Инна Тронина - Отторжение
— Знаю, — пролепетала Светлана. — Андрей, кто это?
— Сыночек того профессора, — неохотно ответил Озирский.
— Ой! — одновременно воскликнули Светлана и мадам Ульянова.
— Надо сообщить, — сурово высказал своё мнение полковник. — Это его отец к вам только что обращался?
— Обязательно сообщим. — Андрей подхватил на руки Марьяшку. Та уже успела испачкать колготки и платьице в смоле, тине и краске. — Я пока побуду здесь, чтобы посторонние около трупа не болтались…
Он задумчиво смотрел на небо, где плыли белые облачка. На стрелы башенных кранов, на поздних бабочек-капустниц. Те вились над тиной и песком.
— Света, возвращайся в офис и вызывай милицию. Скажи, что личность погибшего установлена. Пусть профессору они сообщают. Я с ним дело иметь не желаю. Ребёнка прихвати — нечего ему тут торчать. Ясно?
— Ясно, — прошелестела Света.
Она взяла за руку замызганную Марьяну и повела её по дорожке, сложенной из бетонных плит.
— Господа, извините за небольшую заминку. Как только приедет милиция, продолжим нашу беседу. Можем и прямо здесь, чтобы время сэкономить.
Озирский закурил «Кент». Гаишникам не предлагал. Видимо, оба оказались некурящими. Похоже, он совершенно забыл о нас с мадам Ульяновой. Мы вместе вернулись к офису, где и распрощались. Я так и узнала, как зовут уборщицу. Потом, достав брелок с ключами, я открыла дверцу Сашкиной «восьмёрки».
Последние слова, которые я услышала от Андрея, были обращены к гаишникам. Директор фирмы объяснял, что не может оставить около тела ни одного из своих сотрудников. Все они находятся на заданиях, и отвлекаться не могут. А разговор на свежем воздухе, без свидетелей, может оказаться полезным для здоровья, да и делу не повредит. Тем более что погода — на ять, и труп пока не очень воняет. Похоже, убийство произошло вчера вечером…
Андрей Озирский
Кривая вывезла, свинья не съела. Дело кончилось тем, что тесть и зять из ГАИ заявили об отсутствии всяческих претензий к агентству и лично ко мне. Возможно, вид жмурика подействовал на них, как надо. Пришло понимание того, что нам и так не сладко, да и повод для санкций неподходящий. Так или иначе, но расстались мы мирно. Но, в качестве компенсации за попорченный фейс капитана, пришлось заключить договор. Мы обязались поработать на льготных условиях в системе межрайонных отделений по регистрации и учёту автомобилей.
За последнее время участились случаи регистрации угнанных машин по фальшивым документам. Владельцами некоторых из них оказались люди, умершие несколько месяцев назад. Паспорта их после кончины оказались не погашенными. Потом документы были перепроданы барыгам. Те или сами гримировались по фотографиям, или нанимали кого-то для этой цели. В итоге ставили на учёт «левые» машины. Я пообещал заняться.
Но сейчас я ехал в московском метро — по Кольцевой линии, до станции «Парк Культуры». Нужно было попасть в Хамовники, где меня поджидали Всеволод Грачёв и Прохор Гай. В нужном доме размещалась аптека, и потому его легко было найти. Я поехал туда прямо с вокзала, не заворачивая ни к тёте, ни в московское отделение агентства, ни на Звенигородку — к семье Бабенко и Сашку Николаеву.
Всего шесть дней прошло с тех пор, как на берегу Финского залива нашли труп Антона Аверина. Судя по показаниям служащих Сестрорецкой бани, где работал покойный, он опять пристрастился к наркотикам и наделал долгов. Когда пришло время платить, кредиторы потребовали своё. Аверин, не привыкший держать слово, послал их по известному адресу. Разумеется, его благородный отец ничего об этом не знал. Не до того было — миловался с молодой женой.
Парня долго били, а потом прикончили и выкинули на берег залива. Его машину взяли в качестве компенсации за бесплодные ожидания и великие труды. «Ладу» поставили в гараж на Юго-Западе, где её и нашли. В доме неподалёку располагался притон для «торчков»*. Потом машину вернули профессору Аверину.
Когда безутешному отцу поневоле пришлось встретиться со мной, он сделал вид, что мы не знакомы. Я ответил тем же. И подумал, что три года назад слишком дёшево ценил свою жизнь. Все крепки задним умом, и не нужно было проявлять неуместное благородство. Ладно ещё, что в процессе поисков Антона Аверина мы спасти от смерти многих невинных людей. И, наоборот, уничтожили опаснейшую банду Сени-Ювелира.
Проехав «Павелецкую» и «Добрынинскую», я посмотрел на часы. Интересно, зачем Грачёв пригласил меня туда, к Гаю? И сколько я там просижу? А ведь обязательно нужно к тётке, в Медведково. Её соседка, Марья Петровна Юшкина, очень просила устроить встречу с Романом Брагиным.
Марья Петровна очень помогла нам в октябре прошлого года, когда спрятала Ромыча у себя. В итоге они так подружились, что старушка решила завещать Брагину свою квартиру. Наследников у неё всё равно не было. Единственный сын, страдающий болезнью Дауна, скончался месяц назад. Теперь Юшкину каждую ночь колотили сердечные приступы. И она боялась умереть, не выразив свою волю.
Значит, так. От гашников отбоярились — о них можно забыть. В последнее время клиент вообще пошёл косяком. А тут Севыч попросил встретиться с его однокашником, которому очень нужна помощь. Поскольку он работает в ФСК*, дело секретное. И никто о нём пока не должен знать.
Я полюбовался игрой рубинов на перстне, положил в рот жевательную резинку. В метро нельзя курить, а мне очень захотелось. Теперь дотерплю до выхода, но на большее рассчитывать не приходится. Видно, дело слишком далеко зашло, и мне уже никогда не бросить.
Подъезжая к станции «Парк Культуры», я надвинул на глаза поля фетровой шляпы пепельного цвета. Сейчас я был очень похож на шпиона — в сером плаще и тёмных очках. Последнее время побаливали и слезились глаза. И уж совсем не переносили они пыли, а также яркого солнечного света.
Под завывание и лязганье, щурясь от голубого света плафонов, я вспоминал ту историю, что привела ко мне гаишников. Микроавтобус «Мерседес», где находилась наша группа, был задержан на стационарном посту. Там от старшего, Романа Брагина, потребовали предъявить копию лицензии и разрешение на оружие. Мои люди отнеслись к делу с пониманием, и всё предъявили.
Но, видимо, гаишникам хотелось кушать, и они не отпускали группу. Им потребовалось увидеть личные удостоверения сотрудников агентства. Мои ребята и тут не отказали. Проверяющим не понравились бланки — якобы они не были утверждены лицензионно-разрешительными службами МВД.
Простояв у поста пятнадцать минут, мои ребята решили рвать когти. Они ведь ехали не на прогулку, а в казино «Конти». Там, в игорном зале, в баре или на турнире по армрестлингу* — следовало задержать заслуженного бандита России — Сергея (Гуню) Двуниткина. Только за текущий год он лично погрешил девять человек, а ещё к десятерым отправил киллеров. Это далеко не каждому под силу, и потому работать с Гуней надо было очень осторожно.
Он знал в лицо практически всех оперативников, и потому постоянно уходил от слежки. Не оставалось ничего, кроме как обратиться к нам в агентство и пообещать гонорар из средств Гуниных «кровников». Поскольку Двуниткина можно было взять именно в тот день, Ромыч очень нервничал. Бандит собирался надолго, а то и навсегда покинуть Родину.
Упустить такого знаменитого клиента, тем самым опозорив фирму, Брагин никак не мог. Кроме того, всю группу срочно выдернули из сауны, где мужики приятно расслаблялись. Разведка донесла, что Гуня хочет почтить своим присутствием соревнования по армрестлингу, ожидавшиеся там вечером. Перед этим Двуниткин побывал в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры, где усердно замаливал грехи. Гуня занимался этим часто и подолгу. В соборах и монастырях он был дорогим гостем, ибо всегда оставлял щедрые пожертвования.
Итак, Брагин решил пойти ва-банк. Он ударил водителя кулаком по плечу. Тот рванул с места, едва не сбив капитана Ирикина. Гаишник свалился в канаву с водой и сильно поранил щёку. В уже наступившей темноте погоня оказалась затруднена. По нашему «Мерсу» открыли огонь из табельного оружия. Пока Аркадий Калинин выписывал по Московскому проспекту высокохудожественные кренделя, Ромыч пять раз выстрелил по преследователям из неучтённого пистолета.
Ладно, что всё обошлось — никого не убили, даже не ранили. Но Ирикин заболел, промокнув в канаве. Лейтенант с того поста поранил кисть руки, а одна из пуль Ромыча разбила стекло служебного «Форда».
Группа прибыла в «Конти» с пятиминутным опозданием, но и Гуня задержался в церкви на полчаса. Охрану свою он где-то оставил. Видимо, надеялся на помощь Господа. В казино явился совсем один. Операция под названием «Ставка», несмотря на все препоны, завершилась успешно.
Гуню взяли, как в кино, под возглас крупье: «Делайте ставки, господа!» Бандит был занят фишками, ни на кого не смотрел. Пистолет он оставил при входе, в сейфе. Двуниткин никак не ожидал, что его блистательный путь прервётся именно здесь. Люди в «Конти» всегда были ему верны.
