Федор Московцев - M&D
Глава 75
Половина следующего дня ушло на знакомство с другими клиентами. Андрей уже слышал их имена, видел названия организаций на платёжных поручениях, снимал со счёта перечисленные ими деньги. Теперь он увидел их вживую.
Около трёх часов дня, когда они пообедали в центре, и, прогуливаясь по улице Баумана, стали планировать дальнейшие действия, Андрей, взглянув на часы, сказал, что прямо сейчас поедет в аэропорт.
Штейн рассчитывал провести здесь ещё день-два – раз уж приехали, надо поработать. К тому же, зачем лететь самолётом – это через Москву, прямого рейса нет, получается очень дорого, на поезде дешевле раз в пять.
– Зато в пять раз быстрее, уже ночью я буду дома, – возразил Андрей, и напомнил о своих семейных обстоятельствах.
Конечно же Штейн вошёл в ситуацию, и вообще был необычайно любезен и предупредителен – оплачивал все командировочные расходы за счет Джонсона и даже расщедрился на бутылку грузинского вина. Как же, компаньона уволили из инофирмы, надо посочувствовать, поддержать. Но это никак не компенсировало выраженное им совершенно неуместное недоверие. Не выдавая недовольства, Андрей лишь укрепился в своём решении при случае поставить на место спесивого и недоверчивого партнера.
* * *Он приехал без предупреждения, не позвонив. Мариам не спала, сказала, что ждала его, решила почему-то, что он приедет этой ночью. Они посидели на кухне, поговорили, и легли спать. Было начало второго.
Андрей заснул, пытаясь собрать в одну кучу разрозненные сведения, полученные в ходе поездки. Но вскоре проснулся. Мариам, толкнув его, сказала:
– Иди за машиной, у меня начались схватки.
Глава 76
«Мой сын».
Когда Андрей в первый раз произнёс это вслух, слова прозвучали как-то странно. Сколько раз их нужно повторить, чтобы к ним привыкнуть? Впервые он сказал про себя эту фразу, когда на ультразвуковом исследовании выяснилось, что у них с Мариам будет мальчик.
И вот наконец он появился на свет.
Мариам ещё не отошла полностью от наркоза – ей делали кесарево сечение. Она через силу улыбалась, пытаясь что-то сказать. В палату вошла медсестра, держа на руках завёрнутое в белую пелёнку крошечное существо.
Андрей ожидал, что о ребенке оповестит крик, громкий плач, дрожание стен, осыпающаяся штукатурка. Он был поражён обыденностью этой минуты, что вот так просто войдёт медсестра и протянет ему его сына.
– Держите, папаша!
Андрей принял от неё драгоценную ношу, и медсестра вышла. Затаив дыхание, он разглядывал крохотное личико с закрытыми глазками, пухлыми щёчками и надутыми губками.
«Очень похож на Реваза, значит, весь будет в мать».
Он осторожно поцеловал малыша в щёчку, потом, осмелев, поцеловал ещё раз, и ещё.
– Покажи мне его, – сказала Мариам, немного приподнявшись и протянув руки.
Андрей ответил, присаживаясь:
– Осторожно, он спит.
Она в изнеможении уронила голову на подушку.
– Так держишь его и показываешь, будто ты его родил!
Оказалось, она его ещё не видела. Снова приподнявшись на локте, она рассматривала ребёнка.
– На кого похож?
– На тебя, немного что-то от Реваза.
Улыбаясь, они смотрели на малыша, бросая друг на друга счастливые взгляды.
Андрею стал понятен смысл выражения «быть счастливым здесь и сейчас». Бывали счастливые моменты в жизни, но всегда чего-то не хватало, какой-то детали, без которой полная картина не складывалась. Сейчас вдруг всё стало по-другому. Это было больше, чем счастье. Счастье – недостаточно возвышенно. Радость – недостаточно сильно. Блаженство – недостаточно сладостно. Умиротворённость – недостаточно безмятежно.
Кто-то вошёл в палату, и, подойдя к кровати, тихо произнёс:
– Сынок.
Казалось, самим сердцем были услышаны эти слова. Обернувшись, Андрей увидел своего отца.
Все прожитые им 27 лет растворились вдруг без остатка в настоящем, и уже не кто-то другой, а он сам был тем малышом в белом свёртке, над которым склоняется его отец. Появился маленький человечек, и жизнь потекла совсем по иным законам.
Молча постояв, отец вышел.
– Нам надо придумать имя, – сказала Мариам, – ведь он уже родился, теперь это можно обсуждать вслух.
– Альберт, – уверенно сказал Андрей.
– Я тоже думала об этом. Мне ещё нравятся имена Артур и Аркадий. Давай выбирать из этих трёх.
Совсем уже привыкнув к ребёнку, Андрей принялся его тормошить, затем, приподняв головку с плечиками, а ножки опустив, так, что тельце приняло почти вертикальное положение, сказал:
– Смотри же, разве не видишь – вылитый Альберт!
Мариам слабо улыбнулась. Так младенец получил, в знак приветствия, улыбку из нежных и чистых уст, ту улыбку, без которой, по выражению поэта, человек недостоин ни трапезы богов, ни ложа богинь.
Глава 77
Игорь Викторович Быстров вызвал в воскресный день. Войдя в кабинет, Андрей сообщил радостную новость – родился сын.
– Теперь забухаешь? – ухмыльнулся заведущий.
– Нет, у неё отдельная палата, мне разрешили остаться на ночь.
Сам Игорь Викторович не любил застолий. Главный врач даже назначил премию в размере месячного оклада любому, кто уговорит заведующего кардиохирургией принять участие в какой-нибудь вечеринке – праздновании Нового года, например. Пока что это никому не удалось.
Игорь Викторович напомнил, что сегодня нужно заехать к мужу Зинаиды Прокофьевны в гараж и забрать шовный материал. Открыв блокнот, продиктовал суммы ближайших выплат. Андрей подтвердил каждую из них.
– Сколько тебе перечислили за реанимацию?
– Сто тридцать тысяч, Игорь Викторович.
– Это значит… пять процентов… шесть пятьсот.
– Всё верно.
В блокноте появилась новая цифра.
– Вообще-то, Игорь Викторович, у Маньковского возврата тысяч на сорок, может, их вычесть, и пять процентов вычислять с оставшейся суммы?
– А сколько ты ему платишь?
– Так же, как вам – сумма возврата минус пятнадцать процентов. Вы же сами договаривались.
– Да? Гм… Бери с него двадцать процентов, а эти пять процентов будешь отдавать мне.
– Попробую. А вы не могли бы ему сказать, что условия изменились, и что у вас тоже теперь двадцать процентов? А то мало ли что, вдруг что-нибудь себе подумает.
Игорь Викторович согласился – он сам скажет Маньковскому об изменении условий. И рассказал о том, что договорился по поводу сотрудничества ещё с одним заведующим – Захаровым, зав. лабораторией.
– … Есть такая фирма – Radiometer, они выпускают растворы для нашего лабораторного оборудования. Зайдешь к нему завтра, в понедельник. Потом расскажешь, как состоялся разговор.
Андрей высказал слова благодарности за то, что заведующий кардиохирургией так продвигает его фирму. Основные статьи расходов уже были под контролем – закупки для нужд кардиохирургического и реанимационного отделений, с заведующим рентгенхирургией, закупавшим самые дорогие расходные материалы, договорился Штейн. Оставалось два крупных раздела – закупка оксигенаторов для оперблока, этим занимался лично главный врач, втайне от него пять процентов Быстров умудрился выбить с поставщика для себя; и закупка ЭКС (электрокардиостимуляторов) и других расходников для отделения нарушения ритма. Деньги на ЭКС выделялись облздравотделом, это была специальная статья, и, опять же, поставки отслеживались лично главным врачом. Что касается других расходных материалов, ими занимался заведующий отделением – сложный человек, с которым очень трудно договориться.
В общем, надо управляться с тем, что есть, и постепенно подбираться к новым рубежам.
За благодушной маской тщательно скрывалась досада – на фирме снова обнаружилась недостача, на покрытие которой пришлось израсходовать деньги, искусно выманенные у Альбертинелли. Столько усилий впустую. Великий и ужасный Паоло Альбертинелли визжал, как потерпевший, угрожал что заявит в Интерпол за шантаж. Краснов с Ненашевым говорили что-то о заявлении в ОБЭП и о том, что возможно, заведут уголовное дело по факту похищения факоэмульсификатора Legacy из волгоградского филиала МНТК.
Но Андрей спокойно им ответил, что на х*ю их всех вертел, и что ничего итальяшка не сможет сделать. А в самом крайнем случае – ну в самом крайнем, если придётся вернуть прибор без требуемого выкупа, то работать он не будет. Так что разумнее всего заплатить.
И Альбертинелли сдался.
И вот теперь приходится расставаться с деньгами, добытыми таким тяжёлым трудом.
Если первый раз баланс ушёл в минус на пятьдесят тысяч, то сейчас уже «заминусило» на сто. Что это – неучтённые личные расходы? Украсть никто ничего не мог, всё контролируется директором. Сначала пятьдесят, потом сто, что делать, когда «загуляет» миллион?!
– Я тут познакомился с симпатичной татаркой из бухгалтерии, – сказал Андрей, оторвавшись от невеселых мыслей.
Игорь Викторович немного подался вперёд:
