Чингиз Абдуллаев - Его апатия
Ворота действительно автоматически открылись, и автомобиль въехал во двор. К ним навстречу уже спешили дети хозяина и его супруга, женщина лет тридцати пяти. У нее была стройная фигура, красивое лицо, вьющиеся светло-каштановые волосы. В джинсах и спортивной куртке она выглядела совсем юной. Мальчик и девочка, похожие на отца и мать одновременно, остановились, не решаясь подойти к отцу в присутствии незнакомца.
— Это наши дети! — Костя гордо улыбнулся. — Идите сюда, ребята, познакомьтесь с нашим гостем.
Дети нерешительно переглянулись, девочка шагнула первой. Дронго опустился на корточки и протянул ей руку. Вслед за сестрой шагнул и мальчик. Супруга Федякова подошла последней.
— Лада, — представилась она, протягивая узкую ладошку.
— Меня обычно называют Дронго, — привычно произнес он, целуя ей руку.
За ужином было шумно и весело. Кроме Федяковых здесь находился и Юрий Глухов с супругой, компаньон Кости по издательскому бизнесу. Шалва приехал с женой и тремя детьми. Мальчик поразительно походил на пузатого невысокого отца, а две худенькие девочки — на стройную мать. За столом было еще несколько человек, среди которых выделялся Григорий Санаев, дядя Лады, и его мрачная, неразговорчивая жена, которая выглядела лет на десять старше мужа.
Шалва как настоящий грузин оказался подлинным тамадой и довольно быстро сумел всех напоить, подстегивая остроумными тостами. Дронго усадили между семейными парами Санаевых и Глуховых, которые охотно поддерживали все предложения тамады. Дронго никогда не злоупотреблял спиртным, предпочитая сухое вино. С годами его пристрастия менялись. Кроме французского красного вина он стал выбирать новозеландские и чилийские белые, а также итальянские и испанские красные вина. После поездки в Южную Америку он полюбил текилу, а во время многочисленных авиационных перелетов выбирал в качестве аперитива водку с томатным соком. А еще он иногда позволял себе рюмку «Хенесси», считая полезным выпивать перед вылетом немного коньяку, чтобы достаточно комфортно чувствовать себя при взлете.
Сидевший рядом Санаев пил много, почти не хмелея, и мрачно крякал, ставя стакан на стол. Дронго обратил внимание, что его сосед пил только водку, не смешивая ее с другими напитками. Санаев заметил его взгляд.
— Считаете, что не выдержу? — неожиданно спросил он. — Думаете, свалюсь?
— Нет, — усмехнулся Дронго, — полагаю, что вы можете выдержать еще достаточно долго.
— Правильно полагаете. — Санаев кивнул, снова поднял свой стакан и выпил до дна. Закусывал он малосольными огурчиками, которых положил себе полную тарелку.
— У нас работа такая собачья, — пояснил он. — Как только заканчиваешь институт, сразу начинаешь пить. А потом уже трудно остановиться.
— Вы ведь врач? — Дронго вспомнил. Дядю супруги Кости ему представили как врача.
— Ага. Хирург по мертвым конечностям, — хмыкнул Санаев.
— Простите? — не понял Дронго.
— Я патологоанатом, — пояснил Санаев. — Знаете, как у нас принимают в коллектив? Нужно сначала пройти все этапы — выпотрошить несколько десятков изувеченных трупов, нанюхаться формалина, самостоятельно провести трепанацию черепа и только потом тебя станут считать начинающим специалистом. Ну и дальше в том же духе. В общем, ничего приятного. А водка сильно помогает отвлечься от разных дурных мыслей. И о бренности своего существования, и о вечном. Патологоанатом-трезвенник — это все равно что пьяный космонавт. Таких словосочетаний просто не бывает.
— Наверное, вы правы, — согласился Дронго. — Когда я учился на юридическом факультете, то на вскрытие трупов в ходе изучения судмедэкспертизы ходил крайне неохотно.
— Значит, мы почти коллеги, — вздохнул Санаев. — Копаемся в одном дерьме.
Он снова налил себе полный стаканчик водки и залпом выпил.
«Хорошо, что Костя не поставил больших стаканов, — подумал Дронго. — Думаю, мой сосед спокойно выпьет бутылку в одиночку, может, даже две. Но есть предел и его возможностям».
— Вы работаете здесь, в Ростове? — спросил он.
— Уже двадцать лет, — кивнул Санаев, — а до этого работал в Мурманске. Там в основном попадались утонувшие и пострадавшие в пьяных драках моряки. Такого количества изувеченных, ободранных, изуродованных трупов, как тут, конечно, не было. И почти никогда не попадались дети. А здесь… я столько насмотрелся! В этом месте, как я слышал, существует какая-то аномалия, и поэтому именно здесь чаще всего появляются сексуальные маньяки. Между прочим, я местная знаменитость. Несколько жертв этого ублюдка Чикатило привозили именно ко мне. Можете представить, чего я нагляделся? Я бы его лично положил живым к себе на стол и устроил бы ему такую экзекуцию…
Санаев тяжело вздохнул, но пить не стал, лишь посмотрел на свой пустой стакан.
— Мы переехали сюда из-за жены. У нее астма, и врачи рекомендовали уехать на юг. Вот я и приехал к родственникам. Сейчас я заведующий лабораторией, доктор наук. Как вы думаете, я могу считать, что моя жизнь удалась?
— Думаю, да, — осторожно заметил Дронго.
— А я вот так не думаю, — признался Санаев. — Впрочем, какая разница.
Шалва говорил очередной тост — за всех детей, и гости его охотно поддержали. Санаев налил себе немного, поднял стаканчик и взглянул на Дронго:
— У вас есть дети?
Дронго подумал, что вовсе не обязательно говорить Санаеву о Джил и своем сыне. Но врать не хотелось.
— Есть, — сказал он.
— А у нас нет, — с некоторым вызовом сообщил его сосед по столу и выпил. Дронго подумал, что супруга Санаева больна не только астмой, но тот словно понял, что нужны пояснения: — У нас мальчик погиб в Мурманске. Утонул, — сказал Санаев. — Мы с женой решили переехать, чтобы там не оставаться. И придумали в качестве причины астму. Вот с тех пор я и не могу смотреть на детей… Я ведь сына своего тоже видел… Как заведующий лабораторией, я обязан присутствовать при таких вскрытиях.
Он замолчал. Дронго нахмурился. Да, иногда можно общаться, только основательно нагрузившись. Он посмотрел на свой стакан вина и выпил его до дна. Затем спросил:
— Извините, что спрашиваю, но экспертизу погибшей дочери Ковальчука тоже вы проводили?
— Ковальчук? — переспросил Санаев. Потом мрачно кивнул: — Тоже я. Этот сукин сын убил и ребенка.
— Как она погибла?
— Вам так интересно знать подробности? — Санаев громко хмыкнул, и все посмотрели на него. Жена даже незаметно толкнула его локтем в бок. — Извините, — прошептал патологоанатом, — я не хотел кричать. Этот убийца сначала душил девочку, а затем еще живой размозжил ей голову.
— Она умерла не от удушья?
— Нет. Мы точно установили, что от удара по голове. А на шее были такие следы, словно убийца хотел лишь испугать девочку, а не задушить ее.
— Но в обвинительном заключении написано, что он ее задушил, — не унимался Дронго, — и лишь затем проломил голову.
— Хотите статью написать об этом деле, — превратно истолковал его интерес Санаев, — ну давайте, пишите. Дело громкое. Только это следователь все так написал. Я говорил Митрохину, что все наоборот было, но он ко мне не прислушался. И наши врачи подписали акт, который был нужен следователю. По большому счету, какая разница, что он с девочкой сначала сделал, а что потом. Главное, убил. На ее пуговицах нашли отпечатки пальцев этого мерзавца. Я бы его самого удушил. — У Санаева непроизвольно сжались кулаки.
Дронго взглянул на свой пустой стакан, взял бутылку вина и наполнил его. Он поднял стакан, посмотрел на хозяина дома, встретившись с его внимательным взглядом.
— За ваш дом, Константин, — сказал Дронго. — За всех твоих родственников и друзей. — Он поднялся и выпил вино под аплодисменты присутствующих.
— Настоящий кавказец, — одобрительно сказал Шалва.
Федяков смотрел на Дронго, ничего не говоря.
— Да, — громко согласился Дронго, не отводя глаз от хозяина дома, — я настоящий кавказец.
Глава пятая
Вернувшись к себе в номер, Дронго прошел к столу, собираясь занести в свой ноутбук некоторые мысли, пришедшие в голову после разговора с патологоанатомом. Чтобы включить компьютер, нужно было ввести многозначный цифровой и буквенный код, известный только самому Дронго. В компьютере было несколько ловушек, которые автоматически стирали программу в случае неверной последовательности набора кода или ошибок в действиях по открытию файлов. И наконец, шифр был разработан Дронго много лет назад, и свои записи мог прочесть только он сам.
От работы его отвлек телефонный звонок. Он снял трубку и услышал знакомый голос Эдгара Вейдеманиса.
— Извините, мне нужен господин Кочетов.
Это был условный сигнал о встрече. Дронго усмехнулся:
— Вы не туда попали.
