Эллери Куин - Девять месяцев до убийства
Джеймс Дж. Нокс кивнул. Он слегка повернулся, чтобы видеть инспектора, и сказал чуть ли не с похвалой:
— Великолепный ответ, инспектор. Очень тонко, очень дипломатично. Поздравляю вас.
Инспектор чуть не поперхнулся. Сампсон от злости стиснул зубы и процедил:
— А теперь последняя телеграмма, которая пришл'а сегодня утром; тоже от инспектора Брума: «СОГЛАСНЫ НА ДВЕ НЕДЕЛИ СРОКУ ТЧК ДО ЭТОГО ОТКЛАДЫВАЮ ВСЕ СОБСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ ТЧК ЖЕЛАЮ УСПЕХА ТЧК».
Сампсон театральным жестом бросил телеграмму на стол.
— Вот, стало быть, на чем мы остановились, мистер Нокс. Мы открыли вам свои карты. Ради бога и всех святых, сэр, будьте благоразумны! Дайте нам возможность отдать картину в руки независимых экспертов…
— Никоим образом не намерен впутываться во всю эту глупую историю, — только и ответил Нокс. — Мой эксперт говорит, что это не картина Леонардо, а он должен знать, что говорит. Пошлите к черту этот музей Виктории, Сампсон. Эти люди только и знают, что строить козни серьезным коллекционерам.
Инспектор вскочил.
— Почему бы вам не вернуть картину музею? Спишете убыток на текущие расходы. Вы же компенсируете потерю на бирже, стоит вам только глазом моргнуть.
Нокс перестал улыбаться. Он поднялся, спокойный и грозный:
— Списать на текущие расходы, говорите? Просто прекрасно! Но будьте добры, назовите мне, пожалуйста, причину, по которой я должен взять и подарить кому-то вещь, за которую отдал три четверти миллиона долларов? Ответьте на этот вопрос, Квин.
Пеппер с присущим ему дипломатическим тактом успел ответить раньше, чем последовала суровая отповедь инспектора.
— Во всяком случае, вы сами признаете, Нокс, что для вас как для страстного коллекционера это будет не слишком большая жертва, раз уж, по словам вашего эксперта, истинная ценность картины столь невелика.
Теперь уже Нокс разъярился не на шутку:
— Я утверждаю, что картина, которую я купил, не имеет ничего общего с той, которая была украдена из музея. Попробуйте доказать обратное! Если вы думаете, что сможете загнать меня в угол, господа мои, то смотрите — как бы вам самим нс оказаться в ловушке, уготованной мне!
Возникла тягостная пауза. Молчание нарушил Эллери. Он с насмешливой интонацией вдруг спросил:
— А кто, собственно, ваш эксперт, мистер Нокс?
Биржевой король на какое-то мгновение зажмурился, словно вышел внезапно из подземелья на яркий свет, а затем хохотнул:
— Это исключительно мое дело, Квин. Оно никого не касается. Я назову его имя тогда, когда сочту нужным. А если вы не успокоитесь, я вообще стану отрицать, что владею этой проклятой картиной!
Сампсон грохнул кулаком по письменному столу.
— Ваше поведение, Нокс, ставит меня и полицию в крайне неловкое положение. Если вы будете продолжать запираться, как ребенок, я окажусь перед необходимостью передать это дело в ведение генерального прокурора. Скотланд-Ярд не позволит шутить с ним и генерала ный прокурор — тоже.
Нокс взял свою шляпу и затопал к двери. Он счел допрос завершенным.
Дверь оглушительно хлопнула.
Прокурор громко застонал.
— Да. Телега наша увязла еще глубже, чем раньше. Что теперь будет, один черт знает.
Инспектор сердито пощипал себя за бороду.
— Нельзя допускать, чтобы нас и дальше считали за дураков. Если Нокс в ближайшие дни не вытащит на свет божий эту проклятую мазню, генеральному прокурору придется пойти на крайние меры.
— Мы должны будем силой вернуть картину, — озадаченно сказал Сампсон.
— А если Нокс так основательно спрятал ее, что мы не сможем ее найти? — задал вопрос Эллери.
После этих слов все надолго умолкли. Сампсон пожал плечами.
— Ну, Эллери, вы всегда все лучше всех знаете. Что бы вы предприняли на моем месте?
Эллери уставился в потолок.
— Я бы… я бы ничего не стал предпринимать. Бывают ситуации, в которых бездействие — это высшая форма активности. Если мы будем слишком давить на Нокса, то разозлим его до крайности. Но если мы дадим ему передышку, он, может быть, поймет, что неправ. Давайте подождем, по крайней мере, те две недели, которые отвел нам музей. Следующий шаг, без сомнения, сделает Нокс.
Всем ничего не оставалось, кроме как хмуро кивнуть.
27
Спустя два дня после того как Джеймс Дж. Нокс объявил о своем намерении вести войну с Соединенными Штатами и Великобританией, произошло то, что предсказал Эллери. Нокс дал о себе знать. Но чего он хотел при этом, понять было трудно, и телеграмма, брошенная инспектором на письменный стол, заставила Эллери поломать голову.
«ПРИШЛИТЕ ДЕТЕКТИВА В ШТАТСКОМ В ОФИС «ВЕСТЕРН ЮНИОН КОМПАНИ» НА 33-ЕЙ УЛИЦЕ ТЧК ПУСТЬ ЗАБЕРЕТ ПАКЕТИК ЗПТ ОСТАВЛЕННЫЙ МНОЙ ТЧК У МЕНЯ ЕСТЬ ОСНОВАНИЯ НЕ ВЫРАЖАТЬСЯ БОЛЕЕ ОПРЕДЕЛЕННО ТЧК ДЖЕЙМС ДЖ НОКС».
Отец и сын поглядели друг на друга.
— Очередной сюрприз, — проворчал инспектор. — Неужели ему пришлось избрать такой путь, чтобы передать нам картину, Эл?
Эллери наморщил лоб.
— Нет, — сказал он нетерпеливо, — кажется, здесь речь не об этом. Если не ошибаюсь, картина Леонардо размером полтора метра на два. Даже если свернуть ее в рулон, едва ли это можно будет назвать пакетиком. Здесь что-то другое.
Они с нетерпением стали ждать, отправив детектива по указанному адресу телефонной компании. Через час тот вернулся с небольшим пакетиком, на котором не было никакой надписи. Старик вскрыл его. Там было письмо и свернутый конверт, который явно содержал какое-то послание. В картон все это было упаковано, безусловно, для того, чтобы никто не догадался о содержании пакета. В записке Нокс собственноручно написал: «Инспектору Квину. Прилагаю анонимное письмо, которое получил с утренней почтой. Так как опасаюсь, что отправитель этого письма следит за мной, я выбрал столь необычный способ передать его вам. А что мне остается делать? Быть может, нам удастся схватить этого человека, если мы будем осмотрительны. Он явно не знает, что несколько дней назад я сообщил вам о деле с картиной Леонардо. Дж. Дж. Нокс».
Конверт, вложенный в пакет, был из плохой дешевой бумаги — такие продаются в магазинчиках при почтамтах. Инспектор извлек из него письмо, напечатанное на машинке, и прочел вслух:
— Мистер Джеймс Дж. Нокс, эсквайр! Пишущий эти строки имеет к вам предложение, которое вы примете не пикнув. Чтобы вы знали, с кем имеете дело, поглядите-ка попристальней на оборотную сторону этого листка. Вы убедитесь, что я пишу на половинке того векселя, который Халькис в вашем присутствии передал Гримшо…
Эллери громко вскрикнул, а инспектор прервал чтение, дрожащей рукой перевернув лист. Это казалось просто невероятным.
— И в самом деле — половинка векселя! — воскликнул инспектор.
— Очень странно, — прошептал Эллери. — Что там дальше в письме?
Инспектор облизнул пересохшие губы, снова перевернул листок и продолжал читать:
— Вы не так глупы, чтобы бежать с этим письмом в полицию, ведь вы — владелец краденой картины Леонардо и должны признать, что противозаконно укрываете произведение искусства, которое принадлежит британскому музею и стоит миллион. Я намерен, высокочтимый мистер Нокс, кое-что вытянуть с вас в награду за свое молчание. В ближайшие дни вы узнаете от меня более подробно о первом деле, которое нам предстоит провернуть вместе. Буду искренне огорчен, если вы пожелаете попытаться создать мне проблемы. Тогда я вынужден буду шепнуть полиции, что великий Джеймс Дж. Нокс — просто скупщик краденого.
Подписи под письмом не было.
— Любит поразглагольствовать парень, а?.. — пробормотал Эллери.
— Притом скользкий и холодный, как собачий нос, — кивнул инспектор. — Хочет шантажировать Нокса из-за того, что тот владеет краденой картиной… Верх бесстыдства!
Он осторожно положил письмо на стол и потер руки:
— Во всяком случае, парень дал о себе знать! Он уже задергался…
Эллери машинально кивнул, думая о другом.
— В любом случае было бы целесообразно сравнить образцы шрифта…
Инспектор подбежал к двери и крикнул в приемную:
— Томас, получи в архиве анонимку, в которой нам сообщили, что Слоун и Гримшо — братья. И приведи мисс Ламберт…
Не прошло и нескольких минут, а инспектор по почеркам и шрифтам уже работала за письменным столом инспектора. Обоим Квинам от нетерпения казалось, что она копается немыслимо долго. Наконец Уна Ламберт выпрямилась и объявила:
— Подпись на векселе, без сомнения, принадлежит
Халькису. Текст на оборотной стороне векселя, совершенно определенно, напечатан на той же машинке и тем же человеком, который печатал и первую анонимку.
Инспектор и Эллери кивнули.
— Есть какие-то конкретные детали, мисс Ламберт? — спросил инспектор.
