Евгений Монах - Смотрю на мир глазами волка
— Я тебя не ненавижу, а презираю! — высокопарно заявил Арнольд, совсем сбив меня с толку. — За что, хочешь знать? Да за то, что наглый везунок! Сели мы по одинаковой сто второй статье пункт «г», но ты чистым лагерь прошел, а меня в первый же год опустили по беспределу, ни за что. Весь срок ты сыром в масле катался, хавку из столовой шестерки тебе в каптерку носили, а мне даже за общий стол с мужиками сесть запрещено было! Тебе анаша за положняк шла, а для меня простая пачка «Примы» праздником считалась!
— Неплохо информирован, хоть и в разных зонах чалились, — усмехнулся я. — Ну-ну, гони дальше. Интересно даже…
— Не нукай, не запрягал! — почему-то окрысился Арнольд. — И здесь, на воле, опять тот же расклад! Все у тебя в елочку катит, а мне, как в лагере, собой торговать приходится!
— Каждому — свое! — философски заметил я. — А разница между нами существенная. В интеллекте и силе характера. Я, к примеру, и дня бы голубым не прожил. Лучше уж вздернуться! Ты же за бабки каждому подмахивать рад стараться. А про интеллект уж и говорить не приходится…
— Ошибаешься, Монах! — гомик радостно оскалился, вот-вот захохочет!
Нет, в натуре, я совсем перестал его понимать. Либо утратил знание человеческой психологии, либо психология у голубых совсем не человеческая.
— Как раз про умственные способности и побазарим! — продолжал изливаться Арнольд. — У меня масла в чайнике не меньше, чем у тебя! Может, и поболе. По крайней мере, я такую мутку соорудил, что вечному фарту твоему, наконец-то, каюк пришел. От костоломов Черняка тебе не уйти. Ни сховаться, ни отмазаться от них не сможешь! Дураку, согласись, столкнуть вас лбами было бы не под силу…
— Начинаю понимать! — закуривая очередную «родопину», я с интересом взглянул на Арнольда, открывшегося с совершенно неизвестной стороны. — Выходит, ты не чуждаешься восточных забав? Китайская мудрость гласит: лучшее развлечение сидеть на высокой горе и любоваться, как в долине дерутся два тигра… Так что ли? Одно не вкурю. Сапешко-то зачем мне на хвост вешал?
— На этом строился весь расчет! — с наглым видом превосходства, снисходительно пояснил Арнольд. — Я искал какого-нибудь ржавого алкаша, который сразу прибежит к тебе с предупреждением о слежке, чтобы урвать двойную плату. Для этого наведывался в «Полярную звезду». Мне повезло, услыхал, как один пьяный ханыга хвастался знакомством с тобою. Его и вербанул. Дальше все вышло, как и рассчитывал. Ты сразу усилил личную охрану, тем дав основания для беспокойства Черняку, который уже получил цынк о якобы исходившей от тебя угрозе. Узнав, что вы встречались, я понял, время пришло, и утречком отправил хозяина казино туда, куда тебя вскорости спровадят его подручные. Лихо все задумано, согласись?! — Арнольдик явно ликовал, видно, совершенно забыв, что и сам-то находится далеко не в лучшем положении.
— Лихо, лихо, — давя окурок о край хрустальной пепельницы, я, как всегда, не смог удержаться от удачно подвернувшегося каламбура. — Боюсь только, что лихо это для тебя настоящим лихом обернется!
Арнольд подавился улыбкой и отвел забегавшие глаза.
— Я с самого начала знал, что на слово Монаха полагаться глупо! — глухо проговорил он. — Тогда, хоть кончай скорее!
— На кой ты мне нужен? — я смерил его презрительным взглядом. — Сам ведь в курсе, у голубых что-либо отбирать западло по закону. Даже жизнь! Так что убирайся! Не желаю тебя больше видеть в городе. Рви когти, пока я добрый!
— Монах, он же, пидор, нас подставил! — попытался опротестовать мое решение Цыпа.
— Захлопни пасть, Цыпленок! — безжалостно пресек я вредную игру в демократию. — Пусть сматывается. Кстати, отдай мутнорылому ключи от его «волжанки».
Арнольд с посеревшим лицом поднял брошенные ему под ноги ключи с экстравагантным брелком и неуверенно попятился к вешалке, где висел его кожаный плащ. Явно не верил, козел, в мою порядочность, так как ни на секунду не засветил нам свой затылок. Так и вышел из номера, по-рачьи пятясь и даже не поблагодарив. Все-таки неблагодарность людская — самый распространенный порок. Впрочем, какое понятие о вежливости может иметь гомик!
— Монах, неужто ты его так и отпустишь?! — Цыпа порывался броситься вслед за любителем китайских забав. — Я тебя не узнаю!
— Сядь и не рыпайся. Все путем. На вот, расслабься! — я подал ему серебряный портсигар. — И потом, как давний член нашего монашеского ордена, ты бы должен больше доверять Провидению!
На улице громыхнуло так, что на мгновение мне почудилось, будто я оглох.
— Вот и я говорю, — снисходительно повторил я распластавшемуся на ковре телохранителю, вообразившему, по ходу, что мы подверглись обстрелу из гранатомета. — Надо больше доверять Провидению!..
— Что это было? — Цыпа принял вертикальное положение, пряча от меня смущенные глаза.
— Судьба! Или, как сказал бы покойный Арнольд, опять мой вечный фарт!.. Кстати, не забудь стекольщика вызвать. Боюсь, на первом этаже гостиницы все стекла менять придется.
5Ночные улицы Екатеринбурга смахивают на рождественскую елку. Разноцветное сияние витрин и реклам расцвечивало праздничными бликами три наших автомобиля, кативших на малой катафалковой скорости, чтобы не нервировать гаишников, к ночному клубу «Фаворит». Данное заведение являлось дочерней фирмой казино, этаким междусобойчиком, где собирались только свои.
Размещался «Фаворит» в дореволюционном двухэтажном особнячке на улице Котовского. Внешне ничем не выделялся. Такая же, как у соседей, отваливающаяся штукатурка стен, давно не крашенные деревянные наличники окон. Так как на доме отсутствовала даже банальная вывеска, непосвященный человек ни за что не мог предположить за ветхим на вид, покарябанным фасадом наличие обшитых дубом комнат, застеленных толстыми коврами полов и по-купечески дорогой престижной мебели.
За пару кварталов до «объекта» наша автокавалькада свернула на пустырь и остановилась. Место было выбрано удачно. Со всех сторон оно защищалось от любопытных глаз кучами земли. Должно быть, здесь рыли котлован под очередную новостройку.
— Жаль, Василий еще на югах гуляет, — вздохнул Цыпа, гася фары. — Его снайперские способности могли нынче пригодиться.
— Без сомнения, — согласился я. — Брательник твой — редкостный талант. Пишет хоть?
— Телеграммы присылает. Да и то редко. Пьет, наверно, да с бабами кувыркается. Вот и на письма времени нет.
— Ладно, не будь к нему слишком строг, — я повернулся к молчащему на заднем сиденье Виктору. — Ну, действуй, Том! Удачи!
Возглавляемый Томом ударный отряд из десяти наемников бесшумно растворился в ночи.
— Сейчас в «Фаворите» станет весело! — предвкушая, ухмыльнулся Цыпа, ставя «Стечкин» на боевой взвод. — Почему, Евген, мне не разрешил поучаствовать?
— Тебе работенки хватит, — успокоил я. — А Виктору пора привыкать к самостоятельности. Быстрей заматереет.
Сколько ни напрягал слух, никаких подозрительных звуков со стороны особняка не улавливал. Это обнадеживало. Значит, если волыны сейчас и работают, то, скорей всего, наши, снабженные глушителями.
Глянув на «Ролекс», отметил, что с начала акции прошло уже десять минут.
— Пора, Цыпа. Айда с ревизией!
Около самого заведения тоже было тихо. От стены у дверей отделилась тень человека.
— Все срослось, Монах. Путь свободен.
Мы с Цыпой вошли. В просторной прихожей «Фаворита» пахло недавно сгоревшим порохом. В углу раздевалки, наспех прикрытые каким-то тряпьем, аккуратно лежали два тела.
— Кожаные затылки, — пренебрежительно бросил появившийся Том. — Пытались, чайки, оказать сопротивление. Отправил их на Луну.
— Где Паша-Беспредел? Живой?
— Естественно. Как ты заказывал. Ждет в комнате наверху.
В сопровождении Тома и Цыпы я поднялся на второй этаж.
— Всего в доме оказалось девять человек. Двоих в раздевалке не считаю, — информировал по дороге Том. — Всех собрал в баре на первом этаже. Ведут себя пока смирно, но ребята все одно их надежно пасут.
— В баре, это правильно, — одобрил я. — Пусть повеселится братва, пока не решим, что с ними дальше делать.
— А чего тут решать? — подал капризный голос Цыпа. — Лучше перестраховаться… А домишко спалить. Пусть потом менты из пережаренных бифштексов пули выковыривают.
— Цыпа, ты пижонистый мизантроп, — заметил я, берясь за дверную ручку указанной Томом комнаты.
Она была небольшая и явно служила тем же интимным целям, что и номера в моем «Кенте».
Паша-Беспредел понуро сидел на незастеленной софе, охраняемый одним из наших ребят.
Мы устроились в низких креслах за журнальным столиком, а охранник, повинуясь моему знаку, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь.
— Привет, Пашок! Чего невесел? Поминки по Монаху справляешь? — полюбопытствовал я, даря ему ослепительно-доброжелательную улыбку.
