Эллери Куин - Девять месяцев до убийства
— Браво, молодой человек! — сказал Нокс.
— Но самое главное только начинается, — продолжил Эллери. — Кто мог знать о том, что вы, мистер Нокс, как-то впутаны в дело с краденой картиной Леонардо? Мы хотим ограничить поле исследования. Халькис, как явствует из его письма, никому не говорил об этом, а сейчас он мертв. Нокс сообщил об этом одному-единствен-ному человеку, а именно своему эксперту. Но это случилось только вчера вечером, стало быть, этот факт тоже следует исключить. Кто нам остается еще? Гримшо, но он мертв. Гримшо говорил Ноксу о каком-то партнере, которому он доверил эту тайну. Тем самым у нас не остается никакого иного выхода, кроме как предположить, что тот единственный человек, который подстраивал, нам каверзы, чтобы направить нас на ложный след, только и мог быть партнером Гримшо. Следовательно, партнер Гримшо и был убийцей. По словам самого Гримшо, он был среди тех, кто накануне вечером приходил к Гримшо в отель «Бенедикт». У нас есть все основания предположить, что в пятницу вечером, после того, как Гримшо закончил свой разговор с Халькисом, он встретился с ним и узнал про все эти дела с завещанием и с векселем.
— Ты очень здорово разложил все по полочкам, — сказал инспектор одобрительно. — Но я не вижу, что нам делать в данный момент. У нас нет ни одного мало-мальски сносного описания того человека, который в четверг вечером приходил в отель вместе с Гримшо.
— Верно, но теперь нам известно, каким путем двигаться. Впрочем, я не упомянул еще об одном важном пункте. Убийца может потерпеть полнейшее фиаско лишь в случае, если Нокс не станет молчать. А почему вы не стали молчать, Мистер Нокс?
— Я ведь уже рассказывал вам, — ответил финансовый воротила. — Мой Леонардо — вовсе не Леонардо. Практически он оказался дешевкой.
— Вот именно. Так как с точки зрения Нокса картина оказалась дешевкой, у него нет никаких причин дальше скрывать эту историю. Но вплоть до настоящего момента мы, господа, единственные, кто знает об этом! Другими словами, партнер Гримшо, то есть убийца, все еще полагает, что мы не имеем никакого представления об этой картине. Он предполагает, что мы считаем убийцей Халькиса. Нам следует своими действиями подталкивать настоящего убийцу к тому, чтобы он выдал себя, нам надо добиться, чтобы он постепенно сам себя разоблачил. Поэтому предлагаю, чтобы мы сейчас разгласили в прессе версию, что убийцей был Халькис, но вскоре после этого опубликовали бы показания мисс Бретт, от которых вся эта прекрасная теория лопнула бы как мыльный пузырь. И при всем при том нам нельзя и словом обмолвиться о том, что Нокс рассказал нам всю свою историю. При всех обстоятельствах убийца должен верить, что ставкой в этой игре является картина Леонардо, которая стоит миллион долларов.
— Славная идея, Эллери, — проворчал прокурор.
— Таким образом партнер Гримшо узнает, что охота на убийцу продолжается, и попытается действовать нам наперекор и расстроить наши планы. И тем самым мы сможем избежать опасности, что наша дичь затаится, — продолжал Эллери. — Ведь убийца, который, разумеется, очень хитер, должен с самого начала учитывать, что его трюк с чайными чашками долго работать не сможет и подозрение с Халькиса спадет.
— Но как вы смотрите на бегство Чейни? — спросил Пеппер.
Эллери вздохнул.
— Мое допущение, что именно Аллан Чейни припрятал труп Гримшо, исходило из той предпосылки, что убийца— Халькис, его дядя. Наши новые расследования не допускают иного вывода, чем тот, что тело Гримшо в гроб к Халькису засунул тот же тип, который убил его. В данный момент мы не можем окончательно выяснить причину бегства Чейни. Я не думаю, что она важна для основного расследования.
Зазвонил внутренний телефон. Инспектор поднял трубку, послушал и сказал:
— Пусть он войдет, а второго придержите за дверью. — Он повернулся к Эллери. — Прибыл Деметрпос.
Эллери кивнул.
Дверь открылась, и вошел Деметриос Халькис, весь дрожа от страха. Через открывшуюся дверь было видно, что в приемной сидит Уикс, прижимая свою шляпу к груди. Из соседнего кабинета в комнату вошел толстый Триккала.
— Спросите Демми, привез ли он то, что я просил, — сказал Эллери греческому переводчику.
Триккала, при появлении которого лицо Демми просветлело, разразился своими многословными тирадами. Демми закивал и воздел над головой пакет.
— Вот и прекрасно. — Эллери снова владел ситуацией. — Спросите его, Триккала, что он должен был привезти?
После краткого обмена словами Триккала заявил:
— Он сказал, что от него требовалось привезти зеленый галстук, один из тех зеленых галстуков, которые находятся в гардеробе его двоюродного брата Джорджа.
— Великолепно. Велите ему, пусть покажет галстук.
Триккала быстро перевел Демми приказ. Тот приглушенно кивнул и начал развязывать пакет своими неловкими пальцами. Наконец он отбросил бумагу и продемонстрировал красный галстук.
Эллери одним жестом утихомирил ту небольшую бурю, которая поднялась за столом. Он порылся в ящике письменного стола. Когда он выпрямился, в руке его оказалась зеленая промокательная бумага.
— Триккала, — сказал он, — спросите Демми, какого цвета этот листок.
На своем родном языке Демми дал ясный и твердый ответ.
— Он говорит, — сообщил переводчик в тихом удивлении, — что эта бумага красного цвета.
— Великолепно. Благодарю вас, Триккала. Уведите Демми и скажите Уиксу, что они могут ехать домой.
Эллери закрыл дверь за обоими.
— Тем самым доказано, — сказал он, — что «краеугольный камень», на котором я строил все свои выводы, пошатнулся. Я же не мог учесть, что Демми страдает дальтонизмом и не различает истинных цветов.
— Значит, это доказывает, — сказал Пеппер, — что Демми, Слоун и мисс Бретт говорили правду. Во всяком случае, это уже кое-что.
Джеймс Дж. Нокс встал, как бы демонстрируя, что время миллионера дорого.
— Могу я рассчитывать на то, что вы будете сразу же сообщать мне все новости, связанные с картиной Леонардо, мистер Нокс? — спросил его старший Квин.
— С удовольствием…
Пеппер помог банкиру надеть пальто.
— Я сейчас работаю вместе с Вудраффом, — сказал Иокс. — Он оценивает стоимость наследства. Все такое старое, гнилое. Нам остается надеяться только, что новое завещание не всплывет вдруг откуда-нибудь. Вудрафф полагает, что это бесполезно усложнило бы все дело. Миссис Слоун, как ближайшая родственница, упрашивала меня распределить наследство, если не будет найдено завещание.
— Чертова писанина и крючкотворство, — язвительно сказал Сампсон. — Из этого не получится ничего, кроме длинной череды процессов по делам о наследстве.
Нокс усмехнулся, благосклонно помахал рукой и вышел. Сампсон и Пеппер встали и посмотрели друг другу в глаза.
— Знаю, о чем вы думаете, шеф, — сказал Пеппер. — Вы думаете, что история Нокса о картине Леонардо, оказавшейся вовсе не его картиной, это просто сказка.
— Меня бы это не удивило, — ответил Сампсон.
— И меня тоже, — вставил инспектор. — Это, конечно, крупный зверь, но и он играет с огнем довольно легкомысленно.
— Совершенно согласен с вашим мнением, — признался Эллери. — Только я не считаю этот вопрос особенно важным в данный момент. Этот человек — страстный коллекционер. Он будет защищать своего Леонардо, как лев.
— Да, дело совсем запуталось, — вздохнул Старик.
Сампсон и Пеппер кивнули Эллери и покинули кабинет. Инспектор последовал за ними, чтобы дать интервью репортеру уголовной хроники. Эллери остался один. Когда инспектор вернулся, Эллери был погружен в созерцание носков своих туфель и, по всей видимости, целиком ушел — В свои мысли.
— Все улажено, — проворчал Старик и упал в свое кресло. — Я в наилучшем виде расписал прессе сказочку о Халькисе как убийце Гримшо, а на десерт добавил показания Джоан Бретт, которые снова все запутают. Не пройдет и пары часов, как город будет полон разговоров на эту тему, и убийце придется выдумывать новые трюки.
Инспектор вызвал своего секретаря и продиктовал ему телеграмму с пометкой «секретно», которая была адресована директору музея Виктории в Лондоне. Секретарь стремглав отправился отсылать ее.
— Я и не думаю замалчивать историю с картиной, — сказал Старик прокурорским тоном, беря понюшку табаку. — Я и раньше, когда мы выходили, сказал об этом Сампсону. В данном случае я и гроша ломаного не дам за истинность показаний Нокса.
17
Длинные руки полиции, вошедшие в поговорку, протянулись и схватили Аллана Чейни вечером в воскресенье десятого октября, в аэропорту Буффало, где он как раз собирался сесть на рейсовый самолет до Чикаго. Детектив Хагстрем засунул свою тяжеловесную жертву в очередной самолет на Нью-Йорк и доставил ее.
