Сара Парецки - Тупик
Мы въехали во двор еще одного элеватора. Автомобиль запрыгал по неровной мостовой и остановился возле какого-то потрепанного ангара. На подъемник одна за другой въехали четыре вагонетки. Мы обошли их стороной, пересекли нижний этаж элеватора и вышли на причал.
Над нами нависла громада «Люселлы». Красная краска на бортах была свежей, необлупленной. По сравнению с «Люселлой» все прочие корабли казались жалкими лодчонками. «Люселла» имела в длину по меньшей мере тысячу футов, она заслоняла собой чуть ли не весь горизонт. Я ощутила внутри знакомую тошноту и на секунду закрыла глаза, прежде чем последовать за Шериданом по стальному трапу.
Он ловко поднимался наверх, а я ковыляла за ним, стараясь не думать о черных глубинах, о бездонном трюме, уходившем в толщу воды, о таинственной и угрожающей жизни, которой кишит пучина.
С капитаном Бемисом мы встретились на мостике. Это было весьма импозантное помещение, обшитое красным деревом. Сквозь стеклянные окна было видно просторную палубу, где матросы в желтых куртках наводили чистоту — поливали палубу из брандспойтов.
Капитан Бемис оказался коренастым мужчиной, почти такого же роста, как я. У него были спокойные серые глаза, неторопливые манеры. Сразу видно, что дело свое он знает. По переносной рации капитан вызвал на мостик первого помощника. Одна из фигур в желтых куртках отделилась от группы матросов и направилась в сторону штурманской рубки.
— Нас очень беспокоит тот акт вандализма на «Люселле», — сказал капитан. — Мы все очень сожалеем о гибели молодого Варшавски. Хотелось бы знать, что он собирался нам рассказать. Вы не знаете?
Я покачала головой:
— К сожалению, не знаю. Мы с Бум-Бумом не общались уже несколько месяцев... Я надеялась узнать от вас какие-нибудь подробности. Например, в каком он был настроении в последнее время?
Бемис разочарованно вздохнул:
— Он сказал, что хочет поговорить со мной по поводу того инцидента на корабле. Шеридан вам рассказывал? Варшавски спросил, нашли ли мы виновного. Я ответил утвердительно. Тогда Бум-Бум сказал, что речь здесь идет не просто об обиженном матросе, а о чем-то более серьезном. Ему нужно еще кое-что проверить, на следующий день он со мной поговорит.
Тут на мостик поднялся первый помощник, и Бемис представил его мне. Помощника звали Кейт Винстейн. Это был худощавый молодой человек, на вид лет тридцати, с пышной копной черных вьющихся волос.
— Я рассказываю ей про молодого Варшавски, — объяснил Бемис. — Мы с Кейтом прождали его во вторник на мостике до пяти часов. Потом выяснилось, что он упал в воду и погиб.
— Значит, никто на «Люселле» этого не видел! — воскликнула я.
Первый помощник сокрушенно покачал головой.
— Извините, но мы даже не знали о том, что случилось несчастье. «Люселла» была пришвартована у соседнего причала, но, когда приехала «скорая помощь», никого из матросов на палубе не было.
Я испытала острейшее разочарование. Это было так... так несправедливо: Бум-Бум ушел из жизни, и никто этого даже не видел! Я попыталась сконцентрироваться на капитане Бемисе и его проблеме, но, честно говоря, мне это было совсем неинтересно. Я чувствовала себя полной дурой. День пропал зря. А чего, собственно, я ожидала? Что рассчитывала узнать? Целый день проторчала в порту, изображая из себя великого сыщика. А на самом деле просто не хотела признавать, что мой брат действительно мертв.
Я посоветовала Бемису и Винстейну разыскать уволенного матроса и устроить ему повторный допрос. Потом сказала, что у меня встреча в городе, и попросила главного механика подвезти меня к автомобильной стоянке «Юдоры Грэйн», где я оставила свой автомобиль. Там села в мой «линкс» и помчалась на север.
Глава 7
Охранник, что случилось ночью?
Я живу в просторной, недорогой квартире на Холстед, к северу от Белмонта, в доме на три квартиры. С каждым годом преуспевающие молодые бизнесмены, живущие в Линкольн-парке, подбираются к моему району все ближе и ближе, их дорогие винные магазины, бары, салоны спортивной одежды того и гляди вытеснят меня дальше на север. Дайверси, двумя кварталами южнее, крепко держит пока линию обороны, но в любой день может пасть.
Я попала домой часов в семь вечера, уставшая и сбитая с толку. Проведя два часа в дорожных пробках, я пребывала в очень скверном расположении духа. Когда я наконец подъехала к своему серому каменному жилищу, настроение у меня чуть-чуть улучшилось. К тому же, по зрелом размышлении, некоторые из сегодняшних событий в порту стали казаться мне странными.
Первым делом я налила себе в бокал «Блэк лэйбл», напустила горячей воды в ванну. Все-таки странно, что Бум-Бум назначил встречу с капитаном «Люселлы» по поводу предполагаемого акта вандализма, а потом вдруг приказал долго жить. Я совсем забыла спросить капитана Бемиса и помощника Винстейна про бумаги, которые якобы похитил мой двоюродный брат.
Похоже, что Бум-Бум решил поиграть в детектива. Должно быть, именно поэтому он мне и звонил. Депрессия тут ни при чем, Бум-Бум нуждался в профессиональной консультации. Что же он обнаружил? Что-нибудь достойное и моего внимания?
А не ищу ли я в его смерти что-то более страшное, чем несчастный случай? И есть ли что искать?
Я отхлебнула виски. Следовало прежде всего разобраться в собственных чувствах. С трудом верилось, что Бум-Бума убили лишь из-за того, что он собрался побеседовать с капитаном Бемисом. Хотя как знать... И что означает вражда между Грэфалком и Бледсоу? Бум-Бум позвонил капитану Бемису и сразу после этого вдруг взял и утонул. А как быть с сегодняшней катастрофой в порту?
Я вылезла из ванны, обмоталась красным махровым полотенцем и налила себе еще виски. Да, в порту происходят странные вещи. Надо будет задать кое-какие вопросы. Пускай даже я действую, поддавшись чувству горя и вины. Ну и что? Если это поможет мне чувствовать себя лучше, то и слава Богу. Было бы гораздо хуже, если бы я стала напиваться, впадать в депрессию — одним словом, вести себя так, как обычно ведут себя люди, потерявшие кого-то из близких.
Я надела чистые джинсы, майку и отправилась на кухню. Моему взору открылась картина поистине удручающая: в раковине груда грязных тарелок, на скатерти крошки, куски смятой алюминиевой фольги, остатки сыра и спагетти, которые я готовила несколько дней назад. Я занялась уборкой. Бывают дни, когда нет сил смотреть на окружающий тебя бардак.
В холодильнике ничего особенно интересного не обнаружилось. Я взглянула на деревянные часы и увидела, что уже девять. Отправляться куда-то в город ужинать поздновато — я слишком устала. Поэтому я ограничилась консервированным гороховым супом и тостами.
Налив себе еще виски, я посмотрела печальный финал матча из Нью-Йорка. «Кабсы»[8] продували восьмой раз подряд. Так рождаются новые традиции, мрачно подумала я и отправилась спать.
Проснулась я в шесть утра. День опять был холодный и пасмурный. Первая неделя мая — и такая ноябрьская погода. Я надела тренировочные штаны и устроила пробежку — пять миль вдоль Белмонтской гавани и обратно. До сих пор я использовала смерть Бум-Бума в качестве предлога, чтобы уклоняться от утренней пробежки. За это пришлось расплачиваться одышкой.
Вернувшись домой, я выпила апельсинового соку, приняла душ и сварила свежего кофе. Позавтракала черствой булочкой с сыром. Было уже половина восьмого. Через три часа меня ждут в компании «Юдора Грэйн». До того времени я собиралась наскоро просмотреть бумаги Бум-Бума. Накануне я искала главным образом что-нибудь личное, нечто такое, что дало бы мне представление о состоянии, в котором находился мой двоюродный брат перед смертью. Теперь же я буду искать следы преступления.
Из подъезда небоскреба, в котором жил мой брат, мне навстречу высыпала целая вереница адвокатов и врачей в дорогих костюмах. Лица у них были нездоровые, как у людей, которые слишком много едят и пьют, а в промежутках сидят на изнурительной диете и играют в теннис. Один из этих джентльменов придержал передо мной дверь, даже не взглянув в мою сторону.
Поднявшись в квартиру, я опять несколько минут любовалась пейзажем. Ветер закручивал на зеленой воде белые барашки. Вдали, на горизонте, крошечной точкой полз грузовой корабль. Насладившись ландшафтом, я потянулась и направилась в кабинет.
Там передо мной предстала поистине ужасающая картина. Бумаги, которые я разложила восемью аккуратными стопками, были разбросаны по всей комнате. Ящики стола открыты, фотографии сорваны со стен, подушки вспороты, постельное белье раскидано.
Беспорядок настолько потряс меня, что я не сразу заметила самое худшее: в углу, около письменного стола, лежал человек.
Я осторожно обошла кипу бумаг на полу, стараясь оставлять поменьше следов. Человек был мертв. В руке он держал револьвер «смит-и-вессон», но выстрелить из него, кажется, не успел. У человека была сломана шея. Других травм я, во всяком случае на первый взгляд, не увидела.
