Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)
Кокрилл бросил на дворецкого суровый взгляд, словно был сильно обижен его физическим превосходством. Бунзен в ответ благодарно улыбнулся дрожащими губами.
– Что касается престарелой служанки в коттедже, – продолжал инспектор, принимаясь за очередную самокрутку, – думаю, вы все согласитесь, что о ней речи нет. – Кокрилл обвел взглядом присутствующих, как будто кто-то мог возразить. – Итак, она исключается. Дворецкий исключается. Прочие слуги исключаются. Остаются всего шестеро человек, знавших о шляпке и в силу этого попадающих под подозрение. Вы уж меня простите, но таковы факты. А от фактов прятаться бесполезно.
– Коки, а как же маньяк? Тот, что в прошлом году убил девушку в лесу?
– Дойдем и до маньяка, – хмуро ответил Кокрилл и добавил, будто невзначай: – Вы все и тогда были здесь, правильно?
– Да, мы гостили у Пена. А Джеймс остановился в деревне, в «Черном псе».
– А мисс Ле Мэй? Вы не помните, она тогда гостила в коттедже?
– Почему вы задаете такие вопросы, инспектор? – встревожилась леди Харт.
– Да так, просто спросил. – Потемневшие от никотина пальцы инспектора вертели сигарету. – А все-таки любопытства ради – была она здесь в то время?
– Не понимаю, с чего вы взяли, что нам интересны обстоятельства жизни этой девицы… Впрочем, я помню, что ее тогда здесь не было. Верно, дети? Она уехала за границу, на гастроли со своей труппой. Я только потому запомнила, что ей потом очень трудно оказалось вернуться, из-за войны.
Судя по выражению лица, леди Харт сожалела о том, что мисс Ле Мэй вернуться все-таки удалось.
– Так-так… Стало быть, два преступления, – продолжил Коки совсем другим тоном, внимательно разглядывая сигарету. – В самом деле, можно подумать, что между ними существует связь, верно?
– Сходство только в том, что оба раза жертве отрезали голову!
– А разве этого мало? – насмешливо спросил инспектор.
– Ах, конечно… Вы хотите сказать, что оба убийства совершил один и тот же человек?
– Полной уверенности нет, Фрэн. Мог совершить.
– Инспектор, дело-то простое, – вмешался Генри. – Мы все решили, что прошлогоднее убийство совершил бродяга, маньяк-безумец. Если он снова нанес удар, при чем тут Пиджинсфорд-хаус? Зачем говорить, что на нас падает подозрение?
– Если вы решили, что он бродяга и к тому же маньяк, это еще не значит, что к тем же выводам пришла полиция, – спокойно ответил Кокрилл. – Такая возможность существует, однако если убийца и был маньяком, то, мягко говоря, весьма необычным. Девушку связали и отсекли ей голову косой. Как правило, маньяки убивают жертву собственными руками или первым подвернувшимся орудием: душат, разбивают голову тяжелым предметом, закалывают чем-нибудь острым… Их терзает жажда убийства, некогда отвлекаться на разные причуды вроде связывания жертвы. Кроме того, не было совершено никаких действий сексуального характера. Безусловно, такое тоже случается, но в целом картина складывается нестандартная. И если убийцей был бродяга, как вам хочется думать, почему он снова оказался здесь? Бродяги по самой своей природе не склонны оставаться на одном месте.
– Может, он совершил круг и опять вернулся сюда? – предположил Джеймс, рисуя пальцем круг в воздухе.
– Возможно, – покладисто согласился Коки, хоть и без особой убежденности.
За ночь снег окончательно растаял, и невозможно было отличить, какие следы оставлены до преступления, а какие – после. Голову отделили от тела здоровенным тупым топором – он валялся тут же, у дороги. Сержант Дженкинс с важным видом явился допрашивать фермера, хозяина топора.
– Гм-м… Касательно топора, оставленного в саду близ Пиджинсфорд-коттеджа в ночь накануне… Гм, в общем, вчера вечером. Полиция желает установить точное местонахождение топора и в котором часу его оставили в саду близ Пиджинсфорд-коттеджа в ночь накануне…
– У вас пластинку заело, – сообщил сынишка фермера, заглядывая в окно. Мальца выгнали из гостиной, пока взрослые разговаривают.
Дженкинс грозно нахмурился.
– Да я топор во дворе бросил, чтобы утром хворост нарубить, – буркнул фермер и добавил воинственно, потому что сильно перетрусил: – А что плохого? Я завсегда его там оставляю.
– Крайне опасная привычка, – строго ответил сержант Дженкинс. – Кто знал, что вы топор во дворе без пригляда оставляете?
– Да кто хошь. Хотя, опять же, я никому не говорил, что завтра хворост рубить собираюсь. Топор у дорожки лежал, сразу за мостиком. Старый такой, ржавый, кому он нужен? Я им только хворост и рубил…
Затем сержант Дженкинс отправился в Торрингтон – соседний городок, откуда накануне в десять вечера к сестре дворецкого вызвали молодого доктора Ньюсома. Доктор Ньюсом, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, пригладил кудрявую золотистую шевелюру и подтвердил, что в самом деле посетил больную в Тенфолде, на полпути между Торрингтоном и деревней Пиджинсфорд. Там он оставался, пока не прибыла вызванная им медсестра из окружной больницы, и там же находился брат пациентки, а сейчас пусть сержант его извинит, он страшно торопится, пора начинать обход больных, а он и так опаздывает. Медсестра, в свою очередь, сообщила, что приехала к больной около одиннадцати вечера и застала там доктора Ньюсома и брата пациентки. Брат дождался, пока она не устроила больную на ночь, а потом, примерно двадцать минут двенадцатого, уехал на велосипеде в Пиджинсфорд, и, может быть, сержант ее наконец отпустит, потому что если сержанту, к примеру, делать нечего, так ей очень даже есть чем заняться, и все вышесказанное она вполне могла изложить за пять минут, незачем тут полчаса разговоры разговаривать…
Тротти, как это ни трудно себе представить, в дни своей бурной молодости выступала в цирке, воздушной гимнасткой. Жила, работала и замуж собиралась выйти на манеже. Трудилась усердно, хоть звезд с неба и не хватала: единственное ее по-настоящему зрелищное выступление оказалось последним. Целый день имя Тротти огромными буквами красовалось на афишах по всей Англии, а дальше она ковыляла по жизни на переломанных ногах. Ее пригрела матушка Грейс Морланд, как пригревала всех калечных душой или телом. Давала ей кое-какую мелкую работу и в конце концов взяла к себе в дом. Здесь Тротти и оставалась по сей день, исступленно преданная и бесконечно благодарная, хотя и не без странностей, прямолинейная и острая на язык. Ее невысокая фигурка с великолепной некогда мускулатурой обросла плотным жирком. Троих гостей из Большого дома Тротти встретила спокойно, без суеты и разговаривала с ними стоя, только придерживалась за спинку кресла.
– Тротти, дорогая, садитесь! – Венис придвинула старой служанке стул.
– Да, садитесь, Тротти! – Пенрок взял ее пухлые руки в свои. – Я вам очень сочувствую.
У служанки слезы выступили на глазах.
– Бедная мисс Грейс! Такая ужасная смерть! А она всегда так заботилась о приличиях! Мистер Пенрок, сэр, я к ней просилась – представить страшно, как она там лежит одна, в каком-нибудь холодном подвале. Не пустили меня. Вы не могли бы попросить, пусть мне разрешат ее увидеть?
– Ах, Тротти, лучше не надо, – быстро ответила Фрэн. – Ее увезли… в больницу, до похорон. Хорошо, что Пайпа сейчас с вами, правда? Она обо всем позаботится, а если мы можем хоть чем-нибудь помочь, только скажите! Вы ведь скажете?
– Да, Тротти, если что-нибудь будет нужно, сразу дайте мне знать. Вы же знаете, я буду рад помочь.
Они еще немного поговорили о том о сем, и наконец Пенрок осторожно начал:
– Тротти, я вас хотел спросить… Насчет шляпки. Инспектор о ней спрашивал?
– Только об этом и толковал, – озадаченно ответила Тротти. – Ни про какую шляпку мисс Грейс мне не говорила. Да при чем тут какая-то шляпка несчастная, когда мою бедную хозяйку насмерть убили? У мисс Грейс никакие шляпки не пропадали.
– Это моя шляпка, – сказала Фрэн смущенно, словно признаваясь в чем-то постыдном.
– Мисс Морланд вам о ней не рассказывала, когда вернулась от нас вчера? Ей шляпка не понравилась, она ее называла дурацкой. Может быть, она и вам что-нибудь об этом говорила?
– Ни словечка, сэр. Она, как пришла, сразу у себя в комнате закрылась. Только крикнула мне, что чай пила уже, и прямо к себе наверх. Вышла часам к восьми, когда мисс Пайпа приехала, и мне показалось, глаза у нее были заплаканные, только тут мисс Пайпа и всякий переполох, я и забыла. Ни о каких шляпках мисс Грейс не говорила, и с мисс Пайпой тоже – я все время с ними была. Сперва на стол накрывала, а пока они ужинали, у двери стояла – слушала, как мисс Пайпа рассказывает разные театральные байки. Я люблю такое послушать, сразу старые деньки вспоминаются. Мисс Пайпа так подробно рассказывала, всякие смешные случаи и прочее – это она по доброте, ради меня, я знаю. Мисс Грейс эти истории не одобряет. Она вообще жизни сторонится, все только с красками да вышивками, а что красками и снаружи стены красят, про то она забывает, и что одежда нужная бывает прочная да теплая, а не только с кружевами-оборочками. Прости меня, Господи, что я вроде как ей наперекор говорю! Мне она всегда была доброй хозяйкой, а теперь вот померла, бедная.
