Евгений Монах - Смотрю на мир глазами волка
— Так отчислись, и все дела! Генрих же бросил юридический. И ничего, — посоветовал Серый.
— Не выгорит. Характера не хватит, — вяло махнул рукой Жора. — Привык плыть по течению. Видно, придется волочь свой крест. Ну, да и черт с ним!
Назад ехали в обратном порядке. Артист с Серым, а я с Дантистом — нам оказалось по пути.
— Гуд бай! — крикнул Жора, перекрывая рев мотора, на развилке дорог и свернул, налево.
«Налево пойдешь — богатство найдешь; направо пойдешь — любовь найдешь; прямо пойдешь — смерть найдешь», почему-то вспомнилась мне надпись на валуне древней русской сказки.
Мне стало весело: «Не знаю, как насчет права-лева, а прямо — верная смерть — девятиэтажка стоит. На скорости вмиг расшибешься!» — подумал я, катя по правой дороге.
Вспомнилась Тамара:
— Хорошо бы предсказание о правой сбылось!
— Что ты сказал? — не понял Дантист.
— Ничего! Проехали! — засмеялся я и дал полный газ.
— Тормозни здесь, — попросил попутчик через некоторое время.
— Ну, бывай, Джонни! Завтра по-новой играть придешь?
— Непременно!
— Не советую… Повадился кувшин по воду ходить… Ну, как знаешь. Хозяин — барин.
— Да, а почему у брательника Артиста заграничное имя?
— В натуре-то, он Геннадий. Просто ему в кайф, когда его Генрихом зовут. Ничего парняга. Но не пофартило ему в жизни. Если б не турнули с третьего курса, сейчас юристом бы зажигал, а не баранку крутил!
— А что так?
— Точно не знаю. Какая-то история с однокурсницей… Кажется, даже уголовное дело завели. Но родичи-профессора отмазали. Ну, бывай! И лучше больше не играй, Джонни!
— Ладушки! Бай-бай!
5Какое-то странно-неприятное ощущение, будто скользкий холодный зверек забрался в мою душу, шевелится там, перебирает лапками мысли, желания, а ты с тоскливой безнадежностью ждешь, что он сейчас отыщет что-нибудь интересное для себя и вонзит в «это» остренькие зубки.
Я с надеждой взглянул на книжку Агаты Кристи, но она была уже прочитана и не могла отвлечь от глупого шизоидного состояния.
«Предчувствие шевелится, — вяло подумалось мне. — Опять продуюсь, наверно. Азарт!..»
Мне пришел на память любимый книжный герой — профессиональный игрок Джек Гемлин Брет Гарта.
«Основное, — говорил тот, — быть равнодушно-спокойным во время партии. Ни в коем случае не повышать ставки, уметь вовремя остановиться…»
Я резко поднялся с кресла — жребий брошен — и подошел к маминому письменному столу. Выдвинул верхний ящик, никогда не запиравшийся. Бумажник лежал на виду, даже искать не понадобилось. В нем обнаружил пять десяток, сберкнижку и собственную фотографию в детском возрасте. Из-за этого фото чуть было не отказался от затеи и не засунул все обратно на место.
Но, подумав, деньги я все же забрал, выскочил на улицу. Настроение заметно поднялось.
Холодный зверек в душе почти затих, чего-то выжидая, мерзкая бестия!
— Ничего! Все будет ладушки! Пять червонцев — это сильный актив! — шепнул я сам себе, убыстряя шаги к парку.
Артист уже сидел в своей излюбленной позе — нога на ногу. Под его опухшими глазами образовались болезненные черные круги — не слишком большая дань за вчерашнее усиленное веселье.
Доброжелательно кивнув мне, он лениво выплюнул сигарету и вынул колоду карт:
— Ставка?
— Червонец.
Артист удовлетворенно хмыкнул и, дав мне сдвинуть колоду, раздал карты.
— Бура! — облизнув невольно пересохшие губы, заявил я и выложил перед Жорой тройню старших козырей.
— Повысим? Удачу надо хватать за попочку! Ей, как женщине, это очень по вкусу! — ухмыльнулся Артист.
Ставка удвоилась, затем утроилась.
— Как плебеи по мелочам размениваемся! — пренебрежительно скривил тонкие губы Жора. — Давай, как серьезные деловые — ва-банк! Кто не рискует, тот шампанского не пьет!
И на отполированные временем доски скамейки веером легли четыре банкноты по полсотни рублей.
Я с досадой почувствовал, что на лбу выступила испарина, по всему телу пробежала горячая, а следом ледяная волна.
— Лады! — проглотив застрявший комок, предательски дрогнув голосом, согласился я. — Давай на все. Пан, или пропал!
Я очень медленно, чтоб не спугнуть удачу, раздвинул розданные Жорой карты. И облегченно перевел дух.
— Моя партия! — сдерживая ликование, я выложил перед Артистом самую мощную «молодку» из туза, десятки и короля треф.
— Молоток, Джонни! Но есть у тебя маленький недостаток — говорить гоп, пока не перепрыгнул! — широко осклабился Артист и смачно шлепнул передо мной свои карты. Три туза в паре с козырным. — Московская бура, небьющаяся даже козырями.
Со смешанным чувством нереальности происходящего, опустошенности и боли наблюдал я, как Жора нарочито-небрежно складывает купюры и кладет к себе в карман.
— Что это, Джонни, у тебя морда вытянулась? — захохотал Артист, насмешливым взглядом изучая мою физиономию.
— Ну, ладно! — выдохнул я, стараясь, чтоб голос звучал бодро. — Пора мне. Прощай, Жора!
Я поднялся на ватных ногах со скамьи и сделал несколько шагов по аллее.
— Постой-ка, Джонни! А завтра придешь?
— Нет, пожалуй… Нет.
Артист прищурил серые глаза, губы его скривила снисходительная усмешка:
— Погодь, Джонни. Сядь. Побазарим давай.
Я послушно вернулся на скамейку. Домой идти совсем не хотелось. Предстояло нелегкое объяснение с матерью по поводу опустевших копилки и бумажника.
— Где капусту взял? У мамаши учительницы надыбал?
Я нахмурился, ощущая, как привычно-крепко сжимаются кулаки и напрягается тело. Жора был один и выхлестнуть его труда не представляло.
— Не нервничай, Джонни! И можешь не отвечать. Все и так ясно, — Артист, страхуясь, отодвинулся от меня и, будто ненароком, сунул руку в карман, где у него лежал пружинный нож.
— Не крал я, а только на время взял, — буркнул я.
— Ага. Ясно. Каким же манером собираешься возвращать?
— Жорик, не суй нос не в свое дело! Это моя проблема!
— Хочу тебе помочь, чудак-человек! И не гляди на меня волком!
— Я не нуждаюсь в акте благотворительности, Жора-филантроп!
— Речь вовсе не о благотворительности! И я не филантроп. И никогда им не стану — слишком не верю в людскую благодарность. Ведь человек по сути своей — неблагодарное животное. Не согласен? — Артист, криво ухмыляясь, глядел на меня, как на одного из представителей животного мира.
— Нет. А благодарность детей к родителям?
— Пальцем в небо попал! Это же не благодарность, а банальный животный инстинкт, зов крови! Не будь таким наивным!
— Не знаю…
Глаза Жоры насмешливо сузились. Они словно говорили:
— Младенец! Как смеешь сомневаться в общепризнанных истинах?!
— И что за помощь хочешь предложить? — деланно-равнодушно поинтересовался я.
— Материальную помощь не жди. Дураки давно вымерли. Могу лишь дать дельный совет, как раздобыть столь необходимые тебе дензнаки.
Я, почему-то наивно ожидавший, что Жора предложит мне по-братски взаймы, разочарованно отвернулся.
— Ну и как, любопытно?
— Очень даже просто! Надеюсь, тебе знакомо понятие — экспроприация экспроприаторов?.. Грубо выражаясь, выхожу один я на дорогу… Все на бочку и живей!
— Грабеж? — я не очень удивился. — Ты шутишь, Жора?
— Да? — лицо Артиста стало серьезным. — Ничуть! Так что решайся, будь мужиком! Или тебя смущает такое детско-наивное понятие, как мораль?! Не смеши, браток! Кто придумал это словечко? Слабые и никчемные людишки. Ничтожества, для которых предел мечтаний — домашние шлепанцы, телевизор и теплая баба под боком! И эти животинки изобрели мораль, чтобы превратить сильных личностей в таких же тупо послушных скотин, как они. В стадо! А что мешает нам, сильным личностям, создать собственную Мораль? Мертвый лист отпадает, чтобы не мешать живому, слабый обязан уступать место сильному, трусливый — смелому! Разве это не истинная Мораль? И ее придумала сама Природа, а не человечишки! Что молчишь, Джонни?
— Сказать правду, я над этим никогда не задумывался. Но как так — хватать человека без причины и… экспроприировать?
— Тебя тормозит подобная чушь? Не будь дешевым чистоплюем! И запомни: нет на свете человека без греха! Каждый принес горе кому-то! А за все надо платить! И мы — те Черные Ангелы, взимающие долги! Добрые, кстати, так как будем наказывать быдло лишь материально, оставляя им их никчемную жизнь!..Да и нет у тебя, браток, другого выхода из финансовой ямы! Ну, по рукам?
Я вяло ответил на рукопожатие.
— Джонни! Я с самого качала понял, что на тебя положиться можно! От судьбы не уйдешь — ты хищник, а не овца! Я это с первой встречи просек!
…Я торопливо шел по направлению к своему дому. Четко печатали по мостовой каучуковые подошвы. Прохожих не было. Людишки-плебеи давно устроились перед телевизорами или с газетами в руках в своих квартирах-норах.
