А. Шантарский - Не бойся
— Идиот! — прикрикнул на сторожа Павел.
— Откуда мне было знать, что он и есть…
— Запомни! — перебил его Сутулый. — Молчание — золото. А если еще раз перед делом нажрешься, мы лишим тебя доли.
— Больше такого не повторится, — ударил себя в грудь пьяный сторож.
— А ты чего встал, словно посторонний наблюдатель! — перекинул свой гнев Герасимов на Гарика. — Сделай ему укол, — кивнул он на лежащего без сознания мужчину. — А то очухается в самый неподходящий момент. Лишние хлопоты.
Игорь выдернул из бокового кармана резиновый жгут, закатал челночнику рукав рубашки, перетянул руку повыше локтя, извлек из нагрудного кармана приготовленный еще на вокзале шприц, снял предохранительный колпачок с иглы и проткнул взбухшую вену.
— Все, — сказал он через несколько секунд. — Гарантия на пятнадцать минут.
Сутулый взвалил донора себе на плечо и направился к входу в крематорий, бросив на ходу мужикам:
— А вы помогите женщине отнести чемоданчик и аппарат для наркоза.
Аппарат входил в комплект медицинского оборудования машины «скорой помощи».
Тело несчастного вытянулось на железном стеллаже, заправленном белой простыней. На его лицо была надета маска, от которой отходили два шланга к баллончикам с кислородом и закисью азота. На нем не было никакой одежды, его подготовили к хирургической операции. Казакова стояла со скальпелем в дрожащей руке. Она не могла решиться на то, ради чего они все собрались.
— Режь! — приказал Сутулый.
— Не могу! — На глазах у нее выступили слезы.
— Ты же хирург, — уже спокойно произнес Павел, решив избрать другую тактику. Он давно понял, что вся преступная затея держится на нем.
— Все равно не могу. — Люба выронила скальпель и зарыдала.
— Другой скальпель есть? — спросил Герасимов у Гарика.
Врач «скорой помощи» порылся в чемоданчике с инструментами и достал другой скальпель. Он молча протянул его Сутулому.
— Где резать? — поинтересовался тот.
— Ты не сможешь, — сказала женщина сквозь всхлипывания.
— Тогда не тяни! — вновь повысил голос Павел. — Неужели не понимаешь, что обратной дороги нет, а затяжка времени равносильна тюрьме! — Резкий тон Сутулого подействовал на Казакову. Женщина выпрямилась и опять взялась за скальпель. Рука ее уже не дрожала. Она уверенно произвела вертикальный разрез с правого бока брюшной полости… Все, затаив дыхание, смотрели, как Люба извлекает почку. Она внимательно рассмотрела ее на свету. Почка была розовой, с гладкой поверхностью и нормальных размеров.
— Ну как? Годится? — поинтересовался Герасимов.
— Внешне ничего, лишь бы совместим был, — коротко ответила Казакова. Она через сосуды заполнила почку спецконсервантом и наложила на них зажимы. Затем поместила орган в специальный целлофановый пакет, заполненный тоже консервантом, а уже этот пакет поместила в другой пакет, также заполненный консервантом. Затем она опустила почку в термос со льдом и закрыла его.
— Скоро, что ли? — подал голос протрезвевший сторож. Его подташнивало, и он с трудом сдерживался.
— Заткнись! — прикрикнул на него Сутулый. — Не до тебя.
— Приготовь шприц, — попросила Люба мужа. Гарик отколол кончик ампулы и набрал содержимое в шприц.
— Достаточно? — поинтересовался он у супруги, которая уже поставила термос в чемоданчик и складывала туда инструменты.
— Вполне. Введи в вену.
Игорь вновь перетянул руку жгутом и сделал челночнику укол. Через короткий промежуток времени тот пару раз дернулся, выгнувшись всем телом, и затих. Гарик перекрыл подачу закиси азота и кислорода и снял с него маску.
Герасимов посмотрел на женщину.
— Что с ним?
— У него произошло сокращение мышцы сердца, — пояснила Люба. — И он умер.
— Я надеюсь, у тебя хватит ума замести следы? — обратился Сутулый к сторожу крематория.
— Через полчаса все будет блестеть, — заверил Сергей. — Только перенесите мне тело вон на тот стеллаж, — попросил он. — Одному не справиться. — Он брезговал прикасаться к покойному и поэтому лукавил.
Павел накрыл труп простыней, и они с Гариком молча перенесли его на стеллаж рядом с камерой сгорания.
Сутулый уже тронул машину «скорой помощи» с места, когда заговорила рация.
— Где пропадаете, черт вас дери? — интересовался недовольный голос диспетчера.
— Шину прокололи, — оправдывался Сутулый. — Запаски нет, пришлось монтировать на дороге.
— Примите вызов, — уже беззлобно пробурчал диспетчер и продиктовал адрес. Потом от себя добавил: — Совсем перестали выделять средства на техническое оснащение, а из-за этого, между прочим, гибнут ни в чем не повинные люди.
Двигатель урчал на повышенных оборотах. Сутулый выжимал из машины все, на что та была только способна. Машина мчалась по пустынным улицам ночного города с пронзительным воем сирены, отпугивая бездомных собак. Перед въездом на территорию первой городской больницы Павел отключил сирену и остановился перед входом в отделение гемодиализа.
— Я позвоню, — сказала Люба и вышла из машины, прихватив с собой чемоданчик.
— Наконец-то, — услышала она голос профессора, который ждал ее у входа.
— Абрам Семенович? Ты даже не представляешь, как я рада, что ты уже здесь. Одна я сошла бы с ума. Ты сам, пожалуйста, проведи тесты на совместимость. Я с ног валюсь. — И она передала ему чемоданчик.
Почка несчастного челночника оказалась несовместимой по биологическим параметрам с тканями реципиента.
Не единожды пришлось Любе выезжать в крематорий, чтобы подобрать совместимый орган. Печи крематория работали по ночам, а нужного донора все не было. Только на шестой раз тесты дали положительный результат.
Люба бросила взгляд на часы, которые показывали начало второго. Казакова поднялась, налила в кружку горячего чая, который недавно вскипятила, положила туда три ложки сахара и бросила несколько таблеток снотворного. Тщательно размешала содержимое, взяла кружку и вышла из кабинета. Она направилась к дежурной медсестре.
— Варвара Степановна, я вам горяченького чайку принесла. — И она протянула кружку пожилой женщине.
— Спасибо, дочка, — поблагодарила ничего не подозревающая медсестра. — Дай бог тебе доброго здоровья.
Казакову аж передернуло. Если бы ее обругали, она бы чувствовала себя куда лучше. Однако, пересилив себя, она изобразила на лице приветливую улыбку и ответила:
— Не за что и благодарить, Варвара Степановна.
— Не скажи, — возразила медсестра. — Внимание нынче дорого стоит, да сахарок в дефиците, — добавила она, отхлебнув чай.
— Как чувствуют себя больные? — перевела Люба разговор на другую тему.
— Спят, тяжелых нет.
— Давно проверяли?
— И пяти минут не прошло, как вернулась. Да ты не беспокойся, можешь поспать в своем кабинете, если что, так я разбужу, — предложила Любе сердобольная женщина.
— Не хочется, я выспалась перед дежурством. Пойду пройдусь по палатам, а вы можете поспать, одна справлюсь.
— Старая стала, который год уже бессонница мучает, — сказала Варвара Степановна и зевнула. — Вот тебе раз, — удивилась она. — Никак сглазила.
— Отдыхайте, — подбодрила ее улыбкой Люба и вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.
— Я подготовил клиента к операции. — Для общения с Казаковой Элькин избрал деловой тон. — Ты сможешь мне ассистировать?
— Разумеется, — ответила Люба.
Хирургическая операция по замене органа прошла удачно, и клиент уже лежал в отдельной палате с новой почкой. Элькин и Казакова прошли в кабинет заведующего. Семен Абрамович налил из литрового термоса две чашечки горячего кофе и одну из них подал Любе.
— Ну как ты? — спросил он.
— Самой не верится, но жива. — И она вымученно улыбнулась.
— Это ты хорошо придумала с усыплением Варвары Степановны, — похвалил ее Абрам Семенович, сделав глоток кофе. — Но оставлять отделение без присмотра нельзя, всякое может произойти.
— Что мне оставалось делать? — пожала плечами Казакова. — А в общем-то неплохо, что ты пришел пораньше.
— А самое главное вовремя, больному из четырнадцатой палаты стало плохо.
— Это слабое звено в цепочке! — Люба задумалась. — Не хотелось бы вовлекать в дело постороннего человека.
— Да и опасно. Это перед тобой я откровенничал, потому что изливал, можно, сказать, свои фантазии. Но теперь они превратились в реальность. Придется мне самому заглядывать по ночам в отделение, чтобы в нужный момент мое появление здесь не показалось подозрительным.
— И еще неплохо в мое дежурство ставить молоденькую медсестру, которая не прочь отпроситься. Не могу же я постоянно усыплять Варвару Степановну. Человеку, страдающему многие годы бессонницей, покажется странным, что именно во время моего ночного дежурства у нее глаза слипаются.
