку, вертится на языке... — Последовала еще одна пауза. — Возле него тогда крутилась рыжая дамочка — из тех, что по виду готовы упасть одновременно с твоей шляпой, но, когда ты за ней нагибаешься, она уже успела крепко придавить твою шляпу своей туфелькой.
— Гейл Коринф? — подсказал я.
— Вот-вот. А у него такая смешная фамилия... Комод?
— Камотт! — вскричал я. — Саймон Камотт!
— Ага. — Фредди радостно перевел дух. — Точно, Саймон Камотт!
— Спасибо, Фредди, — горячо поблагодарил я. — Мой день теперь прошел не зря.
— Почему бы тебе не зайти ко мне сегодня вечером? — с притворной небрежностью спросил он. — Я познакомлю тебя с близняшками. Хочешь бесплатный урок французского?
— Мысль завлекательная, я подумаю.
Повесив трубку и сверившись с телефонным справочником, я сел в машину и через пятнадцать минут входил в офис агентства Матерсона. Офис выглядел не слишком впечатляюще — возможно, Фредди был прав, и золотые дни упаковщиков канули в Лету. Я назвал секретарше свое имя и сказал, что мне нужно переговорить с мистером Камоттом. Она попросила меня подождать.
Увеличенные фото на стенах изображали кадры из телесериала, шедшего три года назад. Насколько мне удалось вспомнить, эти когда-то знакомые лица все скрылись в пучине забвения, за что — учитывая ничтожность постановки — они, возможно, даже благодарили судьбу.
Не скрывая своего удивления, секретарша доложила, что мистер Камотт примет меня немедленно.
В небольшом кабинете, обставленном со спартанской скромностью, Камотт восседал за столом, за который Фредди Хофман счел бы ниже своего достоинства посадить свою последнюю стенографистку. Выражение лица Саймона не располагало к уюту.
— Ол-райт, Холман! — скрипуче произнес он. — Ближе к делу. Какого черта вам надо?
— Так, любопытство заело. Что вы сделали с телом после того, как вынесли его вчера из, квартиры миссис Донован? — спросил я напрямик.
— Что??? — Похоже, я ударил в самую болевую точку.
— Вам миссис Донован с готовностью помогла за сто долларов, — пояснил я, — а мне за двести с еще большей готовностью выложила всю информацию.
— Я положил его в багажник, — хрипло прошептал он, — отъехал пятьдесят — шестьдесят миль по побережью и сбросил с обрыва.
— Его вынесет на городские пляжи, — предупредил я.
Он медленно кивнул.
— Я знаю.
— Так зачем?
— Вы должны поверить мне, Холман, я не убивал ее.
Клянусь, что не убивал!
— Почему вы, личный ассистент Камерона, как вы мне представились вчера, не работаете в его банке?
— А? — Он непонимающе поднял на меня глаза. — Я, видимо, слегка преувеличил.
— Как нынче дела с упаковкой?
— Упаковкой? — Он посерел под загаром, и даже его великолепный костюм поник лацканами.
— Упаковка для телевидения, — терпеливо пояснил я. — Разве не так называется ваша деятельность?
