Генри Кейн - Кровавый триптих
Обзор книги Генри Кейн - Кровавый триптих
Кейн Генри
Кровавый триптих
ГЕНРИ КЕЙН
КРОВАВЫЙ ТРИПТИХ
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Бег на длинную дистанцию
Дистанция была немалая - от пляжного жезлонга до операционного стола, но я покрыл эту дистанцию - и дня не прошло. Дистанция была немалая - от яркого солнца, мирной голубизны бассейна, бездонной лазури чистого высокого неба до прокуренного подвального бара в Гринвич-виллидж, до молодой леди по имени Рози - почти столь же нагой, сколь нагим был автоматический пистолет в её руке, до перестрелки в гараже на Девятой авеню, когда мне пришлось прикрываться трупом, точно щитом, до амбала по имени Зигги, который выпускал в меня одну за другой пули и некоторые из них попали в цель; до крови и грязи и мерзкого смрада смерти. Немалая была дистанция, но я пробежал её - все тем же летним днем.
Вечеринка накануне того дня протекала в лучших традициях нью-йоркских пирушек. Это был банкет по случаю премьеры нового мюзикла, устроенный продюсером (и его сворой ангелочков) в шестнадцатикомнатном особняке на Западной Сентрал-Парк-стрит, - один из тех банкетов, который как правило развивается по одному из двух сценариев: удачно или обнадеживающе.
На обнадеживающих вечеринках царит атмосфера скабрезного веселья в то время как сердца главного режиссера, продюсера и ангелочков в унисон тревожно екают в паузах между скучнейшими речами о финансовых проблемах театра, ибо все они с нетерпением ожидают двух часов ночи - времени "Ч", когда появляются утренние выпуски "Таймс" и "Трибюн" - в отчаянной надежде, что театральные критики, по мановению волшебной палочки, либо по необъяснимому капризу настроения, либо по здравому размышлению превратят заготовленную ими сухую жвачку в воздушное сахарное суфле. Обычно такого рода приемы внезапно комкаются сразу же после прибытия газет с рецензиями.
Но довольно об этом.
Вечеринки же удачные совсем иного рода. Тут царит подлинный дух веселья. Главный режиссер, продюсер и ангелочки рано или поздно (скорее рано) достигают состояния нирваны, что в просторечии именуется "упиться в сосиску". Тут никто не ждет рецензий. Улюлюканье и возгласы безумствующих гостей сами по себе являются рецензиями. Нескончаемые требования вновь и вновь поднять занавес сами по себе являются рецензиями. Тут никто не чувствует никакой неловкости или скованности. Успех тут столь же очевиден, как беременность в летнюю пору. Общее веселье заразительно. Банкет достигает кульминации. Шампанское льется рекой, как и положено шампанскому, виски - как и положено виски, а коктейли "водка-мартини" с однообразной регулярностью превращают гостей в бездыханные манекены, завалившиеся за стул или диван. Сюда собирается весь город - от фамильярных официантов ресторана "Линди" до печального мэра, бубнящего о неминуемой забастовке водителей городких автобусов.
Вот они какие, нью-йоркские веселые вечеринки. Каковой была та, куда пригласили меня.
Все были веселы - кроме меня. А виной всему была как всегда девушка (и я безнадежно, беспомощно, безжизненно пожимаю плечами).
Смуглая, с глубоким свежим загаром. Блондинка с блестящими губами. Высокая, с отличной фигурой. Глаза голубые и сияющие, рот красный и сияющий, золотые волосы тоже сияли. Она была в едва прикрывавшем её нагое тело черном платье из искристого атласа, строгого покроя, без всяких там финтифлюшек, плотно облегавшем фигуру. Платье начиналось где-то на середине её загорелой груди и доходило до икр. Ее стройные ноги были облачены в черные нейлоновые чулки. Наряд завершали черные туфли на высоких каблуках. Если девушке хвататет духу появиться в обществе в черных нейлоновых чулках, значит, она какая-то особенная. В ней и было нечто особенное. Я глядел на неё во все глаза: когда она шагала ко мне, чуть в раскачку, высоко подняв голову и отведя плечи назад, точно шла наперекор штормовому ветру. Я глядел ей вслед: у неё были дерзко отведенные назад плечи, сильные руки, осиная талия а ниже крутая линия размеренно перекатывающегося двухолмия, которого так стесняются женщины и так обожают мужчины. Да, я не спускал с неё глаз ни когда она шла в мою сторону, ни когда удалялась. На ней не было никаких драгоценностей, кроме трехкаратного золотого колечка - явно подарка жениха.
Это колечко испортило мне все настроение.
Я впервые заметил её довольно поздно - было уже, наверное, часа два ночи. Возможно, она приехала слишком поздно, возможно, все её просто поглотил людской водоворот - четыреста гостей в шестнадцати комнатах двухэтажного дома. Шла игра в кости, отчаянная игра между мужской и женской командами, мне пришел черед бросать. Только я изготовился, припав на одно колено, как мой взгляд упал на неё - она стояла в дальнем углу комнаты - и у меня тут же пропала всякая охота к игре и весь азарт улетучился. Я отдал свои кости соседу, выпрямился и направился к ней, но она уже выходила. У лестницы я её потерял. Меня поймали в свои объятья две пухлые дамы-близняшки в одинаковых очках в роговой оправе и зелеых платьях - им вздумалось обсудить со мной перипетии национально-освободительного движения в Африке. Я удачно избежал этой участи, задушив дискуссию в зародыше несколькими глупыми замечаниями, чем выказал свое полнейшее невежество в данном предмете, и оставил их ошарашенным и возмущенными.
После тщетного прочесывания дома, я нашел её опять на первом этаже в окружении мужчин в смокингах - никто из них не был мне знаком. Но тут мимо прошествовал продюсер, отнюдь не трезвый, но ещё не утративший спообности разумно мыслить. Я быстро заговорил с ним, слегка подталкивя его локтем и усиленно подмигивая, и держал его за руку до тех пор, пока в его затуманенном мозгу не блеснул луч понимания.
- А, ясно, ясно, я понял, - наконец промычал он.
Он прорвался сквозь шеренгу смокингов и вернулся с ней. Потом он не без труда отвел нас в более или менее спокойный уголок, одарил её взглядом, одарил меня взглядом и, сияя, произнес:
- Вам надо познакомиться. Вам непременно надо познакомиться. Лола Сазерн. Питер Чемберс.
- Здравствуйте! - сказал я.
- Почему? - спросила она.
Он удалился.
- Простите?
- Зачем? - повторила она
- Зачем - что?
- Зачем нам надо знакомиться?
- Ох, не знаю, правда, не знаю. Но он мне все уши прожужжал по этому поводу, все показывал вас в толпе и повторял, что нам с вами надо познакомиться.
- Все уши?
- И правое, и левое.
- Но я же приехала сюда минут десять назад.
Я только рот раскрыл.
Но она была со мной мила. Ее голубые глаза медленно проехались по мне, потом она улыбнулась и, честно говорю, тут-то я и погиб. Когда она улыбнулась, обнажились два ряда идеально белых зубов, обрамленных ярко-красными губами, но дело было не в этом. Ее ослепительно белые зубы обрамлялись губами точно сияющей рамой, глаза её сузились и ноздри небольшого носика затрепетали. Но даже и не в этом было дело. Все дело было в выражении, которое возникло у неё на лице с этой улыбкой. Можно было подумать, что ей только что рассказали скабрезнейший анекдотец, и она восхищалась каждым произнесенным словом, хотя и пыталась это скрыть изо всех сил, и улыбнулась как бы против воли, то есть как бы улыбалась, чтобы скрыть свою естественную реакцию. От этой улыбки у меня по спине и затылку мурашки забегали.
- Вы тоже заняты в этом мюзикле? - спросила она - Но ведь вы не танцуете. Только не надо меня уверять, будто вы танцор.
- А что вы имеете против танцоров?
- Ничего. Если они женщины. - Улыбка стала ещё шире.
- Нет, я не участвую в спектакле.
- А глядя на вас, можно подумать, что вы из театрального мира. Вы такой импозантный мужчина. Я никогда не стесняюсь этого говорить мужчине прямо в лицо. Так лучше. Зачем водить вас за нос. Мужчина бреется и прихорашивается и то и се - почище всякой женщины, а когда знакомится с незнакомой девушкой, вечно мучается вопросом, как он ей понравился. А девушка молчит. И он думает, что утратил сексапильность. Ну а вы.... нет. Мне нравятся красивые мужчины.. Как вы сказали, ваше имя?
- Чемберс. Питер Чемберс.
- И не участвуете в мюзикле.
- Как и вы.
Она нахмурилась. Очень мило.
- Почем вы так считаете?
- Все очень просто. Если бы вы участвовали в спектакле, вы бы и так знали, что я не из труппы.
- Вы очень проницательны!
- Это моя работа
- А в чем заключается ваша работа?
- Шевелить мозговыми извилинами.
- О, боюсь, вы мне не по зубам.
- Очень жаль.
- Нет, правда!
- Я полицейский.
- Э, нет. Вы совсем не похожи на полицейского. Не надо мне врать.
- Я частный полицейский. Частный детектив. Это правда.
- Знаете, странное дело, мне очень трудно это себе представить, ну, я имею в виду частных детективов. Я, знаете, и не думала, что они и в самом деле существуют на свете, я всегда считала, что их ну... придумали специально для кино, где они играют свою таинственную роль. Как, вы говорите, вас зовут?
