Генри Кейн - Кровавый триптих
— Тебе будет хуже, приятель. Тебя посадят на стул.
На сей раз он предстал передо мной одетым — ботинки, штаны и плохо сидящий пиджак.
— Очень может быть. — сказал он. — А может и нет. Таким тихоням, как я, частенько выпадает джокер.
— В твоей колоде есть только один джокер, который может спасти тебя от стула. И этот джокер у меня, приятель.
— У тебя? И ты его предлагаешь мне? — В уголках губ этого коротышки показалась слюна.
Паркер удивленно вскинул брови, наблюдая за нами. Роуз Джонас достала пачку сигарет и задымила как паровоз.
— Ты, Тихоня, большой любитель пострелять по живым мишеням?
— Я-то не очень.
— Ты Тихоня такой ненадежный. И пострелять любишь по живым мишеням? Жмешь на спусковой крючок от страха, да? Стоит вас пугнуть, как вы уже палите во все стороны без разбора. Ты такой, Тихоня?
— Это не про меня.
— Да ведь над тобой издеваются, Тихоня. Тебя выдают за трусливую собачонку с поджатым хвостом. Ненадежный. Палит почем зря. Да они же смеются над тобой, Тихоня.
— Кто смеется? Кто?
— Да все. Вся братва. Джо Эйприл. Зигги.
Он захихикал.
— А, так ты с ними сцепился. Вот откуда у тебя свинцовые плюхи в брюхе.
— Оттуда, оттуда. Но они надо мной не смеются, Тихоня. Они смеются над тобой. Они хохочут до колик. Они же на тебе крест поставили. Большой жирный крест. Тихоня-то наш — да его хлебом не корми — дай только кого-нибудь замочить. Нервный. Пугливый. Слышал бы ты, какие они шуточки про тебя отпускают.
— Я этого не люблю. Не люблю, когда про меня шуточки рассказывают.
— Да ведь и она над тобой смеется. Роуз Джонас.
— Только не Роузи.
— Она тоже считает, что ты обожаешь палить из пушки почем зря. Она такие шутки откалывает про тебя, когда остается наедине с ребятами. Она даже легавым хохмы откалывает. Про тебя, лопух.
— Только не Роузи. Она-то знает, что я не такой.
— Заткнись! — бросила Роуз.
Тихоня повернул к ней.
— Не надо так со мной разговаривать, Роузи. Разговаривай тихо.
— Заткнись! — повторила Роуз.
Тихоня смотрел на неё так, точно собирался расплакаться.
— Выведи её отсюда, — попросил я Паркера.
Паркер кивнул полицейскому, и тот вывел Роуз из палаты.
— Я же знаю, что ты вовсе не большой любитель стрельбы, — сказал я Тихоне. — Ты не такой. Ты надежный, ты вовсе не трус. И не любишь палить из пушки почем зря. Ведь так?
— Это точно. И не люблю, когда зубоскалят про меня.
— А они все зубоскалят. У тебя за спиной. Особенно Роуз — она больше всех изгиляется. Все хи-хи да хи-хи. Да она же пойдет в отсидку ненадолго, а отсидит, так и выйдет на волю. Вот потому-то она и смеется над лопухом-Тихоней. У нее-то что, на пушку, которую она носит в сумочке, лицензии нет. Вот это она и получит срок — и всего-то делов. По сути-то выйдет сухой из воды. Не то, что ты. Ты-то влип по-серьезному. Сядешь на стул как миленький. А Роузи будет только смеяться над лопухом-Тихоней. Как только остается наедине с ребятами, вечно откалывает про тебя всякие шуточки.
— Не может быть. — глухо ответил Тихоня.
— А ты спроси у лейтенанта.
Паркер вступил в игру.
— Вопроса нет. Роузи над тобой смеется больше всех. Только о тебе и зубоскалит.
На глазах у Тихони выступили слезы. Из этих слабоумных можно веревки вить.
— Мне это не нравится. Зачем надо мной смеяться. Надо мной не надо…
— Ты просто лопух.
— Может быть.
— Она же тебя в это дело втянула.
— Может быть.
— Ну и лопух!
— Может быть.
— Она тебя уговорила, но она тебя не включила в список.
— Это ты о чем?
— О бабках.
— О каких бабках?
— О страховом полисе Фрэнка Паланса. Он же пообещал ей, что перепишет завещание на нее. Она тебе об этом говорила?
Тихоня не ответил.
— Говорила она тебе, лопух?
— Нет, не говорила.
— Ну, теперь понимаешь?
— Что?
— Что ты лопух с большой буквы «л». Она тебе про бабки ничего не сказала, потом распускает про тебя байки, что тебя хлебом не корми — дай только замочить кого-нибудь. Ну, не лопух ли ты после этого?
— Лопух, — согласился он.
— И обожаешь из пушки палить?
— Нет.
— Это она попросила тебя. Она знала, что тебя послали туда взять деньги и привести Фрэнка к Джо. И вот она тебе сказала: прихлопни его для меня. Прихлопни его. Он за моей спиной крутил с другой. Я хочу, чтобы он сгинул… и тогда… я буду твоя. Вот что она тебе сказала. Что-то вроде этого, а ты оказался таким лопухом, что клюнул и согласился. Так дело было, приятель? Так, Тихоня?
— Да, так оно и было.
— Ты от неё без ума, да?
— Да. Я лопух. Ладно. Я лопух, но шутки шутить про меня не надо. Не люблю, когда по меня шутки распускают…
— Теперь послушай меня, Тихоня.
— Я слушаю.
— Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень — это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает — да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?
— Да вроде бы.
— Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.
— Надо наказать.
Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.
— Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?
— Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?
— Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью… она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?
Я поправил подушку. и ответил:
— Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.
Паркер усмехнулся.
— Ты мне зубы не заговаривай.
— Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после — он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он залег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.
— Но он мог позвонить.
— Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл — он мне сам сказал — приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино…
— Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.
— Мисс Сазерн там?
— Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.
— Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и… я бы обошелся без свидетелей.
— Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.
— Доброй ночи, лейтенант.
Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола — в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.
— Ты в порядке? — спросила она. — Скажи мне правду. В порядке?
— В полном. Через три дня меня выпишут.
— Я рада. Поцеловать тебя можно?
— Нежно.
Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.
— Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? — спросил я в лоб.
Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.
— Обалдеть можно, правда?
— Это точно. — Мы оба рассмеялись, а я спросил: — Ты можешь это доказать?
— А это необходимо?
— Да.
— Почему?
— Потому что это может стоить сто тысяч долларов.
Она решила, что я шучу, и подыграла мне:
— Знаете, сэр, если речь идет о ста «кусках», то от этих «кусков» у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?
— Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?
— Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?
— Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.
— Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.
