Джеймс Чейз - Так крошится печенье
— Я играю не так часто, как хотелось бы. Появляюсь в клубе только в субботу утром — единственное свободное время, которым я располагаю.
— Как игра?
— Без изменений. А вы так же на высоте?
Девон улыбнулся. По-видимому, ему польстило, что Террелл помнил о его гандикапе.
— Сейчас сдал. — Он с сожалением покачал головой. — То и дело позорно проигрываю.
Он откинулся на спинку стула и положил крупные руки на стол. По его вопросительному взгляду Террелл понял, что, хотя Девон рад его видеть, человек он занятой.
— Мистер Девон, — не спеша начал Террелл. — Я собираю информацию об одной женщине. Вполне возможно, что вы можете мне помочь. Ее имя — Мюриэль Марш-Девон.
Девон выпрямился. Его губы сжались, взгляд насторожился.
— Так зовут мою жену, капитан. У нее проблемы?
Террелл с облегчением вздохнул. По крайней мере, поиски отца Норены благополучно завершились, но ему надо быть предельно деликатным с мистером Девоном.
— Можно и так сказать. — Террелл поскреб скулу. — Она умерла прошлой ночью… покончила с собой.
Девон сидел неподвижно, не сводя остановившегося взгляда с Террелла. Тот сочувственно молчал.
— Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как мы расстались, — наконец заговорил Девон. — Мы поженились совсем детьми. Мне было девятнадцать. И прожили вместе не больше двух лет. Покончила с собой? Ужасно слышать это. А вы… вы уверены, что это Мюриэль?
— У нее есть дочь, Норена.
— Да, правильно. Вы что-нибудь о ней знаете?
— Она приезжает сегодня утром в Сикомб.
— Понятно. Это будет для нее тяжелым потрясением. — Он поднял глаза. — Вы не знаете, она любила свою мать?
— Думаю, да, — ответил Террелл и, помявшись, добавил: — Это горестная история, мистер Девон. Насколько я понял, вы ничего не знаете о том, что произошло с вашей женой после того, как она от вас ушла.
Предчувствуя недоброе, Девон покачал головой.
Кратко, но не пропуская ни одной важной детали, Террелл поведал ему все, что разузнал о жизни Мюриэль Марш-Девон. А в завершение рассказал о том, как она убила Джонни Уильямса и покончила с собой в ресторане «Ракушка».
Девон слушал детектива не шелохнувшись, с застывшим лицом.
Закончив, Террелл подошел к большому окну и посмотрел на снующие в гавани яхты. Спустя некоторое время Девон тихо сказал:
— Спасибо, капитан. Да, малоприятная история. Вы уверены, что Норена ничего не знает о жизни матери?
Террелл вернулся к своему креслу и сел:
— Эдрис говорит, что нет. Могу себе представить, как вы обеспокоены, мистер Девон. Но не волнуйтесь. Если принять должные меры, дело можно замять. Я уже разговаривал с Брюером, он ваш друг, как я понимаю. Уверен, он согласится не втягивать вас и вашу дочь во все это. Кроме того, Браунинг твердо намерен избежать огласки, а он знает, как повлиять на прессу.
Казалось, у Девона немного отлегло от сердца.
— Но удастся ли подобную историю сохранить в тайне? Этот Эдрис — тот еще тип, вы не находите? Он часто обслуживал меня в ресторане. В нем есть что-то очень неприятное. Ему можно доверять?
— Похоже, он искренне любит вашу дочь. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы ее имя нигде не фигурировало. Уверяю вас, вы можете на него положиться.
— Вы что-нибудь знаете о нем, капитан? Надеюсь, вы понимаете, что в случае умолчания я могу стать отличным объектом для шантажа. А если мое имя выплывет наружу, мне придется покинуть банк. Я не смогу оставаться в прежней должности, даже если не имел контактов с Мюриэль целых пятнадцать лет. Слишком грязная вся эта история.
— Не тревожьтесь. Никаких отрицательных данных на Эдриса у нас нет. Практически все, что нам о нем известно, характеризует его с самой лучшей стороны.
— В таком случае, капитан, полагаюсь на вас и весьма признателен за содействие. Вы говорите, Норена возвращается сегодня утром?
— Так сказал Эдрис. Он решил, что вы захотите ее увидеть как можно скорее.
— Конечно. — Девон отвернулся к окну. — Трудно поверить, что у меня теперь есть семнадцатилетняя дочь. Я всегда мечтал, чтобы Норена жила со мной. Отобрав ее у меня, Мюриэль поступила очень жестоко. Этого я никогда не мог ей простить. Я делал все, чтобы найти Норену, но мои усилия были тщетны. Поиски продолжались более пяти лет, потом я сдался. Я выкинул из головы мысли о ней. — Он опустил глаза и стал разглядывать свои руки. — Было бы так интересно наблюдать, как она взрослеет. А теперь у меня вот так, сразу, появилась взрослая дочь, у которой свои представления, свой образ жизни, но я о них ничегошеньки не знаю. — Он перевел взгляд на поднявшегося с кресла Террелла. — Вы ведь ничего не знаете о ней, капитан, да?
— Только то, что рассказал вам, — ответил Террелл и достал из бумажника фотографию Айры Марш, которую Эдрис подложил в спальню Мюриэль. Террелл протянул фотографию Девону. — Ваша дочь. Поздравляю. Я бы сказал, она стоит того, чтобы ее долго ждали.
Девон жадно вгляделся в фотографию:
— Да… вылитая мать! Какой адрес у Эдриса?
Террелл дал ему адрес и телефон Эдриса:
— Может, вам стоит прежде позвонить Эдрису, мистер Девон, и дать ему знать о ваших намерениях.
Взгляд Девона снова устремился на фотографию.
— О моих намерениях? Они же очевидны. Я хочу, чтобы Норена вернулась домой.
Алджир сразу узнал ее по фотографии, которую Эдрис ему показывал. Она сидела на деревянной скамье конечной остановки автобуса, зажав коленями руки и уставившись на масляное пятно, оставленное отъехавшим автобусом.
Хотя Алджир основательно нарушил график, он остановил машину в нескольких ярдах от девушки и, откинувшись на сиденье, некоторое время изучал ее. По фотографии он знал, что она привлекательна, но не ожидал обнаружить в ней столько возбуждающей чувственности. Однако жесткая линия рта и поза, в которой она, ссутулясь, сидела на скамейке, подсказала ему, что эта раньше времени созревшая юная особа относилась к числу тех, кто смотрит на мужчин его возраста как на старозаветных зануд, чья красивая внешность, обаяние и опыт ничто в сравнении с наглостью и бьющей ключом энергией какого-нибудь нечесаного оболтуса ее лет.
Алджир боялся молодых. Он завидовал их жизнеспособности и страшился их высокомерия. Ширмой, скрывавшей его ограниченность, была его приятная наружность и шарм, которыми, он знал, не завоюешь молодых.
Недовольно передернув плечами, он вышел из машины и направился к девушке.
— Привет, Айра, — сказал он, остановившись перед ней. — Давно ждешь?
Она встала, лениво оглядела его с ног до головы, не упустив ни одной детали его одежды, которая вызвала у нее презрительную усмешку, что окончательно разозлило Алджира.
— Чересчур давно. Ты опоздал, — сказала она, отводя от него взгляд.
Любое критическое замечание неизменно приводило Алджира в бешенство. Кровь бросилась ему в лицо, и он с трудом подавил в себе желание ударить ее. Ворча, он повернулся и пошел к «бьюику».
Когда девушка села рядом, он завел мотор, и машина двинулась к дому Эдриса.
Айра закурила и, выпуская дым через ноздри, заметила:
— А я думала, у нас сжатый график. Что с тобой стряслось? Проспал?
— Закрой свой рот, — рявкнул Алджир. — Когда ты со мной, говорю я, а ты слушаешь. Ясно?
Она склонила голову набок и посмотрела на него:
— Не думаю, что ты можешь сказать что-то стоящее. И все же, если это льстит твоему самолюбию, я попытаюсь.
— Заткнись, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. — Я не намерен выслушивать подобное от такой соплячки, как ты.
— Да ну? А от кого намерен?
— Я сказал, заткнись, ты, сучка, пока я сам тебя не заткну.
— А я-то думала, этот допотопный перл вышел из моды вместе с Полом Мюни. Ты что, часто ходишь в кино?
С потемневшим от злобы лицом он грязно выругался, рассчитывая этим смутить ее. Но Айра искренне развеселилась.
— Это потрясающе! — воскликнула она. — Ты просто музейный экспонат.
Он газанул и, кипя от ярости, сосредоточился на дороге, пытаясь игнорировать ненавистную ему девчонку. Она посмотрела на его перекошенное лицо и зло сжатые губы и равнодушно пожала плечами. Айра никогда не боялась мужчин. Она знала, как за себя постоять. Девушка часто размышляла о том, что могло бы ее напугать, и, проанализировав свои чувства, пришла к выводу, что по-настоящему ее страшат только две вещи: бедность и старость. Остаться бедной и постареть — вот две реально существующие опасности, которые действительно пугали ее. Больше ничего… И конечно же не этот здоровенный шут гороховый с красной от злости рожей, что сидит рядом с ней.
Когда они наконец доехали до дома Эдриса, Алджир, не глядя на нее, процедил:
— Возьми сумку на заднем сиденье и выкатывайся.
Она вышла из машины, подхватила сумку и, обернувшись, сказала:
