Джеймс Чейз - За все рассчитаюсь с тобой!
Мне уже начинала надоедать эта игра в кошки-мышки. Я метнулся к веранде, по периметру окружавшей дом. Она тонула в полумраке. Ударом ноги я разбил стеклянную дверь и вошел в комнату. Там пахло духами и сигаретами. Пройдя комнату, я открыл противоположную дверь и вышел в коридор. Возле стены, защищавшей от пуль и осколков, прятались мужчина и женщина.
– Хэлло! – поприветствовал я их. – Как вам спектакль?
Мужчина был большим и сильным, с красноватым лицом и густыми офицерскими усами. Жесткие, с тупым выражением глаза и бычья шея. Женщина, хорошо сложенная брюнетка лет тридцати пяти, была одета довольно импозантно: в греческую тунику черного цвета, украшенную несколькими золотыми бантами. Ее серые глаза выражали жизненный опыт.
Когда краснолицый толстяк немного пришел в себя от изумления, вызванного моим появлением, он выпрямился и, злобно ворча, попытался ударить меня кулаком, но столь неловко, что даже мальчишка смог бы парировать его удар. Я пригнулся, и его кулак ударил в пустоту. В следующее мгновение мой «люгер» уже был прижат к его бедру.
– Прекрати! – сказал я. – Тебе лучше выступать в балете.
Его красное лицо моментально побелело.
Я посмотрел на женщину. Она даже не шелохнулась, но смотрела на меня с любопытством, не выказывая страха.
– Успокойся, и ты потом часто сможешь рассказывать об этом случае своим друзьям, – посоветовал я толстяку. – Честер Кейн побывал у тебя в гостях. Ты сможешь впоследствии прибить мемориальную дощечку на стене своего дома.
Они ничего не ответили, но мужчина часто задышал.
– Сделайте одолжение и войдите вовнутрь, – я кивнул на ряд дверей. – При условии, что мне не будут противоречить, я не причиню вреда и мухе.
Я провел их в гостиную и заставил сесть. Мебель здесь была такая же добротная и основательная, как и физиономия этого типа. Интерес женщины к моей персоне не убавился. Я убрал пистолет, чтобы немного ослабить напряжение, и бросил взгляд на улицу. Прожекторы полосовали небо, автомобильные фары освещали улицу, мелькали фуражки полицейских.
– Ничего не поделаешь, придется мне немножко погостить у вас, – сказал я, усаживаясь и не спуская глаз с хозяев. – Выйти сейчас на улицу было бы для меня чистейшим самоубийством.
Я закурил и, вспомнив о хороших манерах, предложил сигарету женщине. Она поблагодарила, одарив любопытным взглядом.
– Джилл! – воскликнул мужчина. – Ты отдаешь отчет своим поступкам?
– Почему бы мне не закурить? – усталым голосом произнесла она.
Он открыл рот, закрыл его и злобно уставился на меня. Я зажег спичку, давая огня женщине. Мне почему-то казалось, что мы могли бы с ней поладить.
Мы молча сидели, покуривая, а рядом шныряли копы, обшаривали кусты, внося сумятицу в этот респектабельный квартал.
Краснолицый вдруг сообразил, что у меня в руках нет пистолета, и почему-то решил, что я больше не опасен. Или ему стало стыдно от своей пассивности. Он внезапно вскочил с кресла и метнулся в мою сторону. Я выхватил оружие раньше, чем он достиг меня, но он взял такой разбег, что не смог остановиться, так что пришлось нанести сильный удар пистолетом по голове. Мужчина рухнул на пол, как подпиленное дерево.
– Простите, – сказал я женщине. – Но вы же видите, у меня не было иного выбора.
Она посмотрела на гору мяса, лежащую у моих ног, не выказывая ни печали, ни огорчения.
– Вы убили его? – ее голос звучал так, как будто она надеялась на такой исход.
– Не думаю, – я покачал головой.
– Он награжден орденом «Пурпурное сердце», – сказала она, глядя на меня. – Я не знаю, понимаете ли вы, что я имею в виду, но он до сих пор пичкает меня историями о прошедших сражениях.
– Вы хотите сказать, что он до сих пор раскладывает солонки и перечницы вкупе с маленькими ложками, чтобы проиллюстрировать маневр своего полка на поле боя?
– Приблизительно так, – ответила она, слегка пожимая плечами.
Я еще раз посмотрел на краснолицего и подумал, что ей не очень-то хорошо живется в его компании.
– Да, – согласился я, – тип, который живет только прошлым, очень занудлив.
Женщина ничего не ответила.
Два удара в дверь заставили меня вскочить.
– Похоже, копы пожаловали, – сказал я, играя револьвером.
– Вы боитесь? – она глянула на меня. – А я думала, что вас ничто не может испугать.
– Вы ошибаетесь, – со смехом возразил я. – Пауки вызывают у меня гусиную кожу. – Я открыл дверь гостиной. – Идите. Отворите дверь, но не сделайте глупости.
– У меня нет ни малейшего желания делать это. Но если бы вдруг я сказала им, что вы здесь, вы убили бы меня?
Я отрицательно покачал головой.
– Мне пришлось бы пришить полицейских. И это было бы жаль.
Мы подошли ко входной двери. Я прижался к стене так, чтобы меня нельзя было увидеть.
– Нет надобности объяснять, что вы им должны сказать, – прошептал я.
– Я все понимаю, – сказала она, открывая дверь.
Два копа стояли на веранде. Увидев хозяйку, они поприветствовали ее.
– Все в порядке, миссис Уайтли? – спросил один из них вежливым тоном.
– Если не считать шума, – спокойно ответила она. – Разве на самом деле необходимо столько стрелять? Один человек не может быть до такой степени опасен.
– Он убийца, мадам, – возразил коп, тяжело дыша. – Лейтенант не хочет рисковать. Мы вначале стреляем, а уж потом требуем объяснений.
– Очень интересно, – недовольно проговорила она. – И все же надеюсь, это скоро закончится и я смогу уснуть.
– Мы поймаем его, – коп ударил себя в грудь. – Но вам нечего бояться, теперь он уже далеко. Всего хорошего, миссис.
Она закрыла дверь. В темноте мы слушали удаляющиеся шаги копов. Она глянула на меня, играя золотым браслетом, украшенным рубинами.
– Так там лежит мистер Уайтли? – я кивнул в направлении гостиной, где лежал краснолицый мужчина.
– Чарльз Уайтли, сын Джона Уайтли, миллионера, – проговорила она бесцветным голосом. – Мы люди высшего света, даже офицеры полиции с нами почтительны. У нас три машины, шесть беговых лошадей, библиотека, полная редких книг, которые никто не читает, и множество других нужных и ненужных вещей, но очень дорогих. Мой муж играет в поло…
– И он заслужил орден «Пурпурное сердце»? – Жестом руки я прервал ее монолог. – Это замечательно.
Ее губы поджались.
– И я так думала, когда выходила за него замуж.
– Понимаю. Но это оказалось совсем не так…
– А вы догадливы, – согласилась она, рассматривая браслет.
По всему было видно, что она собирается проговорить со мной всю ночь, и я открыл дверь.
– Я тороплюсь, – сказал я. – Был счастлив познакомиться с вами. Я сочувствую вам и сожалею, что был вынужден ударить вашего мужа.
– Не надо извинений. Это даст ему много новых сюжетов для рассказов. – Она подошла ко мне.
– Все равно я сожалею.
Наши лица были рядом.
– Вы видите жизнь под совершенно иным углом, не так ли? – спросила она.
Я обнял ее и поцеловал. Наш поцелуй длился около минуты, потом я медленно отстранился.
– Жизнь прекрасна, – я пошел вниз по ступенькам, ни разу не оглянувшись.
2
Я вернулся на «Меркурии» на пристань и поставил автомобиль в деревянный гараж Тима Дувала. Выключив двигатель и фары, я вышел из машины, закрыл дверь гаража и направился к дому. Лучи прожекторов по-прежнему освещали небо над Парадиз-Палм. Может быть, полицейские думали, что я прячусь в облаках. Время от времени раздавались одиночные выстрелы – должно быть, у кого-то из копов сдавали нервы. Центр ажиотажа находился теперь в двух милях от меня, а здесь все было спокойно.
Я постучал в дверь приземистого, с полинялым фасадом домика и стал ждать. Через минуту женский голос спросил:
– Кто там?
– Тим дома? – спросил я, отступив на шаг, чтобы лучше видеть белую фигуру в окне.
– Нет.
– Это Кейн.
– Подождите, – через несколько минут дверь открылась.
– А где Тим? – спросил я, стараясь рассмотреть женщину в полутьме.
– Вы бы лучше вошли, – предложила она.
– А вы кто?
– Жена Тима, – в ее голосе звучали нотки гордости.
Я бы не удивился, если бы несколько представителей закона ожидали меня внутри, но тем не менее не верил в подобную возможность.
Я последовал за женщиной по коридору, и мы вошли в гостиную, освещенную парафиновой свечой. Принадлежности для рыбной ловли висели на стене. Теплая фуфайка, штормовка и резиновые сапоги сразу говорили о профессии хозяина. Тут же находился стол, три стула с прямыми резными спинками, плюшевое кресло и вместительный сундук. Комната была очень чистой и уютной, так что я почувствовал себя как дома.
Миссис Дувал – высокая, еще красивая женщина с длинными ногами и широкими бедрами. Она выглядела моложе сорока четырех лет, и ее загорелое лицо было энергичным в обрамлении черных как смоль волос. Она тоже рассматривала меня.
– Тим утверждает, что вы хороший человек, – сказала женщина. – Надеюсь, он знает, что говорит.
