Картер Браун - Порноброкер
— Так зачем же ты повезла меня домой, когда он отлупил меня вчера?
Она коротко усмехнулась.
— Флоренс Найтингейл из порнофильмов! Мне стало просто интересно выдавать себя за другую, рассказывать о себе в третьем лице.
— И не только, — заметил я. — Тебе не терпелось рассказать мне про Трисию Камерон.
— Для смеха, — фыркнула она.
— За какие-то двадцать восемь часов меня дважды избили, я нашел и снова потерял мертвое тело, а уж сколько раз меня обдурили — и сосчитать нельзя. Но ввиду моего выдающегося упорства мне удалось выявить три вещи: ты — Мариза Варгас; Бонни Адамc — девушка, убитая на чердаке, а Трисия Камерон исчезла четыре месяца назад. Ты рассказывала мне о ней не для смеха, Мариза! Пожалуйста, не морочь мне голову больше, а то я за себя не отвечаю!
Она изящно выгнула бровь.
— И что же ты сделаешь?
— Ударю тебя в живот, — рявкнул я. — Туда же, куда и Вилсон, только еще сильнее!
— Ах ты, ублюдок! — с чувством произнесла она. — О'кей! Только рассказывать-то больше нечего. Я соврала тебе, что со мной снималась Трисия, но теперь ты знаешь, что это Бонни Адамc. А раз я назвалась Бонни Адамc — то...
— Не важно! — оборвал я. — Рассказывай о настоящей Трисии Камерон.
— Дэнни горел желанием состряпать еще один шедевр со мной и Бонни, что-то вроде второй серии, — начала она. — Мы как раз собирались начать, когда заявился Билл Вилсон и привел с собой девушку примерно моего возраста. Ярко-рыжие волосы, пронзительные глаза.
Хорошая фигура. Билл с Дэнни долго шушукались, а я тем временем познакомилась с девушкой. Она сказала, что ее зовут Трисией Камерон. И еще она очень нервничала, поскольку ничем таким раньше не занималась, и папаша ее убьет, если узнает. Бонни завела свою привычную успокоительную бодягу насчет того, что никто ничего никогда не узнает и что надо просто правильно ко всему относиться. У меня сложилось впечатление, что эта Камерон действительно не хотела сниматься, но не знала, как ей теперь отказаться. — Мариза покусала ноготь большого пальца. — Либо не знала, либо не могла.
— Что значит — не могла отказаться?
— Не знаю, что значит! — огрызнулась она. — Просто мне так показалось. Может, я ошибалась.
— Да, конечно, — успокоил я. — И что дальше?
— Ничего, — снова огрызнулась она. — Билл отвел меня в сторонку и заявил, что его планы изменились и что я не буду сниматься в этом фильме. Я начала возникать по поводу потерянных денег, но он пообещал возместить мне их; а пока я поработаю в магазине. Потом, мол, Дэнни вызовет меня, когда созреют его очередные грандиозные проекты. Он отвез меня в мой отель, и все.
— А когда ты в следующий раз увидела Трисию Камерон?
— В том-то и дело, что я ее больше не видела! Это произошло около трех недель назад, и с тех пор я с ней ни разу не встречалась. Самое любопытное то, что, когда я заводила о ней речь с Биллом, или Дэнни, или даже с Бонни, они просто отмахивались. Делали вид, что ничего не понимают, чуть ли не спрашивали: «А кто такая Трисия?»
— И все?
— Все. — Глаза ее погасли. — Мне кажется, и этого достаточно. Наверное, не каждый день тебе приходится выслушивать прямо на дому, в собственной гостиной, исповедь порнозвезды! Это, наверное, получше телевизора!
— Все на свете лучше телевизора, — согласился я.
Синие глаза внезапно тревожно заблестели.
— Я внушаю тебе отвращение, Рик?
— Нет, — честно признался я. — Ты меня всего лишь утомляешь.
— О! — взвилась она. — Мне очень, очень жаль! Как же мне возбудить твой искушенный вкус? Может, раздеться догола и воткнуть в разные места разноцветные флажки? — Она закатила глаза, явно переигрывая. — Нет?
О, сжалься надо мной! Как трудно тебе угодить! А если...
— Замолкни! — гаркнул я. — Можешь сколько угодно умственно бичевать себя, но меня уволь от твоих упражнений!
— Ясно! — Она изогнула губы в кошмарной ухмылке. — Ты все же сексуально сдвинутый, да?
— Нет, — медленно ответил я. — Если хочешь честно, то мне противно, когда привлекательная, умная девушка подобным гнусным образом унижает свое тело и дух из-за ребяческой идеи отомстить этим своему отцу.
Я увидел, как она в изумлении открыла рот, и почувствовал себя в ударе.
— Посмотри на себя, — не заботясь о вежливости, воскликнул я, — и поймешь, что ты просто шлюха!
И всегда была шлюхой, всегда искала выхода для своей природной развратности. Шлюхой ты родилась, шлюхой и помрешь!
Она бурно разрыдалась. Я дал ей проплакаться, использовав это время для приготовления новых напитков.
Поставив ее стакан перед ней на журнальный столик, я сел напротив. Пока я добрался до половины, рыдания перешли в беспорядочные короткие всхлипы.
— Самое ужасное, — воскликнула она, — что ты прав!
— Чушь! — отрезал я.
— Что? — Она подняла голову и посмотрела мне в лицо покрасневшими глазами.
— Ты хотела услышать что-нибудь в этом роде, — пожал я плечами, — вот я тебе это и выложил.
— Ты что, на самом деле так не думаешь?
— Я думаю, что ты поставила себя в трудное положение, когда тебе первый раз в жизни пришлось зарабатывать самой. Тебя переполняли благие намерения, но ты оказалась слишком изнеженна и ленива, чтобы выполнить их. Тебе предложили нетрудный способ содержать себя, и ты приняла его. Теперь тебе это даже не противно, но ты считаешь, что должно быть противно, и пытаешься произвести на меня именно такое впечатление.
— Ну ты и сволочь! — восхищенно произнесла она. — Опять холманотерапия, да?
— Только по необходимости. Чего я определенно не люблю, так это спать с девицей, которая так занята своими предрассудками, что не может сосредоточиться.
— А ты хочешь со мной переспать?
— "Если бы я была мужчиной, — процитировал я, — то на твоем месте переспала бы с девушкой".
— Я не могу! — сдавленно воскликнула она. — Только не сейчас!
— А что такое?
— Мне больно! — патетически заявила она и прижала обе руки к животу. — Билл Вилсон ударил меня. Очень больно, Рик! — Она попыталась храбро улыбнуться. — Даже притронуться невозможно! Мне ужасно жаль, но я не могу. Не сегодня! Ты ведь понимаешь?
— Я скотина, — раскаялся я. — Совсем забыл! Сильно он тебя? Дай посмотрю!
— Ничего, все в порядке! — Она снова храбро улыбнулась. — Дай мне пару таблеток аспирина или чего-нибудь в этом роде, и завтра все пройдет.
— Это может быть опасно, — встревожился я. — Надо вызвать доктора? Дай мне посмотреть!
— Честно, все пройдет! — В голосе у нее появились панические нотки. — Дай мне аспирину, и я... — Она резко отпрянула на кушетку. — Рик! Какого черта ты себе позволяешь?
Я в мгновение ока преодолел расстояние до кушетки и одним махом привел ее в лежачее положение. Расстегнув «молнию» на джинсах, я стащил их с бедер. Минитрусики, на этот раз небесно-голубого цвета, открывали прекрасный вид на Маризин живот. Я внимательно рассмотрел нежно-розовую, без малейшего намека на синяк кожу и звонко шлепнул ее ладонью.
— Ой! — вскрикнула она.
— "Ой?" — передразнил я. — Вот это ответ! «Ой!» Ты должна теперь корчиться от невыносимой боли, жалобно визжа изо всех своих легких! Только посмотри на этот кошмарный синяк! Боже! — Я громко сглотнул. — Прямо с гусиное яйцо.
— Где? — взвизгнула она, вытягивая шею, чтобы посмотреть.
— Там, где никакой Вилсон тебя никогда не бил, — съязвил я.
— Фу, напугал, — перевела она дыхание. — Ну даешь!
Я даже чуть не поверила!
— Так что же у вас произошло с Вилсоном?
— Он вылетел из дома так, словно настал конец света, — хмуро сказала она. — Оттащил меня от Дэнни Бриджса и заорал, чтобы я убиралась к черту. Сама, мол, стелила, сама и ложись. Потом он затолкал Дэнни в машину и рванул с места как ненормальный.
— Ну и зачем ты устроила этот спектакль?
— Знаешь, я очень сомневалась, что ты обрадуешься, меня увидев, — призналась она, — особенно после того, как Билл и Дэнни чуть не убили тебя!
— Ты имеешь в виду, — ядовито заметил я, — после того, как ты позволила им чуть не убить меня!
Она нервно облизнула губы.
— Ну, ты мне хорошо отомстил, напомнив про эту проклятую сумку на кресле.
Я взял свой стакан, подошел к бару и смешал себе коктейль на сон грядущий. Молчание за моей спиной отчетливо приняло форму большого вопросительного знака.
— Иду спать, — вяло улыбнулся я, повернувшись к ней со стаканом в руке. — Ложись на этой кушетке. Завтрак подашь в девять. Никаких изысков — яичница, бекон и кофе.
Глаза у нее округлились, рот пару раз приоткрылся, но из него не вылетело ни звука. Я не мог остаться равнодушным. Изначально присущая природная доброта Рика Холмана, пузырясь, поперла наружу.
— Если ночью будет очень холодно, натяни джинсы.
Десять минут спустя, напряженно лежа в постели, я начал сомневаться, сработает ли мой подход. Еще через десять минут без сна и в еще большем напряжении я понял, что он не сработал. Я опять сам себя перехитрил.
