Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть
— Я бы сказал, последнее.
— Но как мои друзья полагают, как им удалось меня подставить?
— Полагают, кто-то видел Мило Зеччи, сбитого машиной, сообщил Бронзини, и тот не упустил свой шанс. А чтобы обвинение выглядело более убедительным, той же ночью разбили вам фару.
— Здорово они это придумали, а из Бронзини сделали просто сверхзлодея. Только я как-то не вижу его в такой роли. А вы?
— Если честно, не верю этому бреду ни на грош.
— И какой же, по их мнению, подозрительной деятельностью занимается Бронзини?
— Насколько я знаю, они еще не решили. Но, видимо, это как-то связано с продажей этрусских древностей.
Брук задумался, рассеянно листая «Потерянный рай», словно пытаясь бежать от действительности обратно к могучему противостоянию Добра и Зла, схватившихся в звездной бесконечности. Сэр Джеральд не раз в своей жизни беседовал со многими людьми во всяких тюрьмах, но никогда не встречал никого, кого бы так демонстративно не интересовала собственная судьба.
— Видимо, это тоже из области бреда, — добавил он.
— Не знаю, — сказал Брук. — Там со мной произошло кое-что интересное. Когда я ездил взглянуть на их раскопки, меня сопровождал его управляющий Ферри, и мне показалось, что он во всем разбирается. Сказал мне, что открыли родовую гробницу знаменитого этрусского пирата по имени Трине. Он там был изображен на своем боевом корабле с великолепным шлемом на голове. Потом, выходя из гробницы, я хотел заглянуть в одну небольшую комнатку по другую сторону коридора, но Ферри это не понравилось, и он быстро меня увел. Но, посветив фонариком, я кое-что успел заметить. Тот самый шлем, что на настенной росписи…
— Тот же шлем?
— Точно такой же.
Сэр Джеральд задумался, потом сказал:
— Но я не понимаю…
— Если шлем принадлежит Тринсу, который был главой всего рода или племени, его должны были найти в самой центральной гробнице всего комплекса. В гробнице, которую можно было бы назвать сокровищницей и которую они вроде все еще ищут.
— Понимаю, — протянул сэр Джеральд. — Хотите сказать, что если гробницу все же нашли, то скрывают это?
— Да, это одна из возможностей, — подтвердил Брук.
От старых опасений, что она неудачно выйдет замуж, он давно избавился. Теперь начинал бояться, что вообще не выйдет.
— Да перестань ты, ради Бога, — сказала Элизабет.
— Ты о чем?
— Перестань вздыхать. Обещаю не вовлекать тебя в деятельность, недостойную дипломата.
— Я думал не о себе, — возразил сэр Джеральд. — И если по правде, не о тебе, а о Бруке.
— Хочешь сказать, что, если поднимем шум, ему придется еще хуже?
— Вот именно.
— Потому что в глубине души убежден, что он виновен. Думаешь, он сбил Мило Зеччи из-за очередного приступа и сам об этом не знает? Сознайся!
— Я…
— Признание умиротворяет душу…
— Не навязывай мне свои взгляды, пожалуйста! Я слишком стар, чтобы мною командовали. Не в чем мне сознаваться.
— Но ты все равно так думаешь и потому хочешь добиться срока поменьше. Но я-то знаю, что он невиновен, и хочу доказать это. Нужно доказать его полную невиновность.
Сэр Джеральд вздохнул снова.
— Но вы хотите доказать наличие умысла, Антонио. Обвиняете его в том, что он умышленно сбил Зеччи и уехал. Каковы ваши доказательства на этот счет?
— Показания свидетельницы Кальцалетто. Когда заскрипели тормоза, она обернулась и увидела, что машину занесло и она остановилась. Но потом снова сорвалась с места и поехала в ее сторону. Она была так удивлена, что запомнила номер. А когда наутро было найдено тело, сообщила в полицию, как порядочная гражданка.
— Как порядочная гражданка, — прокурор кивнул.
— Тормозной след утром еще был виден и подтвердил ее рассказ.
— Кальцалетто утверждает, что несчастье произошло в половине одиннадцатого. Откуда такая уверенность насчет времени?
— Она была в гостях у сестры, оттуда ушла в четверть одиннадцатого. Идти ей до Виа Канина пятнадцать минут.
— Любопытно, — заметил прокурор, — как люди, которые обычно понятия не имеют, который час, становятся предельно точны, столкнувшись с преступлением.
— Есть причины сомневаться в ее показаниях?
— Вовсе нет. Но, с другой стороны, как нам усомниться в показаниях могильщика? Как его, собственно… Карло Фрутелли?
— Фрутелли, по моему мнению, ненадежный свидетель.
— Почему?
— Он слишком стар и бестолков. И глух как пробка.
— Но он же слышал, как проехала машина, и скрип тормозов, и визг шин в заносе. И совершенно уверен, что это произошло в половине двенадцатого. Как вы это можете объяснить?
— Очень просто. Он и правда все это слышал, но перепутал время.
— Но время он называет очень уверенно, — подкусил его городской прокурор. — И надо же, он тоже был в гостях у сестры. Ушел от нее в одиннадцать, и ровно полчаса ему нужно, чтобы дойти до дома у ворот кладбища.
— Значит, он путает час, когда ушел от сестры.
— Вы сверили его показания с показаниями сестры?
— Не видел в этом необходимости.
— Так сделайте это. В делах такого рода не следует учитывать только те доказательства, что подтверждают позицию обвинения.
— Я полагал, что знаю свои обязанности.
— Мой дорогой Антонио, в этом я убежден. И так же убежден, что ваше рвение заслуживает уважения. Но нам недостаточно некоторых фактов, мы должны знать все.
* * *Капитан Комбер поднял глаза от карты и взглянул на часы. В его распоряжении было еще четыре часа дневного света. Должно хватить.
Список, который дала ему Тина, включал имена всех двадцати шести семей в районе Ареццо, связанных родством с Радичелли. Карта была еще довоенной, что создавало дополнительные проблемы, и менее настойчивый человек сдался бы, но капитан только погладил бородку, вычеркнул очередное имя (глухой крестьянин с горбатой женой и четырьмя недружелюбными псами) и пустился дальше.
Около шести он свернул на грязный проселок, ведший к ферме Сан-Джованни. При виде колеи капитан заколебался, но тут заметил след от новых шин «мишлен».
— Проехал он, проеду и я, — решил капитан. Через пять минут дикой тряски одолел последний крутой поворот и очутился перед фермой. Позвонил, повторяя в уме фразы, которые произнес в тот день уже четырнадцать раз.
Двери открыла старушка в черном. Капитан объяснил, что он из министерства социального обеспечения и должен выяснить у Лабро Радичелли неясности в его документах.
Большинство из этого было для старушки китайской грамотой, но главное она поняла.
— Вы хотите поговорить с Лабро?
У капитана забилось сердце.
— Да. Мне его нужно видеть.
— Я поищу. Вы англичанин?
— Да.
— В войну у нас тут был один англичанин. Из Австралии.
— Это же надо!
— Он был военнопленный, понимаете? Обещал моей внучке жениться, — старушка засмеялась.
— И женился?
— Вернулся в Австралию. Думаю, там он давно был женат. Взгляну, закончил ли Лабро с тем другим синьором.
Исчезла. Прошло двадцать минут. Лабро с неизвестным синьором все еще не закончил. Капитан разглядывал фотографии на стенах. Была их дюжина, и все свадебные. Надеялся, что внучка смогла найти замену коварному австралийцу.
В коридоре раздались шаги, дверь открылась, и вошел мужчина средних лет. Двери за собой он закрыл пинком.
— Вы Лабро Радичелли?
— Похоже, что так.
Капитан почувствовал, как от него несет спиртным.
— Я хочу сделать вам предложение.
— Небось страховку? — Лабро показал в усмешке бурые кривые зубы.
— Это был только предлог.
— Лишнее. Я знаю, зачем вы здесь.
— Тем лучше.
— Вас зовут Комбер. Я писал вам письмо. Вы английский адмирал.
Капитан принял новый чин не моргнув глазом. Что-то в поведении Лабро ему не нравилось, и он хотел понять что.
— Я написал вам, как другу того англичанина, что сидит за решеткой из-за старого Зеччи. За то, что сбил его и оставил в кювете. Правильно?
Капитан еще больше выпятил бороду, но все еще молчал.
— И вы хотите, чтобы я помог. Я ведь ему предлагал. Послушайся он меня, ничего бы не случилось. Но он не хотел, все задирал нос. Теперь уже поздно. Предложение отменяется. — Он грохнул кулаком по столу. Молчание капитана его бесило, хотелось спорить, но было не с кем. — То, что я предлагал, уже не продается.
— А что вы предлагали?
— Ага, вы хотите знать? Верю. Теперь вы готовы и заплатить. Пришли с полной мошной. Так я вам тогда прямо скажу, что вы и ваш приятель можете сделать. Вы можете меня… — и Лабро отчетливо объяснил, что именно.
— Как хотите, — сказал капитан и повернул к дверям. — Зря я сюда тащился.
