Микки Спиллейн - Целуй меня страстно
Стены приемной были сплошь увешаны полками с книгами, а на столиках лежали медицинские журналы. Все здесь располагало к спокойному отдыху. Я присел к одному из столиков и закурил. Когда я выкурил уже половину сигареты, в приемную вошла медсестра.
Бывают симпатичные женщины, бывают просто красавицы, а иногда встречаются — правда, редко — великолепные женщины, вроде той, что стояла сейчас передо мною. В первый момент кажется, что кто-то со всей силы врезал тебе в живот, потом, когда тебе удается наконец перевести дух, в душе остается единственное желание — чтобы она всегда стояла здесь, на этом самом месте, где свет падает так, что ее нейлоновый халатик просвечивает насквозь. Но она шагнула вперед и поздоровалась, и наваждение исчезло.
У этой девушки были мягкие каштановые волосы и звонкий мелодичный голос. Глаза ее были под цвет волос, и в них дрожали смешинки, поскольку она прекрасно осознавала, что может ощущать мужчина, глядя на нее.
— Доктор у себя? — зачарованно спросил я.
— Да, но сейчас у него пациент. Подождите немного, он скоро освободится.
— О, я обязательно подожду!
— Хорошо, тогда давайте пройдем в мой кабинет, я заполню карточку.
Я торопливо вытащил изо рта сигарету и затушил ее.
— Видите ли, я не пациент.
Выражение ее лица не изменилось. Она лишь слегка приподняла брови и посмотрела на меня более внимательно.
— Да?
— Но если это необходимо, я заплачу положенную сумму, — поспешил добавить я.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — промолвила она и дружелюбно улыбнулась. — Могу я вам чем-нибудь помочь?
В ответ я тоже улыбнулся и поинтересовался:
— Доктор еще долго будет занят?
— Видимо, полчаса.
— О'кей. Я — детектив. Меня зовут Майк Хаммер, если это о чем-то вам говорит. Я хотел бы получить некоторую информацию о девушке по имени Берга Торн. Некоторое время тому назад доктор Соберин направил ее в больницу.
— Да, да, я прекрасно ее помню. Но все же будет лучше, если вы пройдете со мной в кабинет.
Перед ее обаятельной улыбкой не мог бы устоять ни один мужчина.
Она распахнула дверь и, войдя в соседнюю комнату, направилась к столу. Там она обернулась и, заметив, что я все еще стою в дверях, поправила халатик.
— Удивительно, но некоторые мужчины сразу же выздоравливают, оказавшись здесь, — проговорила она.
— А женщины?
— Кое-кому становится хуже. — Она тихонько рассмеялась.
Я подошел и опустился в кресло.
— Как случилось, что такая красотка, как вы, работает здесь? — поинтересовался я.
— Репутация и деньги, если хотите знать, — ответила она и принялась перебирать в ящике какие-то карточки.
— А если серьезно?
Она бросила на меня быстрый взгляд:
— Вам это интересно?
Я кивнул.
— Я училась на курсах медсестер после окончания средней школы. Закончив курсы, я победила на конкурсе красоты и вместо того, чтобы начать работать, оказалась в Голливуде. Сначала я просто позировала, а потом... В общем, через полгода уже работала в выездном буфете, и прошел еще целый год, прежде чем я поумнела настолько, что решилась бросить все это. Возвратившись домой, я устроилась работать по специальности.
— Значит, вы оказались плохой актрисой? Она улыбнулась и покачала головой.
— Так что же, им не понравилась ваша фигурка? Она мило наморщила лобик:
— Знаете, у меня оказалась нефотогеничная внешность. Вы можете себе это представить?
— Нет, не могу, — честно признался я.
— Благодарю вас, мистер Хаммер. — Ее голосок походил на пение лесной птички, и мне хотелось слушать его без конца.
Она вытащила несколько карточек и разложила их перед собой.
— Думаю, это именно то, что вам нужно. Ну а теперь мне необходимо посмотреть ваше удостоверение и запрос страховой компании и тогда...
— Я не страховой инспектор.
Она удивленно посмотрела на меня и собрала карточки.
— Прошу прощения, но, видите ли, эти сведения сугубо конфиденциальны и...
— Та девушка умерла. Ее убили. Она собиралась что-то сказать, но, видимо, передумала и, помолчав немного, спросила:
— Вы из полиции?
Я кивнул в надежде, что она больше ничего у меня не спросит.
— Понимаю, — промолвила она, прикусив губку, и посмотрела на дверь слева. — Насколько я помню, к доктору уже приходил какой-то полицейский.
— Совершенно верно. Но я расследую это дело и предпочитаю со всем ознакомиться лично, а не по отчетам других. Если у вас возникли какие-то сомнения, то я готов подождать доктора.
— Нет, я думаю, все в порядке, — поспешно проговорила она. — Разрешите я вам прочту.
— Да, пожалуйста.
— У Берги Тори был нервный срыв, видимо из-за переутомления. Она устроила здесь истерику, и доктор дал ей успокоительное. Полный покой — вот что могло ей помочь. После тщательного обследования доктор порекомендовал ей на некоторое время лечь в больницу. — Она приподняла брови. — Откровенно говоря, я не вижу тут ничего интересного для полиции. Никаких физических отклонений от нормы у пациентки не было: обычная неврастения.
— Могу я взглянуть на карточки?
— Да, пожалуйста.
Она протянула мне карточки, и я склонился над столом. Девушка улыбнулась и откинулась на спинку стула.
Я даже не взглянул на карточку, которую она мне дала. Я занялся двумя другими. На первой значились фамилия пациентки, домашний адрес и результаты предварительного осмотра. В самом низу была пометка: “По рекомендации” и стояло имя — Вильям Виетон. Другая содержала медицинское заключение, назначения и сообщение из больницы, что диагноз подтвердился. Я еще раз просмотрел карточки, сделал довольное лицо и вернул их девушке.
— Ну как, нашли что-то ценное?
— Пока трудно сказать.
— Вы по-прежнему хотите поговорить с доктором?
— Нет, сейчас не стоит. Может быть, в другой раз. Что-то переменилось в ее лице.
— Приходите, пожалуйста, — проговорила она. Девушка не шелохнулась, когда я поднялся со своего места. Я подошел к двери и оглянулся. Она сидела, подперев подбородок рукой, и пристально смотрела мне вслед.
— Вам все же следует еще раз попытать счастья в Голливуде, — улыбнулся я.
— Но я и тут встречаю интересных людей, — отозвалась она и добавила:
— Хотя, конечно, весьма трудно судить об этом по такому короткому знакомству.
Я подмигнул ей, она ответила мне тем же, и я вышел на улицу.
На Бродвее жизнь кипела. Она открывалась здесь во всем своем великолепии — многоцветьем красок и неугомонным гулом голосов. Я шел по улице и размышлял, пытаясь связать концы с концами, но у меня ничего не получилось. По дороге я зашел в какое-то кафе, сел за столик и заказал сандвич. Поев, я снова выбрался на Бродвей и не торопясь отправился дальше. Прошло уже два часа, и еще ничего не случилось. Никто не следил за мной, а значит, делать мне здесь было нечего.
Я покинул Бродвей и оказался в восточной части города. Здесь люди говорили и одевались иначе — и они были такие же, как я. Они не бросались миллионами и не купались в роскоши, но они любили свой город, чувствовали его ритм и дыхание и боялись чудовищ, готовых в любую секунду возникнуть у них за спиной.
Ускорив шаг, я направился к Двадцатой улице. Я старался не пропустить ни одного взгляда, ни одного движения или шепота. В любой момент ко мне могли подвалить мальчики, знающие меня по описанию, и я должен был быть настороже. В одном месте мне показалось, что за мной кто-то идет, но я сумел быстро ускользнуть. На это ушло не более десяти минут. В последующие полчаса ничего интересного не случилось.
Я вернулся на Бродвей, прежде чем бары стали закрываться. Такси довезло меня до угла улицы, а дальше я пошел пешком. В двух заведениях меня встретили вполне гостеприимно, а в третьем бармен попытался захлопнуть дверь перед самым моим носом, пробормотав, что они уже закрываются. Я не обратил внимания на его лепет, втолкнул его внутрь и вошел сам.
— Ребята здесь уже были, Энди?
— Мне это очень не нравится, Майк.
— Мне тоже. Когда?
— Около часа назад.
— Ты их знаешь?
Он чуть заметно кивнул и бросил настороженный взгляд на окно позади меня.
— Они пили?
— Да, взяли по двойной порции, но не допили. Маленький парень очень нервничал и был крайне раздражен. Он хотел выпить все, но другой выплеснул содержимое на пол. — Энди сложил руки на жирном животе. — Майк... Это очень грязное дело... Может быть, тебе лучше бы скрыться на некоторое время, пока не пройдет гроза?
— Не волнуйся, приятель. И передай этим ребяткам, чтобы они не дергались. Я сам их найду. Пусть не тратят силы попусту.
— Они — салаги, Майк.
— Так скажи им это погромче.
Я открыл дверь бара и выглянул на улицу: она была пуста. На углу стоял полицейский. Потом проехала патрульная машина, и он отдал ей честь. За спиной полицейского двое пьяных показали ему язык и, довольные, захохотали.
