Евгений Монах - Смотрю на мир глазами волка
Олег Сапешко лежал у мутного окна и грустно наблюдал слезящимися глазами за клочковатыми дождевыми облаками, оперативно кучковавшимися в черные грозовые тучи.
Заметив меня, как-то виновато улыбнулся и попытался приподняться на своем ложе.
— Не трепыхайся, дорогой. Тебе это вредно, — я чуть нажал на его плечо, возвращая телр на исходную позицию. — Кто это тебя так неаккуратно?
— Тот же самый… Максим Максимович. На улице возле «Полярной звезды» поджидал. Только я успел ему передать маляву с графиком, как получил укол в грудь. В сердце, гад, метил! Наверно, из жадности на мокрое пошел. Пожалел обещанные поллимона!
— Может быть. Хотя, вряд ли. Скорее всего, решил подчистить свой хвост. Избавиться от единственного свидетеля, знавшего его в лицо… Одно непонятно, почему он тебя не добил? Глупо.
— Струхнул он, дешевка! Дело было прямо на тротуаре, а тут как раз выскочила из-за угла машина с мигалкой. Гад, перо выдернул и ноги в руки. Но это не менты оказались, а случайная «скорая». Она меня и подобрала с обочины.
— Кстати, о ментах. Ты им дал наколку на Макса?
— Чтоб я мусорам помогал?! Да ни в жизнь! За кого меня держишь? Показал, что подвергся нападению неизвестного грабителя.
— Ладушки! Не хипишуй! А то вон твои братья по несчастью начали на нас лишнее внимание обращать. Прислушиваться к базару. Лучше вспомни-ка что-то конкретное по Максиму Максимовичу. Детали какие-нибудь, манеру держаться, особые приметы. Сам просекать должен, надо его поскорее разыскать. Слишком много у меня вопросов к нему накопилось!
— Какие детали, боже мой? — осунувшееся лицо Сапешко приняло плаксивое страдальческое выражение. — У меня кумпол вот-вот расколется! Опохмелиться вы, случайно, не захватили?
— Нет, но не переживай. Я капусту принес, что обещал, — вынув из бумажника «лимон», который всегда был при мне на случай непредвиденных расходов, я сунул денежную пачку под подушку этому недобитому алкашу. — Оскал капитализма и рыночных отношений действует даже на больничной территории. Купи медицинского спирта или няню в ларек зашли. Когда я уйду. А сейчас напряги извилины. Уж постарайся! Вот, к примеру, в первый вечер, когда с Максимом Максимовичем познакомились в баре, он по пьяни ничего лишнего не сболтнул? Вспоминай!
— И нечего даже вспоминать! — Сапешко чуть не хныкал. Было ясно, что все его помыслы крутятся вокруг близко замаячившего долгожданного опохмела. — Да и не пил он вовсе. Коктейль «Кровавая Мэри» заказал, да так и не притронулся. Хотя сразу видать, что законченная пьянь.
— Из чего ты это заключил?
— Одеколон пьет. Я с лету учуял. Опустившийся человечишко, хоть и прилично одет — в кожаное пальто.
— Не обязательно, — я разочарованно вздохнул. — Может, язва желудка у него. Одеколон, говорят, помогает.
Сколько я ни бился, ничего путного Фигаро так и не выудил из своей болящей головушки. Пообещав скоро снова навестить, я, наконец, покинул сразу повеселевшего потерпевшего.
В салоне «волжанки» плотно плавали терпкие клубы анаши.
— Как успехи? — распахивая дверцу, встретил меня вопросом Цыпа.
— Никаких. А ты что, дорвался до халявы? Верни-ка портсигар. Всю машину провонял!
— Ты не так понял, Евген! — Цыпа отдал портсигар и запустил мотор. — Просто пытался перебить запах одеколона.
— Невежа! Это цветочные духи, а не одеколон! — я осекся, буквально потрясенный вдруг возникшим у меня подозрением. — Рвем когти в «Кент»! Нужно срочно кое-что прояснить!
«Волга» взяла с места рывком. Заметив, что Цыпа что-то очень часто стал поглядывать в зеркало заднего вида, я не выдержал и спросил:
— В чем дело? Хвост?
— Не знаю. Возможно, ошибаюсь, но мне показалось, что за нами пытался увязаться «опель-адмирал». У ребят из казино, между прочим, три таких машины. Но на перекрестке отстал. Может, их спугнул наш экскорт — «девятка» с мальчиками?
— У тебя просто нервишки гуляют, — отмахнулся я. — Вряд ли черняковская братва так скоро смогла проведать о смене машины.
Через десяток минут мы уже находились в «Кенте» и поднимались по ковровой дорожке лестницы на второй этаж.
Дверь в восьмой номер, как обычно, была не заперта. По ходу, таким незамысловатым образом хозяин демонстрировал свое гостеприимство.
Арнольд на этот раз зажигал не в розовом неглиже, а в темно-синих джутовых брюках и такой же рубашке навыпуск. На ногах красовались фасонистые туфли под крокодила. Гей-мальчик развлекался с игровой приставкой «Денди», подключенной к телевизору.
— Какой приятный сюрприз! — радостно всплеснул он руками. — Сразу два клиента! И каких! Хозяин со своим главным помощником! Желаете одновременно? Вертолетиком?
— Ты не ошибся. Мы наведались, чтобы доставить тебе целую гамму острых ощущений. Но совсем другим способом! — я прошел к окну, отрезав последнюю, хоть и весьма призрачную, возможность для Арнольда уйти от предстоящего разговора по душам. — Тебе не повезло. Сапешко жив. Сиди смирно, Максим Максимович! Умей проигрывать достойно!
С густо накрашенных губ Арнольда медленно сползла угодливая улыбка, и ее место тут же занял злобный оскал.
— Все-таки ты везунок, Монах! Даже перед смертью тебе фарт катит!
Сообразительный Цыпа, вмиг вкурив, что почем, защелкнул дверь и подошел вплотную к Арнольду.
— Не дергайся, дорогуша! — проворковал он, принимаясь за его тщательный шмон. — Если, конечно, хочешь и на мраморном столе смотреться привлекательно, без уродливых кровоподтеков. Авось, тебе еще и повезет — соблазнишь сторожей морга. Они же все маньяки-извращенцы! Хе-хе!
Очень довольный проявленным сомнительным остроумием, Цыпа быстро закончил обыск, выудив у своего клиента из заднего кармана брюк пружинный нож. Нажав на кнопку, выщелкнул длинное узкое лезвие, похожее на жало стилета.
— Евген, наверняка вот этим самым кнопарем Фигаро подколот! — Цыпа явно претендовал на мою похвалу за сообразительность.
— Не только Фигаро! — я не сдержал усмешки, наблюдая удивление на лице телохранителя. — На нем также кровь владельца казино Черняка! Верно, Арнольд?
Тот продолжал молча сидеть в кресле, пустым безжизненным взглядом уставившись на экран телевизора, где появилась английская надпись, означавшая конец игры.
— Сами решайте свои ребусы. Говорить я не буду. Смысла нет. Но и вы недолго меня переживете! — Арнольд весь напрягся, увидев занесенный для удара цыпин кулак.
— Будешь! Еще как будешь! Запоешь, как миленький! — Цыпа глянул на меня, ожидая разрешения приступить к привычной работе с заартачившимся клиентом.
Я отрицательно покачал головой.
— Погоди, Цыпленок! Мы же интеллигентные люди, а не мясники! Попробуем договориться. Слушай сюда, Арнольдик! Я сейчас расскажу, как вижу, эту историю. Если в чем-нибудь ошибусь, поправишь. Всего-то и делов. Зато, обещаю, умрешь быстро, без лишних мучений. Ладушки?.. Даю десять секунд. Время пошло!
Я отвернулся к окну. На улице опять моросил нудный дождь. Не люблю эту осеннюю слякоть. Нет, чтобы после лета сразу пришла зима! Печально, но, по ходу, даже в природе нет совершенства…
Так как время истекло, а Арнольд упрямо продолжал изображать героя, я уже хотел было дать знак Цыпе, но тут мое внимание привлекли два механика в комбинезонах, деятельно копавшихся в моторе белой «волжанки». Обвел взглядом всю автостоянку. Сомнений больше не осталось. Среди скопища машин другой «Волги» белого цвета не было.
Механики, уже закончив работу, аккуратно захлопнули капот и вышли на проезжую часть. Рядом тут же притормозил, забирая их, «опель-адмирал».
Я закурил и повернулся к Арнольду.
— Отдаю должное твоему мужеству. Поэтому предлагаю новые условия. Если будешь до конца откровенен, я тебя отпущу на все четыре. Живым.
Арнольд вскинул на меня изумленные глаза. Но слабая надежда тут же погасла и сменилась недоверчивостью.
— А-а, просек! — губы его судорожно скривила диковатая усмешка. — Ты меня отпустишь, а Цыпа сделает все остальное. И ты якобы не при делах!
— По себе меряешь, Арнольдик! Если что обещаю, то обещаю от имени всех своих людей. Повторяю для скудоумных: мы гарантируем, что уйдешь отсюда невредимым и никто из мальчиков за тобой не пойдет!
— Ладно! — в голосе Арнольда звучала решимость отчаянья. — Будем считать, что я поверил. Спрашивай!
— За что, любопытно, ты меня так ненавидишь? Гомиком делал тебя не я. Насильно работу в «Кенте» не навязывал, гонорары почти не обстригал, даже услугами твоими голубыми не пользовался! Давай, поясни.
— Я тебя не ненавижу, а презираю! — высокопарно заявил Арнольд, совсем сбив меня с толку. — За что, хочешь знать? Да за то, что наглый везунок! Сели мы по одинаковой сто второй статье пункт «г», но ты чистым лагерь прошел, а меня в первый же год опустили по беспределу, ни за что. Весь срок ты сыром в масле катался, хавку из столовой шестерки тебе в каптерку носили, а мне даже за общий стол с мужиками сесть запрещено было! Тебе анаша за положняк шла, а для меня простая пачка «Примы» праздником считалась!
