Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть
— Вы предлагаете — давайте говорить в открытую, — чтобы Брук сознался?
— Посоветовать ему такой шаг — это большая ответственность, но, возможно, мне придется взять ее на себя. — Адвокат заерзал на стуле и наклонился вперед, словно желая подчеркнуть свои слова. — Я видел результат вскрытия. Мило Зеччи был жив еще минимум два часа после того, как был ранен в голову. Он был оглушен, но не убит на месте. Можете представить себе, как на это отреагирует суд? Только представьте себе: старый Мило лежит в кювете, он беспомощен и умирает, но живой еще бесконечные два часа. Вывод: если бы водитель остановился и вызвал помощь, Мило остался бы жив.
— Это ухудшает нашу позицию, — неохотно признал капитан, — но почему вы думаете, что это должно повлиять на наш курс?
— Напрашиваются, дорогой синьор капитан, два курса, если мне можно воспользоваться вашей метафорой. С одной стороны, — и я понимаю, что именно это вы имеете в виду, — мы можем стоять до последнего. Можем утверждать, что Брук не задавил Мило, что опознание машины свидетельницей Кальцалетто — ошибка или попросту ложь. Что разбитая фара с несчастьем не связана. Все это можно утверждать. Но если суд нам не поверит, если сочтет, что он лжет, то, что он не остановился помочь, будет истолковано как умысел. И результаты такого хода вещей могут быть очень тяжелыми.
— Ладно. Что тогда вы предлагаете?
— Я предлагаю, чтобы Брук допустил возможность, что Мило Зеччи он все-таки сбил. И заявил, что ничего не помнит. В этом случае показания об амнезии можно было бы истолковать в его пользу, а не наоборот. Вы меня понимаете?
— Да, — уныло сказал капитан, — понимаю.
— Отлично. В таком случае…
— Я пришел вам кое-что сообщить. Возможно, это не впишется в сложившееся у вас впечатление, но я все равно скажу. Речь идет о Лабро Радичелли.
— Ах, о Лабро? Да?
Вежливо выслушав капитана, Тоскафунди сказал:
— Боюсь, что вы гонитесь за призраком, но в конце концов это ваше дело.
— Так вы не думаете, что у Лабро есть с этим что-то общее?
— Я абсолютно уверен, что нет, и советую вам тоже выбросить его из головы. Извините, но я уже опаздываю в мэрию.
— Извините, что я вас задержал.
— Ну что вы, что вы…
Скрипучим лифтом они вместе спускались вниз. Привратник уже распахнул дверцу машины.
— Вас куда-нибудь подвезти? — спросил Тоскафунди.
— Спасибо, я предпочитаю ходить пешком, — сказал капитан.
Оливково-зеленый «мазерати» величественно влился в словно расступившийся перед ним уличный поток. Капитан долго глядел ему вслед, воинственно выпятив бородку. Потом, развернувшись на каблуках, зашагал в противоположную сторону.
* * *— Насколько я знаю, синьор капитан, — сказал мэр, — вы отстаиваете интересы Роберта Брука. Если это так, можете рассчитывать на мою помощь. Синьор Брук, как вы знаете, мой фронтовой друг, а такие связи прочнее всего на свете. Правда, пока я не знаю, чем мог бы помочь.
— Для начала хотелось бы знать, что вы думаете об адвокате по фамилии Тоскафунди?
Мэр усмехнулся.
— Разумеется, я его знаю. Мы даже вместе учились.
— Как вы думаете, он хороший адвокат?
— Очень известный. Пожалуй, самый известный из флорентийских адвокатов.
— Порядочный?
— Дорогой синьор капитан, о таких вещах у юристов спрашивать не принято. Скажем так — он твердо и ловко отстаивает интересы клиента, который ему платит.
— Вот именно, — сказал капитан. — Только платит ему не Брук.
Мэр вдруг широко открыл глаза, прятавшиеся до того под тяжелыми веками, и взглянул на капитана:
— Ну да? А кто ему платит?
— Профессор Бруно Бронзини.
— Как благородно! Он тоже друг Роберта?
— Насколько я знаю, встречались они однажды. На приеме на вилле Бронзини. И вступили в научную дискуссию, едва не переросшую в скандал.
— Могу себе представить: Роберт Брук — стоик, и Бронзини — эпикуреец.
— Так с чего же такая щедрость?
— Возможно, дело в предстоящих выборах. Ведет дело Брука Антони Риссо, который баллотируется в магистрат. Правящая партия имеет на него большие виды. Кто знает — может быть, он доберется и до поста министра юстиции. Бронзини же принадлежит к оппозиции. Возможно, он готов заплатить Тоскафунди только для того, чтобы досадить Риссо. Дело Брука уже вызвало взрыв страстей, далеко превосходящий его действительное значение.
— Это я заметил на похоронах, — невесело сказал капитан. — А ведь эти люди еще не знали, что Мило был жив еще два часа после несчастья.
— Простите, кто это вам сказал?
— Тоскафунди.
— А он откуда знает? Это стоит как следует обдумать, капитан. — Мэр начал считать на пальцах. — Во-первых, прокуратура не обязана была информировать Тоскафунди о результатах врачебной экспертизы, потому что, с точки зрения закона, Брук все равно виновен. Во-вторых, в суде же это могло сыграть прокурору на руку, создавая соответствующее настроение. В-третьих, информация о результатах экспертизы могла быть пробным камнем в попытке договориться с защитой в том смысле, что если Брук признает частично вину — в том, что сбил Мило, то обвинение не будет настаивать на более серьезном обвинении — что скрылся, не оказав помощи. — Мэр дошел до мизинца. — Следует из этого что-то для нас или нет? Можем, например, сделать вывод, что обвинение не так уверено в себе, как хотело бы нам внушить? Да, полагаю, что можем.
— Я думаю еще проще, — сказал капитан. — Я убежден, что у Бронзини на совести какие-то махинации, и он не хочет, чтобы Брук совал в них свой нос. Смерть Мило, видимо, несчастный случай, улица там и вправду опасная. Кто-то опознал жертву и сообщил не полиции, а Бронзини, который решил не упускать случая. Нужно было только подкупить кого-то, кто якобы видел машину Роберта и даже запомнил номер. И еще послать кого-нибудь разбить Бруку фару.
Мэр выслушал его молча. Потом, улыбнувшись, сказал:
— Вы не забываете, что существует и третья, совсем простая возможность? Что Брук и в самом деле это сделал?
Капитан долго сидел, поглаживая бородку и оценивая происшедшее. На лице его рисовалось глубокое удовлетворение.
Как бы он ни относился к мнению Тоскафунди, мэр ему нравился и его сомнений он не мог игнорировать. Но теперь никаких сомнений не оставалось. Враг существует, он здесь. Пока это только облачко на горизонте, световой блик на экране радара, но он существует, и усомниться в этом нельзя.
6. Погоня за призраком
Утром на третий день после ареста Брука в наручниках перевезли из полицейского управления в городскую тюрьму. Тюрьма «Мурата», стоявшая на восточном конце Виа Гибеллина, в полной мере испытала натиск наводнения. И теперь, с новыми коваными решетками на окнах и свежепокрашенными дверями и оконными рамами, она показалась Бруку куда приветливей, чем унылое здание управления полиции в центре города.
В тот же день его посетил британский консул. Брука он застал за чтением «Потерянного рая».
— Какой-то англичанин сидел тут шесть месяцев, — пояснил он, — пока пытались найти доказательства, что он совершил подлог. Перевел три главы гекзаметром на итальянский. Местами вполне прилично.
— Надеюсь, вас не оставят тут на шесть месяцев, — сказал сэр Джеральд. — Как идут дела?
— Сегодня утром здесь был Тоскафунди. Видно, ему очень хочется, чтобы я сознался.
— Что убили Мило Зеччи?
— Неумышленно. С учетом плохого уличного освещения и того, что там уже были аварии, суд мог бы решить, что Мило я сбил, не заметив; все равно был бы осужден, но на меньший срок, чем если бы сбил его, понял, что произошло, и оставил там умирать.
— Так вам рекомендует Тоскафунди?
— Да.
— Звучит разумно, но трое ваших друзей будут разочарованы, если вы сознаетесь. Ваш друг капитан Комбер, ваша служанка Тина и моя дочь Элизабет.
— Чудная троица, — признал Брук. — А каково их мнение о том, что случилось?
— Насколько я понимаю, они считают, что профессор Бронзини занят какой-то деятельностью, если не преступной, то непорядочной, и боится, что вы разрушите его планы. И поэтому он устроил вам ловушку. Пока вы будете торчать за решеткой в ожидании суда, он провернет свою махинацию.
— Понятно, — протянул Брук. — Но зачем тогда присылать мне собственного адвоката? Что, его угрызения совести замучили? Или хочет отвести от себя подозрения? Или для него главное, чтобы я сознался и он мог быть уверен, что наказание меня не минует?
— Я бы сказал, последнее.
— Но как мои друзья полагают, как им удалось меня подставить?
— Полагают, кто-то видел Мило Зеччи, сбитого машиной, сообщил Бронзини, и тот не упустил свой шанс. А чтобы обвинение выглядело более убедительным, той же ночью разбили вам фару.
