Георгий Тушкан - Друзья и враги Анатолия Русакова
— Возьми лесника, езжайте или бегите с ним к пожарной вышке в лесу. Лезь наверх, наблюдай в бинокль север-северо-восток… Увидишь парашют, ориентируй карту, точно засеки направление парашюта по компасу и тогда иди по азимуту или езжай… Понятно? Прием.
У домика лесника Анатолий заглушил мотор. Хозяина дома не оказалось. Жена его, бойкая старуха, засуетилась. Она объяснила, что до пожарной вышки считанных метров триста, и вывела Анатолия на тропинку. Он побежал. За ним припустился Борис Чепурной, научный сотрудник. Вскоре, потные, запыхавшиеся, они вскарабкались по крутой лестнице на самый верх, под драночную крышу на столбах. Пошарив биноклем в северо-восточном направлении, они увидели парашют. Маленький белый гриб, с продолговатым, сверкавшим под ним контейнером, плыл высоко над землей. Чепурной с Анатолием определили, что он примерно над квадратом 20–44, в десяти — пятнадцати километрах отсюда, влево от шоссе. Опускается за лес. Судя по карте, там было огромное поле, несколько перелесков, три деревеньки. Местность пересекают три дороги, бегущие к шоссе.
Анатолий почти скатился с вышки, побежал к машине. За ним, не отставая, пыхтел Чепурной. Они ввалились в машину. Через несколько мгновений «Победа» мчалась, оглашая окрестность ревом клаксона, пугая встречных. Анатолий сообщил Юре о замеченном парашюте в квадрате приземления. Он уже гонит туда.
Машину сильно встряхивало, пассажиров кидало, но Анатолий не сбавлял скорости. Выскочив из леса, машина свернула на проселочную дорогу к деревне. Здесь никто не заметил парашюта. Видел его житель второй деревни. По его словам, он опустился за Окуневкой, вон за тем дальним бугром. Проскочив деревню Окуневку, пассажиры «Победы» увидели на краю поля, километрах в трех вправо, нескольких человек и спешившего к ним велосипедиста.
Анатолий поехал напрямик по скошенному полю.
Увидев подъезжавшую машину, собравшиеся расступились. Контейнер лежал на земле, парашют распластался рядом. Чепурной сфотографировал место приземления, вынул из контейнера аппаратуру, уложил ее в специальные чемоданы, лежавшие на заднем сиденье. Колхозники помогли свернуть парашют и положить контейнер в подъехавший «пикап». Под веселые шутки колхозников машины двинулись обратно.
Анатолий вызвал «станцию слежения», Чепурной доложил, что все в порядке, аппаратура в контейнере не повреждена.
Прозвучал голос Юры:
— Внимание! Всем машинам следовать в обсерваторию! Радиосвязь прекращаю.
3На следующее утро Анатолий, проснувшись, взглянул на часы и взвился с постели, как пружина. Десять часов пятнадцать минут! Штепсель радиорепродуктора кем-то вытащен. Проспал! Но тут же он рассмеялся. Сегодня отгульный день, он может спать все двадцать четыре часа! Мать ушла на работу, оставила завтрак на столе. С наслаждением сделав зарядку, позавтракав, Анатолий сел за учебники.
В третьем часу позвонили с Петровки, из городской милиции. Его вызывали, заметив, что прийти он может, когда ему будет удобно. Это немного успокоило Анатолия. Он решил не откладывать и условился на три часа.
В милиции с ним говорил полковник. Майор, допрашивавший в школе, находился здесь же, был сух, подчеркнуто вежлив, немногословно давал справки полковнику. Подписку о невыезде ликвидировали. Анатолий повеселел.
Полковник усмехнулся и сообщил, что среди обнаруженных отпечатков пальцев на финке есть и следы пальцев Русакова. Отпечатки этих пальцев хранятся в милиции давно, еще со времени его первого ареста… Не желает ли Русаков дополнить свои показания?
Это была трудная минута. Будто бомба взорвалась в душе Анатолия. Дала себя знать прежняя недоверчивость к милиции. Если он признается, что взял финку, не навлечет ли на себя судебного дела? И Анатолий сказал, что, возможно, коснулся финки, когда она лежала в парте. И сразу же почувствовал, что ему не верят.
— Оружие наверняка было у вас в руках! — не вытерпел майор.
Полковник взглядом остановил майора и сказал:
— Напрасно, товарищ Русаков, вы не доверяете нам.
За вас поручились люди, которым мы не можем не верить. Вам бояться нечего. Мне нужно это для уточнения картины…
— А если я вам скажу, что когда мы сидели на траве и они финкой резали колбасу, а я взял ее для самообороны, вы бы поверили, товарищ полковник?
— Но зачем тогда было прятать нож под парту?
— Боялся задержания за незаконное ношение оружия. На это ведь и рассчитывали воры… Думаю, что товарищ майор не поверил бы мне…
— Что ж, это правдоподобно.
Когда опрос кончился и во всех подробностях были восстановлены картины стычки Анатолия с ворами на Пятницкой и событий на школьном дворе (не был забыт и телефонный звонок Чумы), Анатолий спросил:
— Товарищ полковник! Что же слышно о Шелгунове?
— Пока — ничего…
Выйдя на улицу, Анатолий провел платком по губам — на платке показалась кровь. Он искусал губы во время разговора, но на душе стало легче.
По пути домой он завернул в детскую комнату милиции. Хлопунов кивнул ему и продолжал допрашивать любителя чужих голубей. Дежурила Ася Ларионова. Как ни был Анатолий занят своими мыслями, но при виде ее свежего, румяного лица, голубых глаз и, казалось, светящихся пышных белокурых волос он расплылся в улыбке и негромко сказал:
— Цветешь!
— Не оригинально… Анатолий, у меня для тебя сюрприз!
Ася порылась в ящике стола и протянула ему маленькую газетку. Это была милицейская многотиражка. В небольшой заметке, обведенной красным карандашом, рассказывалось о том, как бригадмилец Анатолий Русаков, занявшись судьбой малолетнего хулигана, прежде всего решил упорядочить его семейную обстановку, помог его матери восстановиться на работе, вначале даже материально помог.
— Черт знает что! — Анатолий рассердился и, швырнув газету на стол, выбежал из комнаты в коридор. Потом одумался. Куда он бежит? Что за дурацкая манера бегством выражать свое возмущение?
Тут его и нашла Ася.
— Слушай, Ася! Я рассказал только тебе, а ты — всем! — возмущенно, но уже немного остыв, говорил Анатолий. — Конечно, Полина Полянчук обидится. Она же гордая, ты знаешь. Да и Витяка считает меня другом отца и если узнает…
— Не узнает…
— Ты просто легкомысленная трепачка!
— Я? Трепачка? — Щеки и уши Аси стали пунцовыми. — Ну, знаешь… — Она резко махнула рукой и убежала в комнату.
Анатолий приоткрыл дверь и вполголоса сказал Хлопунову:
— На минутку… Дело чрезвычайной важности и срочности…
Хлопунов вышел в коридор.
— Именинник! — воскликнул он. — Прочитал?
Анатолий досадливо отмахнулся и сказал:
— Меня заподозрили чуть ли не в убийстве ученика вечерней школы, в прошлом вора. Взяли было подписку о невыезде.
Добродушная улыбка слетела с физиономии Хлопунова.
— Черт! Это серьезно?
— Теперь уже не очень серьезно. Подписку уничтожили. Теперь я вольная птица. Но мне Ленька Чума угрожал расправой, если не вернусь к нему. Черт его знает — может, это и месть за бригадмильство. Есть такой опасный рецидивист… Поэтому мне нужен пистолет для самообороны.
— С пистолетом дело не выйдет.
— Теперь видишь, какой я именинник?
— Не бойся, что-нибудь придумаем. А как с Борисом Троицким?
— Плохо, очень плохо. Снова сорвался, а ведь начал было исправляться, опять увлекся астрономией и шахматами.
— Ты с Пашкой Лопуховым толковал?
— Не поймаю никак. Он где-то в бегах, а я ведь весь день работаю, вечером в школе.
— А разве другие бригадмильцы свободны? Не дело говоришь, Русаков. Пойми, ведь новый срыв Бориса Троицкого объясняется тем, что Борис ходит на веревочке у Пашки Лопухова. И дела других ребят ведут к тому же Пашке: вспомни Мечика Колосовского и других. Заняться Лопуховым надо срочно. А то он опять взбаламутит Витяку и других.
— Лопухов, конечно, зло, — сказал Анатолий, — но дело не только в Лопухове. Тут, так сказать, цепная реакция, многоступенчатая ракета. Чтобы сделать человеком Лопухова, надо устранить вредное влияние Рудольфа Милича, а чтобы исправить жизнь Милича, надо устранить преступное влияние Цыгана, а чтобы Цыгана и других таких же перевоспитать, надо оградить их от влияния и террора бандита-рецидивиста, главного заводилы Леньки Чумы. Вот где корень зла! От Вундербоба веревочка вьется и вьется до самого Чумы, который держит в руках конец веревочки. Если корень не вырвешь, от него пойдет новая поросль и как вьюнок будет захлестывать молодые растения и душить их. А ты, товарищ Хлопунов, — не дам пистолета!
— Наша детская комната занимается малолетними. Взрослыми занимаются другие. Я доложу. А ты немедленно займись Пашкой Лопуховым.
— Ладно! Приказ принят. Я уже заходил к Лопуховым. Отец алкоголик. Мать, чудится мне, жуликоватая особа. Дома крик, мат, ругань. Так чего мы ждем? Надо спасать парня, отослать в воспитательную колонию к Ивану Игнатьевичу. Дел за Пашкой столько, что на три колонии хватит.
