А. Шантарский - Не бойся
В дальнейшем вечер протекал спокойно. Инициативу перехватила хозяйка и сама подбирала темы для беседы. Остальные охотно поддерживали ее. Незаметно наступило время прощаться, и Александр, надев на голову форменную фуражку, поблагодарил хозяев за гостеприимство и прекрасный ужин.
— Я отвезу тебя на машине, — сказала Ксюша.
— На улицах города бдительные гаишники, а ты выпила шампанского, — отказался Вершков.
— С тобой не страшно, ты сам милиционер, — возразила молодая женщина.
— Нет! — твердо стоял на своем собеседник. — К тому же на обратной дороге меня не будет рядом с тобой.
— Ну и ходи пешком, раз тебе так нравится!
— Давайте такси вызовем, — предложила Светлана.
— Да тут пешком — рукой подать. Я благодарен за заботу, но, право, не стоит так беспокоиться. До свидания. — И он направился к выходу.
— Провожу его до калитки! — Ксюша выскочила следом.
— Вот стрекоза, — улыбнулась мать.
— У них серьезные отношения? — спросила Люба.
— Да какие там отношения, — отмахнулся Атаман, недовольный сегодняшним вечером.
— А по-моему, девочка влюблена, — высказала свое мнение Светлана. — Просто отец недолюбливает парня, поэтому и не задумывается серьезно о чувствах дочери.
— Только ментов в нашем роду не хватало, — буркнул Алексей. — Он сегодня что-то вынюхивал, задавал каверзные вопросы. Что у него на уме? Кто знает? — Он бросил недобрый взгляд на жену. — А вдруг ему взбредет в голову покопаться в моем прошлом? Что тогда? Или уже забыла, что я в розыске, и успокоилась?
Его раздражение скользило в каждой фразе, в каждом слове.
— Не причинит он тебе зла! — уверенно произнесла Люба.
— Вот это номер! Тебе-то откуда известны такие подробности о намерении малознакомого человека?
Алексей распечатал новую пачку сигарет и закурил. Он очень редко курил в доме, только когда находился в скверном расположении духа.
— Думаю, что я не ошибаюсь, — без всяких объяснений заверила гостья.
— Можно подумать, что ты знала его раньше. Иначе невозможно всерьез относиться к твоим заверениям.
Мужчина выпустил тонкую струйку дыма. Он заметил такую особенность: когда наблюдаешь за медленным полетом дыма, то нервы постепенно успокаиваются.
— Не исключено, — продолжала Люба интриговать хозяев своими ответами.
— В твоих словах много загадок, — не могла не вмешаться в разговор брата и сестры Светлана. — Мы хотим услышать на них ответы.
— К сожалению, я не могу. Это право принадлежит другому. Но ручаюсь, что ждать осталось недолго.
В комнату буквально влетел обычно медлительный Диксон.
— Всем добрый вечер!
— Ну и разнесло тебя, — невольно вырвалось у Казаковой. Он пропустил ее реплику мимо ушей и после приветствия обратился к Алексею:
— Какого дьявола около твоего двора крутится следователь?
— Я же тебе говорил, что моя дочь встречается с ним. Я запретил ей, но она не слушает. — Алексей почувствовал неладное.
— Зачем приглашать его к себе в дом? — продолжал наседать поздний визитер. — Он узнал меня.
— С чего ты взял? Он тебе что-нибудь сказал?
Они вели диалог, понятный только им двоим.
— Нет! Но одарил таким подозрительным взглядом!
— Не вовремя ты заявился. Этому парню палец в рот не клади. До меня он тоже весь вечер докапывался.
Алексей затушил сигарету и поднялся. В этот момент вернулась дочь.
— Твой ушел? — спросил он ее.
— Ушел, — коротко ответила Ксюша.
— Он тебя о чем-нибудь спрашивал?
— Маратом Рафкатовичем интересовался.
— И что? — Отец с трудом сдерживал себя, чтобы не накричать на дочь.
— Сказала, что он твой старый друг.
— Вот видишь! — сказал Диксон. — Я оказался прав.
— Пошли в мой кабинет. Там и поговорим. — И хозяин дома направился к двери.
— Что будем делать? — Марат даже не пытался скрыть своего волнения.
— А что, собственно, страшного произошло? Дело Панина закрыто. А на нас у него ничего нет, кроме разве подозрений.
— Дай-то бог, чтобы ему не взбрело в голову проявить личную инициативу. — Марат не мог сидеть на месте и носился по кабинету. Его медлительность и леность мгновенно исчезли — это был почти прежний Диксон.
— Я одного боюсь, — задумчиво произнес Алексей.
— Чего? — Собеседник остановился, он словно предчувствовал очередную неприятность.
— Он может сделать запрос на меня в родной город.
— Какой смысл, если мы приехали сюда с севера? Даже если и сделает, то на Кожевникова он не найдет компромата. — Друг закурил и наконец-то опустил свое грузное тело в кресло, выпуская дым двумя струйками через нос.
— Он сделает два запроса: на Кожевникова и на Казакова.
Диксон поперхнулся дымом и закашлялся.
— Ему известна твоя старая фамилия?
— Сестра проболталась. — Атаман похлопал друга по спине. — Я, правда, вывернулся, сказал, что у нас разные отцы. Но мне показалось, что он только сделал вид, что поверил.
— Но это означает, что запахло жареным! — Марат протянул руку к столу и затушил сигарету в пепельнице.
— А может быть, мы преждевременно нагоняем на себя страха? — Складки на лбу Алексея проявились особенно отчетливо. — Во-первых, для официального запроса у него нет оснований, во-вторых, он ухлестывает за моей дочерью и вряд ли решится открыто проявить недоверие.
— Все равно мы должны быть начеку, — несколько успокоился Диксон.
— Непременно. И вот еще что: ты ко мне пока не ходи, будем встречаться у Нины.
— Добро!
Гость поднялся.
— А сегодня-то ты зачем приходил? — спросил Алексей.
— Да Панина видел, он просил отсрочку с выплатой.
— Из-за него заварилась такая каша, а у него еще хватает наглости просить отсрочку?!
— В общем-то, я его предупредил, чтоб особо не надеялся на послабление, а теперь, разумеется, вопрос отпал сам собой.
Марат протянул руку, и они распрощались. Алексей вернулся злым и накинулся на дочь:
— О чем еще спрашивал тебя мусор?
— Если будешь кричать, то я не стану тебе отвечать, — проявила характер Ксюша. — Будь добр отзываться о моем знакомом почтительнее. У него, между прочим, имя есть.
— Я сам буду решать, когда, с кем и как разговаривать. Отец задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, а не пререкаться.
— Можешь командовать своими шестерками, я не одна из них. И в таком тоне не намерена продолжать разговор!
Светлана сочла нужным вмешаться:
— Сегодня все уже достаточно взвинчены. Давайте перенесем все вопросы и ответы на завтра.
— Ты слышала, как она отцу отвечает? — перекинулся Алексей на жену. — Заступается за какого-то проходимца! Если не нравится родительский дом, так пусть убирается к своему менту, — разошелся он не на шутку.
— И уйду! — Ксюша демонстративно вышла из комнаты, бросив на ходу: — Вот только соберу вещи!
— Скатертью дорожка! — выкрикнул отец. — Смотри! Как бы возвращаться не пришлось.
— Уже завтра ты пожалеешь о сегодняшнем поступке, — укорила его жена.
— Сама напросилась! — И Алексей тоже вышел из комнаты.
Люба же предпочитала в семейную ссору не вмешиваться.
— Ты к нам надолго? — поинтересовалась Кожевникова у Казаковой, когда они остались одни.
— Завтра уезжаю, вечерним поездом.
— Жаль. Но все равно уже поздно. Твоя комната ждет тебя.
— Хорошо, — кивнула Люба. Но потом добавила: — Ты сильно не переживай, уверена, что все образуется.
— Спасибо, — обернувшись, уже на ходу вымученно улыбнулась Светлана. Она сначала зашла в комнату к дочери, чтобы уговорить ее не принимать поспешных решений. Дочь кидала в чемодан вещи без разбора.
— Нет, мама! Даже не уговаривай!
— Ты не хуже меня знаешь, что последнее время наш отец раздражен, у него что-то не клеится в делах. Он вспылит, накричит, а потом сам жалеет.
— В любом случае сегодняшнюю обиду я ему не прощу!
— В тебе в данную минуту бушуют страсти. А ведь тебе не хуже меня известно, что отец любит нас и все делает для нашего же блага.
— Но раньше он таким не был. — Ксюша хлопнула крышкой чемодана и присела на край кровати.
— Твои слова только подтверждают, что у него неприятности. — Светлана говорила спокойным и ровным голосом, и постепенно он начал оказывать благоприятное воздействие на дочь. — Я очень тебя прошу: разложи вещи по местам и ложись спать. Обещаю, что утром отец отойдет и извинится перед тобой.
— Нужны мне его извинения. — У нее выступили слезы обиды, и она уткнулась в плечо матери.
— Поплачь дочка, поплачь. Сразу и полегчает. — Мать прижала ее голову к своей груди. Ксюша высвободила голову из объятий матери и вытерла слезы.
— Ты прости меня, мама, но я все равно не могу остаться.
