Наследие (СИ) - Моен Джой

Ванесса, помнишь ли ты Энзо, преданного тебе брата, о, он казался безутешным после вашей с Лайлой смерти, эта пожирающая изнутри скорбь и привела его ко мне. Я видел в нем собственное отражение, до чего ж был милый мальчик, и становился лишь милее день ото дня, когда печать горестей оставила на его внешности и характере свой несмываемый оттиск. Как я был рад, когда Энзо взял бразды главенствования в великолепном старом поместье, и дав жизнь трем прелестным дочерям. Нисколько они не были похожи на тебя, моя Ванесса, но знаю, ты поймешь, что я должен был это сделать, должен был попробовать разрушить проклятие, разделившее нас на век.

Шелби и Шарлотта ничего для меня не значили, но Элисон, она особенная. Никогда не забуду ее глаза, распахнутые в удивлении, когда она узнала о смерти старшей сестры. Застывшие в глазах слезы нисколько не умаляли красоты и изящности тогда еще маленькой девочки, напротив, придавали образу завершенность. Конечно, малышка была слишком юной, чтобы осознать истинные причины того, что я сотворил, но я ясно видел в ее лице то, чего не было у других – борьбы. К сожалению, Ванесса, в конечном итоге я потерял ее. Энзо с супругой забрали Элисон у меня, забрали ее, и удалились прочь от особняка, принесшего им больше горестей, чем они могли вынести, и от меня, стоящего на оставленных ими руинах. И все же Элисон должна понять, я дам ей такой шанс. Я находил ее везде, где бы она ни была, что это, если не сама судьба?

Уверившись в судьбоносность случая, я наблюдал издалека годами, и был вознагражден свыше. Элисон преподнесла дар, о котором я не мог и мечтать, даже в самых смелых снах и грезах – дитя, наполненное силой. Дитя, столь похожее на тебя, моя прекрасная Ванесса, словно эхо из глубин времени. Их смерть станет венцом, я принесу жертву Всевышнему, покаравшему меня за ошибки прошлых лет, и тогда буду спасен, а Элисон и ее дочь станут главными героинями истории, которая началась с тебя Ванесса, тобою и будет завершена.

Ливия, Шелби, Мария, Шарлотта. Ни одна из них не имела ничего существенного для мира. Я это знал, ведь знал же? Но все равно сделал то, что должен. Имена, имена, имена. Наборы символов. У меня тоже есть имя, меня зовут...А впрочем, к чему отравлять воздух, называя его, оно не принесло ничего, кроме боли.

Остается надеяться, что ты пребываешь в лучшем мире Ванесса, и твоей матушки нет рядом, иначе твое существование омрачится ядовитыми словами этой женщины. Должно быть, Лайла и там продолжила бы клясть меня, на чем стоит свет, рассказывать небылицы о том, что наша любовь отвратительна, мерзка, и попросту невозможна, но никто не в силах запретить нашим сердцам биться единым ритмом. Скажи, Ванесса, ты в аду? Надеюсь, да, ведь если ты не горишь там, в вечном пламени, как я горю здесь, на земле, значит, наша любовь не стоила моих усилий.

Однако перед тем как приступить к главному блюду, предстоит опробовать закуски. Эта София, будто нарочно провоцирует, испытывает меня на прочность, не следуя заложенному судьбой плану. Я ни за что не позволю продать ей твой особняк, Ванесса, в нем даже стены хранят вековую историю нашей жизни, эти стены были единственными немыми зрителями наших пылких чувств. Старый дом - наследие, от которого твои предки желают избавиться и забыть.

Ванесса, ради тебя я пошел на очередную хитрость. Представившись покупателем, желающим осмотреть дом, позвал Софию Бондар на встречу, и теперь, выжидая подходящего момента, наблюдаю за ней издалека. Она нервничает, переживает, что я не явлюсь к назначенному часу, хотя должна бы радоваться этому. Глядя на то, как София с пренебрежением рассматривает былое утонченное убранство особняка, меня передергивает от отвращения, ни капли уважения нет в ее суетливых шагах по залу, скучающему взгляду, перебегающему по многочисленным книжным полкам.

Вот и она, легка на помине, звонит, желая узнать, когда придет ее время. Еще немного жду, признаться просто трушу, но в тот момент, когда девушка уже готова сдаться и уйти, меня переполняет уверенность и предвкушение, змеями оплетая все мои внутренности.

- Ох, простите меня, не сразу смог найти дом.

На лице Софии отразился легкий испуг при виде внезапно появившегося за спиной, пусть и улыбающегося, незнакомца. Слишком просто напугать ее, мне это не нравится, всегда есть риск, что что-то пойдет не так. Впрочем, испуг девушки быстро сменяется облегчением, София беззастенчиво разглядывает меня, вероятно находя весьма привлекательным, и без явной на то воли, проникается доверием. Красивые, уверенные в себе мужчины никогда не сделают больно, - распространенное заблуждение, делающее женщину легкой мишенью. Что ж, это вовсе не удивляет, никогда я не был обделен женским вниманием, любимая, но, к сожалению многих дам, всегда оставался верен тебе.

- Ничего, все в порядке.

Как только мы переступили порог особняка, меня по обыкновению захлестнула волна смешанных чувств, омывая бренное уставшее тело, и в то же время, желающая утянуть на самое дно. Высокие арки межкомнатных дверей из настоящего дерева, украшенные узорами стены и потолки, резные столбы, подпирающие выход на балкон, старый, но прекрасно сохранившийся камин, с лепниной, рассказывающей историю жены моряка, возле которого так любила пить вечерами чай твоя маман. Всюду расписные вазы, давно не видевшие цветов, и картины без рам, пылящиеся в углу ждут нового хозяина, который сможет оценить их по достоинству. Простор и шик столь милый сердцу.

- Вы художник или что-то вроде того?

Спросила София, возвращая меня из воодушевляющих мыслей в эту слепую реальность, кивком головы указывая на тубус, висящий на плече. Я и забыл о нем вовсе, утопая в воспоминаниях, но, увы, эта девушка, поддавшись искушению поболтать с приятным ей мужчиной, упустила свой шанс на спасение.

- Архитектор. Создаю красоту для других, тогда как сам живу в грязи.

- О, я так и подумала! Вы так внимательно изучали этот старый дом, ваше лицо казалось преисполненным...эм, преисполненным вдохновением.

На миг мы замерли глядя друг на друга. Я знал, о чем она думает, и считал, что Софии безмерно повезло не иметь столь высокого уровня интеллекта, наблюдательности и чуткости, иначе она давно бы покончила с собой. Взгляд ее по кошачьему зеленых глаз коснулся моих темных волос, уложенных назад и блестящих от лака на старый манер, спускаясь к тонкой линии губ и аккуратно подстриженной бороде, и наконец, остановился на столь же черных глазах, внимательно изучающих. Я наградил Софию своей лучшей улыбкой, едва сдерживаясь, чтобы не сжать собственных рук на ее шее, с удовлетворением замечая, как зеленые глаза наливаются кровью, раздуваясь с каждой секундой.

- Что ж, может, вы покажете мне спальни? Насколько я понимаю, их здесь должно быть не меньше трех?

София тихонько кашлянула, сбрасывая, как ей видимо показалось, появившуюся между нами связь, рожденную исключительно из ее фантазий, и робко опустив взгляд, указала рукой на лестницу, ведущую наверх. Я замешкался в дверях главной спальни, якобы любуясь красотой светильников на стене, хотя помнил в мельчайших подробностях каждую трещину особняка, пропуская девушку вперед. Осторожно извлекая из тубуса меч, призванный стать орудием в руках вечного слуги Всевышнего, я подошел к Софии так близко, как мог, пока она, увлеченная собственной речью, не повернулась, по-видимому, ожидая поцелуя, достойного самого лучшего любовного романа. Однако надежда схлынула с лица девушки вместе с красками тотчас, когда лезвие прошло сквозь ее тело, вынуждая Софию инстинктивно обхватить ладонями мои руки, сомкнутые на рукояти меча.

Позволив ей упасть на пол, задыхаясь от боли, я выудил из кармана амулет, инкрустированный настоящим рубином, напоминающий довольно большую каплю. Я знал, Ванесса, конечно же, знал, что София не может стать той, кто снимет с меня проклятие, но должен был убедиться. Лужа черно-красной крови увеличивалась, я искупал в ней священный артефакт, символ нашей любви, и клял себя за то, что жду, замирая. Дрожащими пальцами стянул кожаную перчатку с одной руки, но ничего не изменилось.