Владимир Колычев - Мои грехи, моя расплата
– Это ты о чем, парень? – взбудораженно спросил Телегин.
Рассуждения Болека не просто удивили его, но и в какой-то степени шокировали. Но, как оказалось, смуты в них не было.
– О том, что менты сейчас на ушах, – уверенно сказал Болек. – Город у нас большой, начальство высокое, а тут стрельба с трупами. Менты уже виноватых ищут. А тут новая стрелка. Двадцать бойцов с железом с одной стороны и двадцать – с другой. И, скорее всего, они об этом знают. Может, и ОМОН уже подтянули…
– Откуда они об этом знать могут? – забеспокоился Телегин.
– А тот же Демид слить мог. Завтра мы на стрелку с железом подъедем, а там – ОМОН. Нам с ментами воевать не резон, стрелять мы не будем, и возьмут они нас тепленькими да по горячей статье. Сколько там за незаконное ношение оружие дают?
– Дают, – озадаченно кивнул Телегин. – Кого с железом возьмут, тому и дадут. А кого сразу не возьмут, потом доберут… И меня арестуют, и всех. А Демид в седле останется… Дело ты, парень, говоришь, дело. Демид нас чужими руками хочет взять…
– Но на стрелку все равно надо ехать, – подсказал Болек.
– Само собой.
– И стволы брать. А то, если ментов не будет, «речные» нас влегкую сделают…
– И это верно, – не мог не согласиться Телегин.
– Стволы надо ночью на озеро подвезти, – продолжал умничать Гуревич. – Тайник сделаем, там железо и оставим. А завтра, когда подъедем, возьмем. И людей надо возле РОВД поставить, чтобы с рациями, если какое-то подозрительное движение, сигнал дать…
– Стволами ты и займешься, – с одобрением глядя на Болека, сказал Телегин. – А ментов я на себя возьму, с рацией что-нибудь придумаем…
Так и не удалось Ефиму напиться. До самой темноты Болек таскал его за собой. Они ездили по городу, вскрывали тайники, складывали в машину оружие – в основном автоматы Калашникова, которыми в свое время смог разжиться Телегин. Как он сумел это сделать, Ефим старался не вникать – меньше знаешь, крепче спишь. Хотя какой мог быть сон, если всю ночь они месили грязь близ Краснотуевского озера. Долгое время тайком бродили окрест, выискивая притаившихся «речных» или даже ментов. Лишь убедившись в том, что вокруг чисто, привезли оружие, протерли его, чтобы не осталось отпечатков пальцев, спрятали в траве, присыпав землей и листвой.
Ефим делал все молча, но Болек все же нашел к чему придраться.
– Я смотрю, ты чем-то все время недоволен, брат, – с нотками осуждения в голосе сказал он.
– Хорошо, что ты всем доволен.
– Ты за меня не думай, ты за себя отвечай… Никто тебя в бригаду силком не тащил.
– А я что, жалуюсь?
– Вслух – нет, а глаза у тебя кричат… Да, вляпался ты, не вопрос. А раз так, то будь мужиком…
– Ну, чего ты к нему пристал? – нехотя заступился за Ефима Заз. – Он и ведет себя как мужик, что надо, все делает…
– Делает. Но без огонька… Ну да ладно, спишем на то, что Джека потеряли. Но смотри, Ефим, чтобы дальше все нормально было, чтобы никаких соплей. Ты с нами – и навсегда. Никто тебя обратно не отпустит…
– А я что, прошусь обратно?
– И не думай проситься, мой тебе совет…
– Ты как замполит, – сказал Заз. – Все мозги прокачал.
– Как замполит? – развеселился Болек. – А что, замполиты своим солдатам баб обещают?
– При чем здесь бабы? – не понял Ефим.
– При том, что завтра в отрыв пойдем. Если все нормально будет, баньку организуем. Матрешек выпишем, хороводы водить будем… Или у тебя Ларка? – в упор посмотрел на него Гуревич.
– Ну, Ларка само собой, а что?
– Верность хранишь?
– А это уже не твое дело, – огрызнулся Ефим.
– Ну, это как сказать, – покачал головой Болек. – Я должен знать, что у тебя на душе творится… Спишь с Ларкой, спи, я как бы и не против, – с каким-то непонятным напряжением в голосе сказал он. – Но если какие-то тараканы в голове, лучше сразу скажи…
– Какие тараканы?
– Да такие… Ты что-то там про Дану говорил. Красивая девка, не вопрос. Если влюбился, так и скажи…
– Ты не замполит, – покачал головой Ефим. – Ты клещ энцефалитный… Ты мне в мозг через уши не лезь, не надо. Я со своими бабами как-нибудь сам разберусь…
– С бабами? – въедливо посмотрел на него Болек. – Значит, все-таки Дана…
– Достал… И вообще, спать уже давно пора. Дело сделали, домой надо ехать…
– В город едем, а по домам – нет, – мотнул головой Гуревич. – На рынок поедем.
В кафе на рынке нашлось несколько матрацев. Ефим так хотел спать, что ни о каком белье даже не помышлял… Сегодня на голом матраце в кафе, а завтра, возможно, придется коротать ночь на жестких нарах в камере предварительного заключения, закрывая глаза, подумал он. И прежде чем заснуть, успел сравнить тюрьму с могилой. Уж лучше неволя, чем смерть. А еще лучше жить на свободе, не думая о том, что завтрашний день может стать последним…
Глава 7
Вчера город заливало дождем, сегодня – лучами разыгравшегося солнца. Небо высокое, синева сочная, еще не выгоревшая, в легкой туманной дымке. Ни тучки, ни ветерка. В такую погоду мысли о возможной гибели казались чем-то диким, противоестественным. Да и в тюрьму садиться не хотелось. Но, увы, Ефим из игры выйти не мог, оставалась только надежда на везение. Авось пронесет…
На стрелку с «речными» Телегин ехал лично. С ним два десятка бойцов, и среди них Ефим. Он молча грустил, Заз спокойно крутил баранку, а вот Болек был взбудоражен.
– Телегин говорил, что в городе шухер был. «Речные» вчера в «Юбилейном» гуляли, что-то там с кем-то не поделили, драка была, менты подъехали, всех повязали…
– А кого конкретно? – спросил Заз.
– Не знаю… Да и не в том дело. И даже не в том, что менты наглеют. А в том, что они силу почувствовали. Потому и в «Юбилейный» сунуться не побоялись. Ждут они чего-то, потому и нагнали толпу. А чего ждут?
– Чего?
– Нас ждут… Неспроста все эти движения. Как бы лиха не вышло…
Из города машины выходили порознь, но на девятом километре Свердловского шоссе собрались в колонну и двинулись к озеру.
– А может, и не будет никаких ментов, – продолжал нагнетать страсти Болек. – Постреляют нас «речные» на подходе…
– Если страшно, так и скажи, – поддел его Ефим.
– Когда будет страшно, тогда и скажу. А пока только опасения… На душе неспокойно…
Плохое предчувствие было не только у него, и уж лучше бы оно обмануло. Но на полпути к озеру колонна из пяти машин напоролась на засаду. И это были менты…
Их было много, и действовали они грамотно. Подпилив дерево, свалили его перед головной машиной, перегородив дорогу. А вторая сосна отсекла путь отступления. Ефим не мог слышать, как зашумели кусты и затрещали ветки, но увидел одетых в камуфляж омоновцев, которые неслись к их машине.
Менты не стреляли, но в остальном действовали жестко. Сильные руки выдернули Ефима из машины, ткнули носом в дорожную пыль. Затем ему пересчитали ребра – сначала ногами, со зла, затем руками, в поисках запретных предметов.
– Пустой! Нет ничего! – разочарованно сказал кто-то.
– В машине что?
– Тоже ничего…
– Стволы, наркота?
– Да нет же ничего!
– Давай в автобус всех!
Ефиму приходилось ездить в автобусе, но никогда еще он не путешествовал в нем в качестве ковровой дорожки. После долгого и болезненного пути к машине он оказался на полу между сиденьями, вповалку с ним оказались и все остальные. В том числе и Телегин. Болек попробовал было возмутиться, но грузный омоновец молча сел ему на голову, и тот замолчал.
Их «сгрузили» во внутреннем дворе городского УВД, где в подвальном этаже здания находился тюремный изолятор. И прежде чем развести по камерам, дали возможность немного отдышаться. Вряд ли это было сделано из благих побуждений, скорее всего, произошла какая-то заминка, но так или иначе Ефим смог перевести дух. Особенно счастлив был Болек, который после общения с омоновским задом больше всех нуждался в свежем воздухе. Дышал он жадно, но при этом его трудно было назвать растерянным и подавленным. Он хорохорился и здесь.
– Как настроение? – воспользовавшись моментом, спросил он у Ефима.
Ему действительно интересно было знать, в каком состоянии духа он находится. Похоже, он не особо верил в его моральную устойчивость.
– Лучше, чем у тебя, – ехидно усмехнулся Ефим.
– Смотри, менты прессовать будут, не расколись.
Ефим с достоинством промолчал; дескать, и сам прекрасно знает, как ему вести себя на допросе.
Омоновцы получили приказ и снова взялись за братву. Парней уводили по три-четыре человека, и вскоре на площадке остался только один Ефим.
– А с этим что делать? – кивком показав на него, спросил милицейский майор в фуражке с красным околышем. – Мест больше нет.
– Утрясем и утрамбуем…
Ефим и не надеялся на комфортные условия, и ничего бы не сказал, если б его бросили в переполненную камеру к своим. Но его швырнули в тюремное помещение к арестантам из враждебного рода-племени. Он обомлел, увидев перед собой физиономию Макара. На нарах, рядом с ним, сидели внушительного вида парни, одного из которых Ефим видел возле кладбища в толпе «речных».
