Джеймс Чейз - Кое-что по случаю
Его раздумье прервал ее взволнованный голос:
– Мне очень нужно вас сегодня видеть, мистер Кэлворт. Это для меня очень важно. Вы не возражаете?
– Наоборот, я охотно с вами встречусь.
– Спасибо, тогда я жду вас у себя через полчаса, до свидания.
Кэлворт вернулся в гостиную и сел за письменный стол. Затем он сгреб ворох бумаг в одну сторону стола, отвинтил колпачок ручки и, взяв пустой конверт, написал:
«Мистер Гарри Кэлворт».
Его прервал жалобный голос Гастингса:
– Что будет со мной, Кэлворт? Вы собираетесь…
– Мне следовало бы препроводить вас в полицию.
Он вернулся опять к конверту и стал писать дальше:
«Рекламное агентство Чарльза Мейера», а затем он написал адрес. Не отрываясь от конверта, он произнес:
– Но я, по-видимому, этого не сделаю, и причиной тому – ваша мать-инвалид.
– Это и в самом деле так, – сказал Гастингс с достоинством.
Кэлворт продолжал подписывать конверт:
«Нью-Йорк Сити, Н У», затем промокнул чернила:
– Скажем так: я прощаю вас во имя нашего старого братства.
Гастингс поднялся. Минуту он колебался, затем медленно подошел к письменному столу и протянул в знак благодарности руку.
– Я высоко ценю вашу добропорядочность, Кэлворт.
Кэлворт пожал его руку.
– Забудем обо всем случившемся, Гастингс, простимся по-хорошему.
– Я бы хотел вам высказать одно соображение. На вашем месте, Кэлворт, я бы не стал держать расписку здесь, в доме, ради собственной безопасности.
– Спасибо, я постараюсь найти ей другое место.
– Я считаю, что должен вам дать этот совет за то, что вовлек вас в это дело, и за проявленную вами доброжелательность ко мне.
Он сделал нерешительный жест рукой.
– Если вы передумаете воспользоваться распиской…
– Тогда я дам вам об этом знать. До свидания.
– До свидания.
Когда Гастингс ушел, Кэлворт опять склонился над письменным столом. Он взял чистый лист бумаги, вложил его в конверт с адресом, заклеил его и прикрепил к нему трехцентовую марку. Затем он достал залоговую расписку из кармана, вложил ее в другой конверт, проделал с ним ту же операцию и положил обратно к себе в карман. Конверт с адресом остался у него в руках.
Выйдя из квартиры, Кэлворт вызвал лифт. Спустя минуту лифт поднялся, и из открывшейся двери показался Макс.
– Привет, Макс! – проговорил Кэлворт, входя в лифт.
– Здравствуйте, мистер Кэлворт…
Макс закрыл дверь, и лифт стал спускаться.
– Ты помнишь того бледного типа с женщиной, которые провожали меня вчера поздно вечером домой?
Макс утвердительно кивнул.
– Сегодня вечером он опять приходил. Разве ты его не видел?
– Нет. Возможно, он пришел еще до моей смены.
– Может быть. От меня он ушел после восьми.
– Нет, я его не видел. Может быть, он поднялся по лестнице.
– Возможно.
Лифт спустился, и Макс распахнул дверцы.
– Подожди минутку, Макс. – Кэлворт вынул из кармана конверт с квитанцией. – Пусть полежит у тебя где-нибудь день-другой.
– Пожалуйста. – Макс безразлично протянул руку за конвертом.
– Это совершенно секретно, и никому ни слова… Просто спрячь где-нибудь и забудь о нем, пока я не попрошу его назад.
Макс кивнул и положил конверт в карман униформы.
* * *Выйдя на улицу, Кэлворт подошел к почтовому ящику и опустил в него конверт с адресом, который все время до этого держал в руке.
Кэлворт вышел из машины у дома Люси Бостон. Дверь квартиры открыл слуга и, приняв у него пальто и шляпу, провел его в огромную гостиную.
Люси улыбнулась ему, протягивая руку для приветствия. Она сидела на диване. Расположившийся рядом с ней мужчина не поднялся, а лишь слегка одернул брюки на скрещенных ногах.
– Я рада, что вы пришли, мистер Кэлворт.
На ней было коричневое платье из мягкой ткани с большим вырезом.
– А это мистер Фрэнк Лазарус. Мистер Гарри Кэлворт.
Теперь мужчина поднялся и протянул руку. Он был невысок, немного полноват, с приятным, интеллигентным лицом, глаза были прикрыты тяжелыми очками в черепаховой оправе. Ворот рубахи был расстегнут у самой шеи, а из застегнутого пиджака небрежно выбивался темный галстук.
Вид у него был спокойный и уверенный. Проницательно взглянув в лицо Кэлворта, он произнес:
– Вы художник, Кэлворт?
– Нет, вовсе нет.
– Фрэнк – художник, – вмешалась Люси. – Фрэнк Лазарус… Вы, может быть, слышали о нем?
– Боюсь, что… – улыбнулся Кэлворт.
– В галерее отца завтра открывается выставка его картин. Вы знаете «Бостон гэлери»… Там будет ретроспективная выставка работ Фрэнка за последние пять лет.
– Вы покупаете живопись, Кэлворт? – спросил Лазарус и, не дожидаясь ответа, тут же добавил: – Мне очень нравится ваш костюм, дружище!
– Спасибо.
– Я задал вам вопрос, покупаете ли вы картины, потому что хотел бы предложить вам одну. Я очень надеюсь на эту выставку и буду стараться побольше продать, потому что страшно нуждаюсь в деньгах. Собираюсь заняться одним бизнесом.
Кэлворт вежливо спросил:
– Хотите открыть галерею?
– Нет, настоящим бизнесом, коммерцией: магазин готового платья или бакалейная лавка… или еще что-нибудь в этом роде, что давало бы хорошую прибыль.
Люси вставила:
– Фрэнк говорит так перед каждой выставкой. Это его любимая шутка.
– Пусть шутка, но без юмора, – сказал Лазарус. – Вполне серьезная шутка, ибо этот итог – крушение всей жизненной концепции. Надоело быть бедным – вот и все. Когда художнику надоедает быть бедным, он перестает писать – вот и вся философия.
Люси мягко произнесла:
– Полно, полно, Фрэнк.
– Вот почему я заинтересовался вашим костюмом. Я собираюсь стать бизнесменом, и поэтому мне нужен хороший деловой костюм. Приходите завтра на вернисаж. Придете? Может быть, что-нибудь купите?
Люси рассмеялась и мягко взяла его за руку.
– Серьезно, Кэлворт, у него очень хорошие картины.
– Ну так как? – спросил Лазарус. – Придете завтра?.. Даже если ничего не купите, я все равно вас приглашаю.
– Спасибо, я постараюсь.
– Вот и отлично. Буду специально вас высматривать.
Слегка обняв Люси за плечи и прижав к себе, он сказал:
– Итак, до завтра. До свидания.
Когда дверь за ним закрылась, Люси сказала:
– Он забежал совершенно неожиданно. Это очень талантливый художник.
Она села на диван и, заложив ногу за ногу, не спускала при этом глаз с Кэлворта.
Он непроизвольно отметил про себя красивую форму ее ног.
– Постарайтесь завтра заскочить на его выставку и полюбуйтесь его картинами. Приходите к шести. В это время у нас собирается маленькая компания на коктейль.
– Отлично, для этой цели специально надену другой костюм.
Она улыбнулась, но тут же ее лицо посерьезнело.
– Мистер Кэлворт, вы догадываетесь, почему я просила вас зайти?
– Конечно.
– Я хотела спросить, у вас ли залоговая расписка, которую отец дал Мартину Ван дер Боглю?
– Да, у меня. Ваш друг, мистер Род, пытался сегодня силой, точнее с помощью оружия, завладеть ею.
Она укоризненно покачала головой.
– Это была страшная глупость с его стороны и к тому же опасная. Но Эд немного романтичен. Куда полезней было бы, если… – Она прямо взглянула на Кэлворта, затем, не выдержав его ответного пристального взгляда, опустила глаза.
Не поднимая их и покраснев при этом, она произнесла:
– Я думаю, мы могли бы поговорить откровенно.
– Хорошо, давайте так и сделаем. Вы можете быть со мной совершенно искренней, мисс Бостон.
– Постараюсь. Отец уполномочил меня предложить вам 25 тысяч долларов за эту пресловутую расписку.
– Этого недостаточно.
Глаза ее сверкнули гневом, но голос остался ровным.
– В таком случае назовите сами сумму, мистер Кэлворт.
– Вы не совсем разбираетесь в том, о чем говорите.
– А я и не хочу во всем этом разбираться.
Кэлворт посмотрел на нее с удивлением.
– Очень часто приходится делать вещи, которые не нравятся, но при этом можно в них хорошо разбираться. Смею утверждать это на основании моего богатого житейского опыта…
Он улыбнулся и продолжал:
– И вот вам этому пример. Я без малейшего желания принял сегодня ваше приглашение прийти.
Ее карие глаза наполнились горечью.
– Зачем же вы это сделали?
– Так, иллюзия.
Брови ее изогнулись дугой.
– Я пришел на встречу с воспоминанием о своей далекой юности.
– Мне это ничуть не льстит, уверяю вас, мистер Кэлворт.
– Я и не пытаюсь вам льстить, – сказал он тихо.
Ее карие глаза некоторое время внимательно изучали лицо Кэлворта. Затем она резко и нетерпеливо дернула головой.
– Мистер Кэлворт, такой разговор нас ни к чему не приведет.
– Это точно, но он мне приятен и доставляет удовольствие. Совсем недавно я черпал удовольствие со дна бутылки. Это тоже вроде иллюзии. Вначале чувствуешь себя так хорошо, как в полете, а утром – пустая бутылка, пустая голова, сожаление, суровая реальность и даже, если хотите, испытываешь угрызения совести.
