Кирилл Казанцев - Твоя очередь умереть
— И кто вас послал за мной, таких страшных? — вкрадчиво осведомился Максим. — Говорим или ломаем вторую руку?
Тот щурился, лицо исказилось от боли, превращалось в какой-то одутловатый помидор.
— Теперь ты точно покойник, сука… — прохрипел он, выгибая спину.
Товарищ не был готов к диалогу. Максим схватил его за здоровую конечность, начал с хрустом выворачивать. Бедняга извивался, сучил ногами по земле.
— Это тайна? — удивился Максим. — Ты готов подохнуть за секрет Полишинеля?
Тот не знал, что такое секрет Полишинеля. Он рычал, обдирая пузо, вцепился зубами в каменную площадку.
— Ну давай, дружок, не стыдись, — попросил Максим. — Озвучь то, что мы и так оба знаем.
— Сука, менты на тебя натравили… Отпусти, больно…
Что и требовалось доказать. Не просто странно, а очень странно. В соседних домах уже хлопали рамы, загорался свет — драку сопровождали соответствующие звуковые эффекты. Он сунул в сумку фонарик и побежал из тупика…
А только выскочил на улицу и промчался мимо одинокого фонаря, как вой полицейской сирены дал по ушам! Озарилась часть городской артерии — метрах в семидесяти по склону, — и из примыкающего переулка выскочила машина, сияющая, как новогодняя елка. Он должен был добить того, последнего! Нашел в себе силы квакнуть по мобиле, гаденыш! А менты отирались поблизости, дистанционно контролировали «операцию»… Машина еще разворачивалась, свет от фар скользил по дуге, озаряя выщербленную ограду, а Максим уже кувыркался в бетонный желоб водостока. Он в кровь отбил плечо, взвыл от боли, сплющился на дне полукруглого желоба, в котором какого только дерьма не было! Его могли заметить — глубина этой выемки была символической. Но бог сохранил и спас, сделал поблажку своему непутевому отроку! Громыхая рессорами, полицейская машина промчалась мимо, инородное тело в канаве осталось незамеченным. Они свернули в подворотню, где Максим учинил побоище — хотя по логике вещей должны были рассыпаться вдоль улицы. Ну что ж, глупость господ полицейских была ему на руку. Улица имени красного командира погрузилась в тишину. Максим выкатился из канавы и помчался вниз, пролетел метров двести, юркнул в подворотню, горячо надеясь, что она не станет очередным тупиком…
Навещать Бобышку (равно как и прочих) отныне было противопоказано. Он не хотел, чтобы кто-то пострадал по его вине. Окольными дорогами Максим пробрался на север и вскоре вышел на улицу Корабельную, впадающую в Морской бульвар. В ближайшей подворотне он привел себя в порядок, поправил одежду, почистился, причесался, чтобы не стыдно было выйти в люди. В кварталах, прилегающих к морю, кипела ночная жизнь, клубились отдыхающие. Там он мог затеряться и потихоньку выходить из Фиоленсии. Он смирился с мыслью, что этот город не для него. Здравствуй, кочевая жизнь, полная сюрпризов и опасностей! Он снова совершил преступление — искалечил группу мирных жителей, не замышлявших против него ничего дурного. Все нормально, он сэкономил на обеде и ужине, в кармане полтораста рублей, отличный стартовый капитал…
В районе одиннадцати вечера он всплыл в северной части Морского бульвара, вдали от огней и заведений — жутко уставший, опустошенный, лишившийся последней веры. Он брел по тротуару, не замечая прохожих, игнорируя машины. За улицей Портовой бульвар сузился, превратился в дорогу, пропали фонари и люди. И все же он напрягся, когда очередная машина, идущая в попутном направлении, вдруг резко затормозила. Он повернулся, сжав кулаки — бежать некуда, голый пустырь. Это были древние «Жигули». Из машины выскочили двое, зажегся фонарь, Максим зажмурился.
— Это он! Нашли! Невероятно!
В ушах звенело, ярость мутила рассудок. Как же вы достали, черти! Видать, видок у него был страшный, двое не спешили подходить.
— Ты нашу кровь из горла будешь пить, Максим? — насмешливо осведомился один. — Или посуду принести? Возбужденный ты какой-то.
— Это он еще водочки не навернул, — гоготнул второй. — Ничего, устраним пробел. Напористый ты змей, кентуха, повесил ментам сопли на уши.
Звон в ушах стоял нестерпимый, голова трещала, как горящая изба. Двое медленно и опасливо приближались.
— Только не бей, — сказал один, беря его за рукав. — Пошли, Максим, прыгай в тачку, все нормально, мы хорошие. Я — Фаткин, это Угрюмый, мы не санитары, не менты… Уже и не чаяли тебя найти, приятель, думали, ты из города свалил, барражировали исключительно для очистки совести…
— Не тормози, кореш… — урчал второй. — Соображай по-пырому…
— Мужики… — растерялся Максим. — Это мило, конечно, но какого хрена, прошу прощения за вопрос?
— Пошли, пошли, пока менты не повязали, — толкал его в спину Угрюмый. — Информашка прошла по твою грешную душу, скажи спасибо Фаткину, это он ее добыл… Ну, чего ты такой беспомощный, шевели булками!
Ком стоял у горла, руки обвисли. Он очнулся уже в машине, куда его затолкали в четыре руки. Фаткин кому-то названивал, извещал, что «объект локализован, обезврежен и прибран». Угрюмый разворачивал обшарпанные «Жигули», насвистывал «Мурку». Он помчался в обратном направлении, объезжая встречный и попутный транспорт — хорошо, что в ночное время он не кишел, как опарыши в банке.
— А ничего, что мы по встречке едем… сэр? — ехидно поинтересовался Фаткин. — Слышь, Угрюмый, ты бы голову на радостях включил, а?
— Все ништяк, братва, прорвемся, сядем все! — радостно гоготал Угрюмый и, практически не снижая скорости, вывернул с бульвара на Канатную. Там благоразумие восторжествовало, и он перестал демонстрировать стиль рискованной езды.
— Мужики, вы зря это… — пытался урезонить их Максим. — Нельзя вам со мной якшаться, я опять под колпаком, менты ливер давят — вы же сядете из-за меня, придурки…
— Менты у нас такие, — меланхолично пробормотал Угрюмый. — С ними не расслабишься… — И сплюнул в открытое окно. — Вот же племя фараоново, мать его…
— Максим, не ершись, — сказал Фаткин. — Не забывай, что нам самим страшно. Мы что тебе, супергерои?
— Так вот и я о том…
— Твой мозг способен дать команду заткнуться? — разозлился Фаткин. Он сильно нервничал — пот струился по физиономии, очки загадочно поблескивали в свете мелькающих фонарей. — Или поговорить о чем-нибудь уместном?
— Хорошо, давай об уместном… Куда мы едем?
— К Бобышке. Скоро вся компания туда подтянется… а может, уже подтянулась.
— Идиоты! — закипел Максим. — Нельзя к Бобышке! Этот адрес на Олеко Дундича менты зачистят в первую очередь, я же туда шел!
— Уймись, — поморщился Фаткин. — Верка не живет на Олеко Дундича, ты напрасно туда шел. Верка живет на Партизанской — у нее нормальный дом, оставшийся от бывшего… вернее, от мертвого мужа. Из дома несколько выходов, чего ты трясешься?
— В цвет попал, — подтвердил Угрюмый. — Центровая хаза у Верки — такую понтовую блат-хату можно учудить…
— Надеюсь, — проворчал Максим. — А то я такой переполох затеял — целую банду уложил…
— Мы в курсе, — кивнул Фаткин. — Ильич рассказал. У него прямая связь с коллегами в ментуре, которым не по нраву происходящее в этом городе. Не удивляйся, такие люди еще есть. Он в курсе последних криминальных событий. Представили, конечно, иначе: бандитское нападение одного на четверых — план «Перехват», всем постам, вся фигня, известно имя нападавшего…
— В натуре, — согласился Угрюмый. — Прочно ты сел на вилы, Максимка.
— Ничего, что спрошу? — перебил Максим. — Кто такой Ильич?
— Мент позорный, — хохотнул Угрюмый, сворачивая на неприметную улочку.
— Бывший мент, — поправил Фаткин, покосившись на Максима. — Из машины не прыгай на полном ходу… Суриков Алексей Ильич. Четыре года в отставке — ушел в капитанском звании, пока не начались проблемы с совестью. Основательный дядька. Мы с ним практически друзья, на соседней улице живет, в шахматы часто играем…
— Отказываюсь что-то понимать, — признался Максим. — Почему меня подставляют, что я им сделал? Вернулся с зоны, никого не трогал…
— Вот об этом Ильич и хочет с тобой перетереть, — пробормотал Фаткин. — Всё, мужики, кончай болтать, уже приехали…
Кружилась голова в предчувствии чего-то странного, невероятного. Тихая улочка у самых гор, приземистый домик за резной оградой в окружении бурной зелени. Тишина, покой… Его не нужно было упрашивать, сам шел — и чем дальше, тем быстрее. Обстановка в гостиной не блистала роскошью, но вот то, что ее наполняло…
— А вот и мы наклюнулись, — возвестил Угрюмый, вторгаясь первым в гостиную.
— Скотина ты все-таки, Каверин, — бескомпромиссно заявила Верка Верещагина, одетая весьма «непринужденно» — в короткие шортики и топик. Уперла руки в бока, приняв излюбленную позу, осуждающе качнула головой. — Какая же редкая ты скотина… Даже не пришел, даже не намекнул, что ты в городе, — узнаем об этом от посторонних лиц…
