Лео Мале - Километры саванов
– Да, не так уж трудно, – вздохнул я.
Я разглядывал сохранившиеся под стеклом в честь социалистического трибуна пожелтевшие снимки Жореса и номер "Юманите" с сообщением о зверском деянии Виллена.
– Да, не так уж трудно, – повторился я. – Но что нам это даст?
– Не знаю, – сказал Ребуль. – Я даже не знаю, что вы ищите.
– Иголку в стоге сена. Он улыбнулся:
– Не ново.
– И все же меня не покидает впечатление, что на этот раз я сшибу себе лоб.
– Послушайте. Дело о шантаже – это для вас раз плюнуть. Ведь речь идет о шантаже, так?
– Не совсем. Левиберг думает, что именно так, и как все те, чье имя на слуху, боится скандала, даже если ему не в чем себя упрекнуть, предпочитает не поднимать волны. Вот почему в ответ на обычные предупреждения он опубликовал объявление и согласился на встречу, которую я назначил, хотя речь идет о другом.
– О чем же?
– Ему хотят сбыть бумаги, доказывающие участие его сестры в исключительно мерзкой истории. Именно эти документы мне и хотелось бы заполучить прежде, чем до них доберутся другие. Будет очень нелегко. Ребуль вытаращил глаза.
– Тем более, – сказал он, – вся затея мне представляется глупой. Послушайте, я не понимаю, почему не шантажируют саму сестру?
– Я уже думал об этом. Навалились именно на Левиберга, потому что с помощью этих бумаг его хотят довести до каления и, думаю, расчет точен. Вот что мне пришло в голову. Вы свяжетесь с Заваттером и соберете все, что можно, о Левиберге. Сведения, которые я смог получить у сестры, вряд ли объективны. Вроде бы он ведет переговоры о покупке газеты "Меридьен", а конкурирующая группа хотела бы обставить его. Если это верно, то, может, стоит покопаться с той стороны. Видите ли, пока что все следы ведут к некоему покупателю. Я имею в виду не газету, а документы. Но меня интересует продавец этих документов. Когда я думаю о том, что единственным человеком, который мог бы, вероятно, повторяю, вероятно, меня просветить, был Леменье... Но Леменье...
Мой агент ухмыльнулся:
– Элен мне рассказала. Вы его получили на завтрак?
– Да, как холодную закуску.
– Вы думаете, объявление было адресовано ему?
– Ничего не знаю.
– Но ведь это можно предположить?
– А что дальше? Ведь теперь он онемел. Ребуль пожал плечами:
– В конце концов, нам на это наплевать. Разве нет?
– На что наплевать?
– Что он умер. Недоумеваю, как он умудрился дожить до таких лет. И кто бы его ни прикончил, Левиберг или кто-то другой...
– Ребуль, даже если бы нам и не было на это наплевать, что бы изменилось? Ухлопал его не Левиберг. Левиберга я только что видел. Он проявляет вполне объяснимую тревогу, как любой, кого шантажируют, но не более того. Нет, убийца не он. Леменье пал жертвой условий своего труда. Скверно, что произошло это в момент, когда он мог бы наконец пригодиться...
– А если именно у него находились нужные бумаги?
– Они по-прежнему у него, хотя я их не видел. Но надо признать, что я слишком торопился, и мой обыск не был методичным. Если удастся, попробую подойти к делу через Фару. Кстати, наш бедный комиссар, наверное, томится в агентстве. Не самое подходящее время его сердить, раз уж мы намерены просить его об услуге.
На улицу Полумесяца выскочила стайка орущих газетных продавцов. По всем концам столицы они разносили первые выпуски вечерних газет. У паренька, забежавшего в кафе, я купил "Сумерки".
Крупным шрифтом на всю первую полосу сообщали о господине Леменье, "своего рода журналисте", как стыдливо утверждала газета. Не удалось выяснить мотив преступления – ограбление, месть или соперничество. Вблизи дома, где обитал "журналист", подозрительных особ замечено не было. Для меня это совсем неплохо.
Дав последние указания Ребулю, я его оставил и вернулся в агентство.
Глава шестая
Грязное белье
– Мы вас заждались! – воскликнул Флоримон Фару, увидев меня.
Сидя в двух шагах от Элен, с большим желтым конвертом на коленях, он покусывал от нетерпения ус. Не обращая на него внимания, я обратился к секретарше:
– Дорогая, он с тобой поздоровался?
Я подмигнул ей в знак того, что однорукий мне все рассказал.
– Конечно, мэтр, – улыбнулась она.
– Он, видимо, не очень-то щедр на приветствия.
– Не валяйте дурака, – проворчал Фару. – Здравствуйте, раз уж вам так этого хочется.
– Привет, старина. Вы меня ждали?
– Выходит так.
– Боже милостивый! Так вам нечем заняться в Островерхой башне?
– О нет, совсем напротив. Скажите-ка мне, Бурма, относительно Доливе...
– Доливе?
– Моего бывшего коллеги, о котором вы мне говорили по телефону...
– Ах да. Не будем больше о нем, старик.
Я сел и взял трубку.
– Почему?
– Да просто так. Я считал, что он один из ваших людей. Оказалось, что он не из ваших людей, Я предполагал, что вы хотели подшутить надо мной. Так что вопрос закрыт.
Я зевнул. Он чуть было не последовал моему примеру, но удержался.
– Расскажите мне снова всю вашу историю, – тихо предложил он.
Я подкатился к нему с другой стороны:
– Что-нибудь случилось?
– Выкладывайте, выкладывайте. Пришлось подчиниться.
– Хорошо, – произнес он. – В котором часу это было?
– Видите ли... Было уже темно.
– И вы были пьяны?
– Да, изрядно.
– А тот малый?
– Да, конечно. Он вздохнул:
– Может, он был и не из моей конюшни.
– Черт побери, – возмутился я тоном налогоплательщика, чьи гроши транжирят.
Он пожал плечами, порылся в конверте, который держал как святую реликвию, и извлек оттуда фотографию, которую передал мне. Это вполне мог быть сыщик, описанный мне Ребулем, разве что помоложе.
– Вот он, Доливе, – сказал Фару. Я продолжал молчать.
– Ну так что?
Я спросил:
– У вас нет более свежего снимка?
Он хмыкнул:
– Да он совсем недавний. Его сделали всего несколько часов назад.
Из своего бесценного пакета он вытащил еще две совсем новые, ярко-блестящие крупноформатные фотографии, которые все время пытались свернуться. На одной Доливе предстал по пояс. На второй было видно только его лицо. То, что в альбомах художественных репродукций называют деталью. Как произведение искусства она бы не забылась. Малый выглядел поистине устрашающе.
Поднявшаяся со стула, чтобы полюбоваться картиной, Элен слегка вскрикнула.
– Дерьмо! – выругался я.
– Да, – вкрадчиво произнес Фару. – Наверное, и он так выразился. С воспитанием у него было неважно.
Он был похож на баранье рагу, только баранье рагу горячее.
Комиссар собрал свои картинки.
– Он это или не он? – спросил Фару.
Я обменялся быстрым взглядом с Элен:
– Он. Да, точно. А вы еще хотели ему сказать пару слов! Что с ним случилось?
– Две пули из винтовки 22-го калибра.
Мои скулы сжались. Но молодец я, вывернулся. Я засмеялся. Извлек из кармана пушку и протянул Фару:
– Его убил не я. Он отмахнулся:
– Уберите свой ствол. Прежде всего, это ничего не доказывает, а потом вас никто не обвиняет... Мы нашли убийцу.
– Осторожнее на поворотах, – заметила Элен.
– Он дожидался нас у себя.
– Вот как? – произнес я.
– Леменье, шантажист. Я выложил "Сумерки":
– Но он тоже мертв!
– Можно подумать, они убили друг друга.
– Гм... и... а какова же моя роль?
– Никакая. Во всяком случае, я так надеюсь. Но мне показалось забавным, что у вас произошла стычка с Доливе в ночь его смерти...
– Стычка – это громко сказано.
– Но ведь он вам наступал на мозоли?
– Куда деваться? Он же бывший полицейский.
– И был очень пьян?
– Во всяком случае, так выглядел.
– По мнению врача, он не пил... Был один?
Я зевнул, будто после тяжелого перепоя.
– В моих глазах он двоился.
– Вы не припоминаете никаких важных подробностей?
– Нет... Скажите-ка...
Я постучал по номеру "Сумерек":
– ...Относительно Леменье. О нем пресса сообщает, но о вашем Доливе...
Фару вздохнул:
– Он был мерзавцем из мерзавцев, но работал у нас. Поэтому мы и не шумим. Его тело было обнаружено раньше, чем Леменье, и когда вы звонили, я еще об этом не знал, но коллеги пронюхали и смолчали...
– Так, значит, они убили друг друга? Я имею в виду не ваших коллег, а Доливе и Леменье.
– Похоже. В теле у Доливе обнаружены пули, соответствующие оружию Леменье, а в том – три пули из ствола, найденного при Доливе.
– Чего же вам еще желать? Как говорится в таких случаях, следствие прекращено.
– Все это пустые слова. По всей видимости, события разворачивались следующим образом. Доливе и Леменье знали друг друга. На улице Фейдо никаких следов взлома. Леменье использовал самых разных людей, а Доливе был старый шпик, он немало знал. Вчера они разругались. Может, Доливе потребовал денег, а Леменье имел славу скупердяя. Короче, они обменялись выстрелами. Леменье остался на месте, Доливе же отправился тихонько подыхать на стройплощадку ремонтируемого дома у сквера Лувуа, где утром его обнаружили каменщики. Как видите, далеко он не ушел. Может быть, патруль на велосипедах заставил его там укрыться, а выбраться оттуда он уже не смог. Помимо удостоверения личности и револьвера у него в карманах было сто тысяч франков наличными, наверняка украденных у Леменье.
