Чарльз Вильямс - Большой обманщик
Я снова прошел в зал, где выдавались бандероли. На этот раз пакетик с ключом прибыл. Я забрал его и вернулся в отель.
В своем отеле я увидел в витрине киоска карту района. Я купил шесть штук. Старине Джорджу это понравится.
Затем я уложил вещи, попросил у портье счет, расплатился и заправил машину. На выезде из города, в лавке, я купил бекон, яйца, хлеб и кофе. Дорога к озеру шла на юг. Это не какая-нибудь важная магистраль, поэтому и транспорта на ней было немного. Я не торопился, разглядывая окружающий унылый пейзаж.
Солнце палило нещадно, и поля казались выжженными дотла. Судя по всему, дождей здесь не было.
Проехав миль двадцать, я добрался до того места, где потерпел аварию. Дорога тут проходила по насыпи футов в семь высотой. Вот и мост через небольшую речушку. А там, дальше, валялась машина Кеннона. Поскольку на дороге никого не было, я притормозил, чтобы бросить взгляд на это место. Расстояние между нашими машинами, потерпевшими аварию, было гораздо меньше, чем я предполагал.
Мистер Таллант и жена Кеннона, безусловно, видели мой «бьюик». И они наверняка подходили ко мне, чтобы убедиться, что я без сознания, – в противном случае они ни за что не решились бы на преступление или расправились бы и со мной.
У меня от этой мысли холодок пробежал по коже. Они играли в опасную игру, где дозволены все приемы. Да, старина Харлан, ты чудом уцелел.
Потом я принялся размышлять о том, что мне нужно сделать за сегодняшний вечер. Начало операции будет опасным, и, если мне не удастся сразу взять инициативу в свои руки, благоприятный финал этой истории весьма проблематичен…
Проехав еще мили три, я свернул направо, в сторону озера. Дорожный указатель был опрокинут, и его кто-то прислонил к дереву.
Я миновал заброшенную ферму и стал спускаться к озеру. Воздух здесь был немного посвежее, но жара все еще чувствовалась. Через какое-то время показался еще один указатель. Я ни разу не подъезжал к озеру по этой дороге и подумал, что бунгало Кеннона должно находиться где-то неподалеку.
А через несколько минут я уже увидел цель своего путешествия – домик Джорджа.
Маленькое светлое строение из двух комнат уже успело полинять от непогоды. Домик стоял под огромными дубами на самом берегу озера.
Я остановил машину в тени веранды и вышел. Вокруг была такая тишина, какая бывает в тысяче миль от человеческого жилья, хотя шоссе проходило всего в пятнадцати минутах езды.
В доме все было так, как я оставил. В первой комнате – печурка и стол, покрытый скатертью. Над плитой на стене висела кухонная утварь. Повсюду была жуткая духота.
Я открыл оба окна, а потом прошел во вторую комнату, побольше первой. В ней находились двуспальная кровать и раскладушка. Еще несколько раскладушек составлены в углу. На кровати лежали мои удочки в алюминиевых футлярах. На стене висела одежда для рыбной ловли и охоты. Я поспешил и здесь открыть окна – мокрая от пота рубашка липла к телу.
Было начало третьего. Оставив магнитофон в машине, я распаковал чемоданы и достал пишущую машинку.
От страшной жары мучила невыносимая жажда. Я снял рубашку и брюки и повесил их на веранде для просушки, а потом взял ведро и в одних трусах отправился к роднику за водой.
Вернувшись в дом, положил бумагу около машинки, достал сигареты, спички, разыскал пепельницу, сел к столу и принялся за работу.
Кругом – полная тишина. Этот кусочек мира принадлежал одному мне, и я принялся излагать на бумаге сведения, которые вряд ли были известны кому-нибудь еще. Часа через два мучительный труд был завершен, и я в последний раз прочел его:
«Помощнику прокурора Хьюстона, Техаса и Уайлса, штат Техас.
Меня зовут Джон Галлахер Харлан. Родился я в Талсе, штат Оклахома, в июле 1927 года, от Патрика и Марианны Харлан.
В 1949 году я получил университетский диплом, занимался американским футболом и даже стал профессионалом. Рост мой 6 футов 3 дюйма, вес 105 килограммов. У меня родинка на левой лопатке и большой шрам на левой коленке. Если тщательно исследовать мою ногу, можно обнаружить, что она переломана в двух местах. Зубные протезы говорят о том, что я много играл в американский футбол. Лечил меня доктор Пол Дж. Скарф из Сан-Франциско, штат Калифорния.
Все эти сведения я сообщаю для того, чтобы вы могли опознать мою личность, ибо, если вы получите это письмо, значит, меня убили.
А убить меня могут только для того, чтобы заткнуть рот. Это мистер Дэниэл Р. Таллант и миссис Говард Л. Кеннон. Оба они уже повязаны убийством. Супруг миссис Кеннон погиб не в результате несчастного случая, а был убит мистером Таллантом с согласия миссис Кеннон, когда лежал без сознания после автомобильной аварии. Я находился ярдах в ста, под своей машиной, слышал их голоса, потом глухой удар и сделал вид, будто я без сознания, чтобы не подвергнуться той же участи…»
Далее я писал, что за несколько минут до катастрофы видел миссис Кеннон на обочине дороги и что Кеннон сбил меня преднамеренно, приняв за Талланта и будучи уверенным, что и миссис Кеннон ехала в той же машине.
«…Это объяснит вам и смерть мистера Уинстона Л. Пурвиса, проживавшего по Кэролайн-стрит, в Хьюстоне, Техас, последовавшую 8 августа 1956 года. Он намеревался шантажировать их, собрав много улик и доказательств, но оказался убитым Таллантом, который нанес ему удар по голове.
Таллант вошел в квартиру Пурвиса, выдав себя за инспектора радио и телевидения. Чтобы доказать свое присутствие в квартире Пурвиса, сообщаю следующее: на Пурвисе были синяя спортивная куртка и серые фланелевые брюки. Удар, полученный им от Талланта, сломал ему также и правую руку. На кухне, в раковине, стояли две бутылки с пивом, откупоренные, но не выпитые.
Я хорошо понимаю, что вышеизложенное не может служить окончательным обвинением перед судом, но надеюсь, что эти факты помогут заставить их признаться или дадут возможность найти дополнительные доказательства, достаточные для их обвинения.
Вас, наверное, заинтересует, почему я молчал. Должен сознаться, что делал это в надежде получить от них сто тысяч долларов. Знаю, что подобное признание частично дискредитирует мои показания, поскольку в глазах закона я сам являюсь преступником. Но если вы получите это послание, значит, я уже мертв и понес кару за свой проступок. Поэтому надеюсь, что вы отнесетесь к письму снисходительно.
Джон Таллахер Харлан».
Дочитав письмо, я перепечатал его в двух экземплярах, разорвал черновик и сжег его вместе с копиркой в печурке. Одно дело было сделано.
Потом я вынул из двух запасных магнитофонных кассет бобины и утопил их в озере. В одну пустую коробочку запихнул шесть купленных автомобильных карт, завернул ее в плотную коричневую бумагу и наклеил марку. Осталось только надписать адрес. Для второй коробочки тоже приготовил оберточную бумагу и обе отнес в машину, в отделение для перчаток. Когда я заверну вторую, никто не сможет отличить их друг от друга… Оставалось еще тщательно осмотреть револьвер, зарядить его и тоже положить в машину.
Когда я закончил приготовления, день клонился к вечеру. Я искупался в озере, зажег плитку и приготовил себе кофе и яйца. После еды прилег немного отдохнуть. Завтра в это же время я буду на пути к богатству… Может быть, кто-то из нас даже уйдет в лучший мир… Не исключено, что это касается вообще всех участников дела… Правда, почему-то именно теперь я не волновался. Сам не знаю почему. Когда стемнело, я оделся во все темное, надел ботинки на резиновой подошве, проверил, не забыл ли карманный фонарик, закрыл окна в доме и уселся в машину. Впервые в жизни я пускался в такую рискованную авантюру…
Глава 8
Перед выездом на шоссе я остановил машину на проселочной дороге, в тени кустов, и подождал. Позади машин не было. Я закурил и посмотрел на часы: начало девятого. Времени вполне достаточно, чтобы убедиться – за мной никто не следит, да и место выбрано очень удачно.
Прошло полчаса, час. Слышался лишь противный писк комаров над ухом и колокольный звон вдалеке. Время от времени по шоссе проносились машины, но ни одна не свернула на проселочную дорогу.
Наконец я выбрал удачный момент и осторожно вывел машину на шоссе. Проехав приблизительно полпути, замедлил ход, чтобы пропустить догонявший меня автомобиль, старый фургон. Он быстро исчез из виду. Больше на шоссе никого не было.
Добравшись до города, я стал петлять по менее оживленным улицам. Большинство из них лежали в тени высоких деревьев и освещались только на перекрестках. В начале двенадцатого движение машин почти прекратилось. Поколесив по городу, я выехал на улицу, где жила миссис Кеннон. Здесь было тихо, ни машин, ни прохожих. Я тихо остановился, выключил фары, взял магнитофон, веревку, перочинный нож, отвертку и вышел из машины.
