Елена Гладышева - Ловушка для ангела
Он оказался не лохом: шиковал на её деньги и упросил Людмилу купить ему жильё на Тверской. Та конечно расстаралась и оттяпала с помощью своего риелтора неплохую квартиру у пожилого хозяина, который в полуобморочном состоянии переехал в её психушку.
Она немало потратилась на ремонт прибранных к её рукам квадратных метров, дорого обставила их, а через некоторое время, открыв дверь своим ключом, обнаружила там своего возлюбленного стриптизёра в кровати с какой — то молоденькой вокзальной шлюхой.
У Людмилы Григорьевны поплыло в глазах и резко перехватило горло.
— Урою! — всё, что она тогда смогла вымолвить, на сильных эмоциях.
Потом, пребывая в растрёпанных чувствах, но подсчитав во сколько ей обошлись нежные чувства, она опять дома проплакала весь вечер.
На утро вместе с ключами от квартиры ей пришла ответочка «Подавись!» и до вечера Людмила Григорьевна, с улыбкой лишённой смысла, раздавала всем по заслугам. Она ещё некоторое время продолжала в том же духе, чтобы не испортить о себе впечатление. Наконец ей вдруг захотелось почитать и она открыла душещипательный роман про одну из сильнейших любовных драм и плакала над ним ещё два вечера. Особо она рыдала над тем трагическим моментом, где раскрылся обман старого мужа его молодой женой, которую тот обожал и боготворил.
На следующий вечер она вдруг вспомнила про, совсем забытого ею в суматохе чувств, главврача и решила осчастливить его. И на время успокоилась, благодаря подмешенному им ей в вино проверенному средству.
Потом Людмиле Григорьевне приглянулся один депутат — несколько потрёпанный экземпляр мужского пола, который с удовольствием отдыхал с ней от своей семьи. И целую неделю она опять колотилась в страстях! Но вскоре, своей протокольной мордой, несколько попорченной житейскими бурями, он стал вызывать у неё бурный и продолжительный смех.
Тогда Людмила Григорьевна, поняв, что шашни с депутатом — это не её, молниеносно поссорилась со своим статусным любовником, обидев его простуженный нос утверждением, что сопли — это отторжение мозга его организмом.
Затем она покончила с постоянными метаморфозами и с головой ушла в косметические процедуры. Но читать продолжала, правда уже значительно реже и с выбором.
21
Теперь, всячески игнорируя Вадима и стараясь чем — либо заполнить оставляемый им после себя вакуум, Лариса почти не вылезала от соседки Юльки. Та не возражала и Ларисе было достаточно её молчаливого согласия.
А, когда Юлька с семьёй на две недели уехала отдыхать в Египет, Ларисе опять стало так тоскливо, что она была готова завыть, задрав голову на полную луну. Конечно, ей следовало бы поехать вместе с ними, как они и приглашали, но Людмила Григорьевна пока не рекомендовала ей менять климат. И Лариса её послушалась. Может потому, что ей хотелось покоя, а поездка — это опять сплошные хлопоты. Но одиночество оказалось куда хуже.
Сейчас, перед Танюшиным днём рождения, соскучившаяся по подруге, Лариса больше мешала, чем помогала Юле. И чуть не убила Танюшку. Как мило это было с её стороны!
— Откуда у меня такая агрессия? — Лариса в отчаянии зажмурилась. Через секунду открыв глаза, она вновь увидела светлую, уютную кухню и притихшую на руках отца Танюшку и почувствовала, что у девочки только что чуть не остановилось сердце.
— Юль, я, правда, на тебя плохо смотрю? — спросила Лариса как можно мягче, когда Александр унёс притихшую дочь в комнату.
— Ну что ты? — вздрогнула Юлька. — Просто ты всегда такая грустная. Да ладно, давай не будем говорить о ерунде.
Разрезав коржи пополам, Юлька смазала их прослойками из крема и варенья. Сверху полила торт шоколадным кремом. В одном углу торта она сделала съедобные цветочки, а посередине написала кремом «Танюше 5 лет». И отправила торт в холодильник до завтра.
А Лариса сильно расстроилась из — за Танюшкиной выходки и её возможных последствий. И поспешила уйти. Дома было тоскливо. Вадим как обычно где — то задерживался и на её глаза навернулись слёзы. Лариса включила в ванной свет и машинально глянула на себя в зеркало.
— Какая же я дрянь! — сказала она своему отражению.
Зеркало с шумом треснуло.
Лариса едва устояла на ногах! Сколько времени она смотрела на, похожую на молнию, трещину, она не помнила.
— А ведь Танюшка права: я никого не люблю, кроме себя. Даже ребёнок заметил. А устами младенца глаголет истина!
От этой философской мысли Ларисе стало страшно. А ведь бабушка её предупреждала, что так оно и будет, если у неё зачернеет душа. Попереживав, она решила перехитрить своё коварство и утром зашла в «ювелирный». Там опять был наплыв нервных покупателей и их мысли зароились в её мозгу. Включив в голове всё ту же песенку, где летал снег и, несколько заблокировав этим свой мозг, она протиснулась к витрине, где когда — то лежали её любимые золотые серьги с небольшими камушками лазурита. Они были на месте, словно знали, что Лариса когда — то придёт за ними.
Лариса сухо поздоровалась со знакомой продавщицей, которой к счастью было не до разговоров, и купила в подарок Танюше заветные серьги. Дома она сделала из них оберег для девочки. Она начитывала его трижды, зная, что число три магическое и помня, что, к сожалению, у каждой защиты есть предел насыщения.
Вечером Лариса сама проколола Танюше ушки так, что та не успела даже ойкнуть и вдела в них серьги.
Уже изрядно подвыпивший с гостями Александр хотел было что — то громко возразить, но сконфуженно заткнулся под жёстким взглядом Ларисы.
— А почему бы и нет? — снизошёл он после неловкой паузы и даже выдавил из себя подобие улыбки.
Юлька тоже, хотя и с некоторым сомнением, согласно кивнула, чтобы не создавать прецедента.
Конечно, не бедная Лариса могла позволить себе подарить такую дорогую вещь. А, если ещё и от души, то, действительно: «Почему бы и нет?».
Довольная Татьяна выскользнула из Ларисиных рук и, подбежав к зеркалу, долго крутила головой по сторонам, что бы серёжки сверкали. И даже дала потрогать серьги своим восхищённым подружкам. Танюшка была в восторге! Она тут же простила тёте Ларисе все свои страхи и опасения.
— Осторожно, ушки не оторвите, — вступился за Танюшку кто — то из взрослых гостей.
— Ничего, именинницу положено за ушки тянуть, — резюмировала Танина бабушка.
Лариса облегчённо вздохнула.
22
Первый рабочий день после двух недельных, отчаянно пропитых Новогодних каникул не зря был выбран пиком операции. Магический негатив пятницы тринадцатого вообще трудно переоценить. Вплеснувшаяся в огромный человеческий мир тёмная энергия, вызванная крупными и мелкими неприятностями, наложенными на мистицизм числа, входит в общее подсознание и стремительно порождает небольшие коллапсы, быстро переходящие в катаклизмы. Эта чернота, как магнит притягивает к себе преступников и преступления. Ближе к вечеру звереют природа и животные, а люди часто бывают не в себе. И они становятся уязвимыми. И тут возможны любые комбинации событий и фактов. И приближающуюся ночь никак нельзя было назвать скучной.
Да и накопившиеся за время каникул и специально подброшенные рабочие дела и трудно разрешимые проблемы обязательно должны были задержать трудоголика Темникова на работе до позднего вечера.
— И ещё, для работы мне нужна моя ассистентка — Кошкина Валентина, — корректировал Пейков план своих дальнейших действий с Людмилой Григорьевной накануне Нового года. — Лучше всего было бы устроить её секретарём к Темникову. И пусть Станислав Кузьмич порекомендует её сам.
На другой день секретарша Темникова — симпатяшка Ниночка была замечена в кабинете своего отсутствующего начальника в связях с шофёром, порочащих честь и достоинство лично её, а заодно и фирмы и немедленно уволена с работы.
Ниночка вся кипела в душе, но понимая, что она далеко не святая, решила промолчать.
И освободившееся место секретаря — референта заняла Валентина Кошкина, так визуально выгодно отличавшаяся от потаскушки Ниночки.
Затем Пейков приёмом слипера закодировал Дмитрия Антоновича на «шаг в окно» по получении им кодового слова смерти.
Этот метод был разработан ещё в Советские времена. Артёму даже посчастливилось поработать в одном Цековском санатории и на практике применить этот метод к некоторым, непозволительно много знавшим, работникам аппарата.
Но те были престарелые и одряхлевшие, почти выжившие из ума, организмы. А сейчас перед ним был достаточно здоровый и неглупый индивид. И, чтобы не случилось осечки, Валентина подмешала ему в чай дозу новейшего наркотика для спортсменов. Он должен был создать некую эйфорию, созвучную заданности момента и ещё был не подвластен современному допинг — контролю.
