Миермилис Стейга - Последняя индульгенция
– Значит, ограбление!
– Пока это не подтверждается. – Следователь предупреждающе поднял руку, перевернул страницу и продолжал писать.
Дверь со скрипом отворилась, вошел Стабиньш.
– Ну кончили? – нетерпеливо спросил он. – Надо еще съездить в магазин, поговорить, позондировать почву. Иначе до вечера не справимся.
Розниекс писал быстро, мелкими, острыми буквами. Не поднимая головы, ответил:
– Поезжай один. Но зондируй осторожно: не исключено, что там неладно. А мы с Ромуальдом съездим к нему домой, он разрешит мне познакомиться с перепиской его матери.
В глазах Ромуальда были боль и непонимание.
IX
Взгляды продавщиц вонзились в спину и, казалось, пригвождали его к полу – так неотрывно за ним наблюдали Может быть, не стоило ехать в форме? Не было бы такого волнения. Хотя – чем больше тревоги, тем скорее кто нибудь может выдать себя. Улдис отворил дверь со старомодной табличкой «Директор». Расплывшаяся женщина напоминавшая подошедшее тесто, готовое переползти через край квашни, казалось, заполняла тесный кабинетик до отказа. Широкое накрашенное лицо с висящим двойным подбородком выражало уверенность в себе.
– Заходите! – проговорила она низким грудным голосом Подняла глаза и, увидев милицейскую форму, повторила куда любезнее: – Входите, прошу вас. Чем могу служить?
Улдис оценил ситуацию: «Здесь поговорить с работниками магазина не удастся. Директорша задавит любую откровенность. Да и если она выйдет, ничего не изменится. Подействует атмосфера кабинета и ее незримое присутствие».
Он постарался выглядеть как можно простодушнее.
– Я, видите ли, по делу вашей работницы Ольги Зиедкалнс. – Скрывать причину прихода не было смысла: это лишь удвоило бы интерес. – Вы знаете, наверное, что она погибла в автокатастрофе.
– Знаю, знаю, как же, – поспешно подтвердила директор. – Очень аккуратная была работница, положительная. Кто бы мог подумать! – свои чувства она выразила в глубоком вздохе.
Этот вздох и та интонация, с какой было произнесено слово «положительная», резанули слух Улдиса.
– Как это случилось? Расскажите! Товарищ Зиедкалнс была у нас передовым работником, ее портрет всегда был на доске Почета. Прекрасный человек.
Директор, видимо, пыталась втянуть Стабиньша в разговор, чтобы узнать как можно больше прежде, чем сама начнет говорить.
– Садитесь, пожалуйста! – Она указала на стул напротив стола. – Моя фамилия Зале. – И протянула руку с тщательно сделанным маникюром. – Бедная Оля! Расскажите, пожалуйста!
Однако такой поворот разговора не устраивал Стабиньша. Он еще не чувствовал себя достаточно вооруженным фактами. «Необходимо было перехватить инициативу, чтобы самому диктовать условия. Таким дамам нравятся галантные молодые люди, особенно глуповатые». Он скромно сел, сложил руки на груди.
– Печальный случай. Ее ночью переехала машина у станции Пиекрастес. Я хотел бы поговорить с работниками. В коллективе всегда знают многое о своих коллегах.
Директор глянула бегло, но внимательно, словно пытаясь понять, что же известно инспектору.
– Разве водителя не поймали?
Стабиньш беспомощно пожал плечами.
– Может быть, коллеги скажут, не было ли у нее врагов. Может быть, она причинила кому-нибудь неприятности? – Стабиньш продолжал изображать наивность.
– Старшего продавца Зиедкалнс все мы очень уважали, – уклонилась директор от прямого ответа. – В любом коллективе, как вы понимаете, бывают мелкие неурядицы. Но уж не такие, чтобы так рассчитываться. Абсурд! – возмущенно добавила она. – Поверьте мне, все мы хотим, чтобы виновного скорей нашли, и поможем, насколько будет в наших силах. Однако искать его нужно не среди нас. – Она порылась в столе, вынула начатую пачку «Риги» и нервно закурила. – Извините! – Она придвинула пачку поближе. – Курите, пожалуйста.
– Спасибо. – Улдис взял сигарету, встал и подошел к небольшому, забранному металлической решеткой окну.
За окном виднелось темное, тяжелое небо. «Наверное, снова польет, – подумал Улдис, – как и в тот вечер». Он не любил дождя: дождь нарушал планы следователей, смывал следы, гасил хорошее настроение, не располагал к откровенности. Дождь и темнота – союзники преступника. Жаль, что нельзя привлечь их к ответственности за соучастие.
– Ну, почему же среди вас, – сказал он, не поворачиваясь. – Магазин большой, товары к вам привозит множество разных машин… Скажите, а какую общественную работу вела Зиедкалнс?
Директор взглянула на него, пренебрежительно прищурившись. Видимо, она разочаровалась в Стабиньше.
– Пост народного контроля, – равнодушно ответила она, выпуская дым.
На асфальтированном дворе у высокой каменной стены были сложены пустые ящики. В стене виднелась небольшая калитка. Для чего она? Куда выходит? Может быть, в соседний двор, а оттуда на другую улицу…
«Ясно одно: ей не понравилось, что я заговорил об отношениях Зиедкалнс с поставщиками товаров, – решил он_ – Но если у Зиедкалнс действительно были серьезные конфликты с шоферами и в магазине об этом знали, скрыть будет трудно. Зале это понимает».
– Смело могу сказать, – услышал он за спиной низкий голос директорши, – никаких врагов у Зиедкалнс не было. – Она сделала небольшую паузу. – Правда, был тут у нас такой случай. Мы об этом думали, но… – она мгновение помешкала, прежде чем закончить, – решили, что он не имеет отношения к смерти Зиедкалнс.
– Расскажите все-таки, – без особого интереса бросил Стабиньш, продолжая глядеть во двор.
Напротив виднелась лестница, ведущая в подвал. Из подвала показалась сперва засаленная шляпа, потом сизое лицо с острым носом и маленькими глазами. Узкие плечи были выгнуты вперед, в руках человек нес два ящика, один на другом. Он был невысок, в темном комбинезоне. Подойдя к стене, он бросил ящики и ногой подтолкнул их поближе к куче. Движения его выражали обиду на весь мир. Постояв немного, отдохнув, он снова скрылся в подвале.
Директор, изображая полное равнодушие, читала какую-то бумагу. Стабиньш вернулся к столу и сел.
– Если вас интересует, – проговорила она, – пожалуйста. Лет пять назад шофер-экспедитор Пуце на грузовике налетел на мотоциклиста и сбежал. Мотоциклист сильно пострадал. Может быть, Пуце и не наказали бы строго, если бы Зиедкалнс не показала, что он в тот день уже с утра был пьян и вообще часто ездил выпивши. Пуце дали пять лет, и он должен платить инвалиду пожизненную пенсию.
Инспектор не проявил особого интереса. Он понял, что скрыть этот факт директорше никак не удалось бы.
– Где ж он теперь, этот Пуце?
– Да здесь, у нас. Грузчиком. Зиедкалнс сама просила принять его хотя бы на время, пока не подыщет чего-то получше. Странная женщина, вечная правдоискательница… Может быть, позвать его? – предложила она. – Недавно он был во дворе, складывал ящики.
– Не надо. Он что и до сих пор прикладывается?
– К сожалению, – вздохнула она. – Пьет. Еще больше, чем раньше. Жена ушла, пока он сидел.
– Живет он один? Директорша пожала плечами.
– Наши болтают, что его Клава приголубила.
– Кто эта Клава?
– Уборщица из шестого магазина, вдова. Дети уже большие. Решила отучить его от питья.
– Где она живет?
– Вот этого не знаю. Где-то за городом.
Взгляд инспектора скользнул по лицу собеседницы, задержался на красном плакате с противопожарными правилами.
– Зиедкалнс была разведена, – неожиданно изменил он тему. – Бывший муж не навещал ее здесь?
Это направление было более спокойным.
– Никто его никогда не видел в магазине.
– Может быть, после рабочего времени?
– Может быть, конечно. Но я никогда не слышала.
– Возможно, кто-нибудь из ваших знает об ее отношениях с бывшим мужем?
– Вряд ли. Близких подруг тут у нее не было. Да мне кажется, у нее таких вообще не было. Была она замкнутой, о своем прошлом не распространялась. Раньше я на это не обращала внимания, но сейчас…
– Что же сейчас?
– Думаю, она что-то от нас скрывала.
– Почему вы так решили? Есть основания?
– Да нет. Я просто так упомянула. Опыт, интуиция…
Инспектор взглянул на белый телефон на столе, снял трубку, но тут же положил обратно.
– Это единственный телефон в магазине?
Директорша удивленно подняла брови.
– Нет, есть еще один. У самых дверей. Не заметили?
– А по какому телефону обычно разговаривала Зиедкалнс?
– Как и все, по второму, – пояснила она сдержанно, но так, что ясно было: директорский телефон – для директора, и ни для кого другого.
Улдис не стал скрывать улыбки.
– Покажите мне тот, второй.
– Сделайте одолжение!
Они спустились по лестнице. В углу склада на мешке неподвижно сидел и курил тот самый человек, что выносил ящики. Он недружелюбно покосился на вошедших и отвернулся.
Телефон был прикреплен к наличнику двери между складом и бакалейным отделом. Тут же за дверью в уголке стоял столик, на котором продавщицы писали свои отчеты. Говорящий по телефону не мог видеть, сидит ли кто-нибудь за столиком. Но сидящему наверняка было слышно все, что говорилось.
