Сергей Волошин - Бойцовые псы
Седов заметил, что тамада продолжает смотреть на него, будто боясь оторваться. И сразу отводит глаза, едва они встречаются взглядами.
Подозревает или что-то знает? — подумал Александр Петрович.
— Ты всё правильно говоришь, дорогой, — махнул рукой в сторону Лёхи тамада. — Сейчас поговорим о более существенном. О координации наших усилий.
— А с чего вы решили, будто убийства милиционеров и бизнесменов — дело одних рук? — спросил милицейский чин с Петровки. — Почерк разный, понимаете?
— Совпадает по времени — раз, — загнул палец Григорий Теймуразович. — Наверняка это приезжие гангстеры — два. Кроме того, Валеру застрелили с крыши, как и милиционеров, — это три.
— Это ещё ни о чём не говорит, — покрутил головой дебелый. — Почерк разный, понимаете?
— Разве они не могут его менять, чтобы вы это сейчас сказали и чтобы сбить нас всех с толку? — спросил Григорий Теймуразович.
Ну вот, самое время, подумал Седов… Или я с ними, или я с ним. С Камориным… Тем более тамада подозрительно косится. Но лучше пока промолчать.
— Чтобы разрешить это противоречие, мы все вместе должны подумать, кто из профессионалов-следователей мог бы этим заняться, — продолжал Григорий Теймуразович. — Только конкретно. А мы ему оказали бы всестороннюю поддержку. Есть такой человек?
— Хороших следователей много, — пожали плечами гости в штатском, переглянувшись.
— Сейчас я хотел бы услышать мнение противной стороны, — перебил их, улыбнувшись, Григорий Теймуразович и кивнул на авторитетов. — Им-то лучше знать, кто их лучше других ловит. Правильно я говорю?
Авторитеты заулыбались, закивали. Штатские только снова переглянулись, но ничего не сказали.
— Чурила, пожалуй, — заговорили авторитеты. — Больше некому… Из прежних только Чурила и остался… На этих, нынешних, где сядешь, там и слезешь… Разве это следователи? Вот прежде были…
— Чурила, простите, это кто? — не понял Григорий Теймуразович.
— Чурилин Виктор Петрович, — негромко сказал милицейский чин. — В прокуратуре работает. Следователь по особо важным делам. Только вряд ли там пойдут на подобное сотрудничество… С оппонентами. — Он кивнул в сторону авторитетов.
— Это я беру на себя, — махнул рукой тамада. — Ну как, всем такая кандидатура нравится?
Авторитеты снова закивали, соглашаясь, милиционеры по-прежнему молчали, блюдя субординацию.
— На нем и так много дел, — продолжал милицейский чин. — Хотя именно он расследует убийства милиционеров из сорок четвертого отделения.
— Был бы кто из наших, Чурилин давно бы нашёл, — убежденно сказал Леха.
И никто ему не возразил. А Седов снова встретился с внимательным взглядом тамады.
Глава 9
Балабон изрядно замерз, прежде чем дождался позднего часа, когда жена и дочь Баранова выведут, как по расписанию, гулять собаку. Отпускать дочь одну они теперь не рисковали. Он посмотрел им вслед. Наверняка пойдут за дом, где нет ветра. Это он был вынужден мерзнуть, дожидаясь…
Менты Баранова больше не охраняли: не было смысла после того, как Балабон застрелил совсем другого, про которого и думать не могли…
Балабон сделал знак Канищеву, для чего приподнял воротник куртки. Тот кивнул и начал ходить туда-сюда по детской площадке. Он должен был подстраховать на случай, если кто подозрительный войдет вслед за Балабоном в подъезд.
Оглянувшись, Балабон вошел в теплый тамбур, нажал кнопку лифта. В кабине, сняв перчатку, постарался отогреть замёрзшие пальцы, вытер тыльной стороной ладони под носом. Морозы в Москве послабее, чем на Урале, но зато сырые…
Он вышел этажом выше и осторожно спустился по лестнице. Подошел к квартире Баранова. Глазок был темным. Из-за двери доносились приглушённые звуки работающего телевизора… Счас будет тебе телевизор, мент поганый, накручивал себя Балабон. Хоть заплатят за твою шкуру всего ничего, поскольку ты, сука, не заказанный… Ещё с Канищевым придётся делиться. За то, что на стреме стоит. Заказанные теперь отойдут к братьям Мишаковым, конкурентам, можно сказать… Так сам шеф сказал. Снайперы, мол, каких мало… А чем плох был выстрел в того мента, которого выбрали для отвода глаз? Балабон его сделал, никто другой, хоть в спецназе, как эти Мишаковы, никогда не служил!
Нет, с Камориным ещё рано спорить. Если он поставил на этих близняшек, ничего другого пока не остается. Поскольку ничего не докажешь…
Балабон нажал кнопку звонка. Увидел, как осветился глазок, когда в коридоре зажгли свет. Потом глазок снова потемнел — значит, кто-то приник к нему, чтобы разглядеть гостя…
— Ну, Господи, твоя воля… — привычно пробормотал Балабон и, приставив пистолет глушителем к глазку, нажал, зажмурившись, на курок.
И тут же свет из квартиры осветил его лицо. На месте глазка была теперь неровная дыра. Он даже невольно заглянул в нее, хотя уже услышал характерный предсмертный всхлип и грузное падение мёртвого тела.
Он осторожно оглянулся… Да кто тут услышит. Небось сериалы смотрят, где убивают понарошку. А что под носом делается куда круче, по-настоящему, ни за что не поверят, пока не увидят.
* * *Он осторожно поднялся наверх, снова сел в лифт, который покорно его ждал. Когда кабина пошла вниз, он взглянул на часы. Всего-то две минуты на всё про всё… Вот пусть братья Мишаковы, новые любимчики шефа, повторят это достижение.
Канищев тоже посмотрел на часы, когда Балабон вышел из подъезда. Они не торопясь пошли в сторону проходного двора, где их поджидала машина, и столкнулись нос к носу с женой и дочкой убитого. Те, играющие с собакой, почти не обратили внимания на двух мужчин, которые прошли мимо, о чем-то весело разговаривая. Только собака вдруг залаяла на них и стала рваться из рук хозяек, но те удержали ее, оттащив в сторону.
— Не беспокойтесь, — сказала девушка, извиняюще улыбаясь. — Он не кусается.
— Рекс, фу! — прикрикнула ее мать. — Простите. Сами не знаем, что на него нашло…
— Бывает, — сказал Канищев.
В машине они молчали всю дорогу, пока не свернули с Рязанского проспекта на Волгоградский, где жил Артикулов.
— Думаешь, там ещё не знают? — спросил Балабон.
— Боишься? — спросил Канищев.
— Нет, в натуре, почему обоих сразу? — заволновался Балабон.
— Потому что потом уже не застанешь врасплох, — сказал Канищев. — Надо прямо сейчас, пока охрана снята, пока они не спохватились. А спохватятся — снова поставят… Может, даже сегодня. Шеф прав. Потом все сложнее будет.
— А на хрена он вообще за это взялся?! — вскипел Балабон. — Почему я за жену этого Мишака должен мстить? Это его личные трудности… Да ещё за здорово живёшь… Пусть он сам за себя! Со своим брательником, раз они такие крутые.
— Горазд ты права качать, — сказал Канищев после короткой паузы. — Ладно, я сам пойду. А то скажешь потом, что дележка была не по правилам…
— Нет, Жень, ты не понял. Тебя я уважаю. И спорить с тобой не буду. Но почему все этому… Мишаку достается? Ну, жену его менты на хор поставили. Я бы тоже не отказался, если честно… Да и пацаны мне признавались — трахнули бы за милую душу! Ты хоть видел её, Ленку?
— Нет, — покачал головой Канищев.
— Ну да, староват ты для неё… А я с ней в одной школе учился.
— Помолчи, а? — повернулся к нему Канищев. — Противно слушать. Ты бы сам — как на его месте? Вот если бы твою Зинку менты точно так же…
— Да не стал бы я мочить по одному! Я бы всю их ментовку взорвал! — раскипятился Балабон. — Со всеми, кто там будет!
— Так то ты… — скривился Канищев. — На словах только. А может, твою Зинку они не стали бы? А Мишаков — наш товарищ. Нравится тебе или не нравится… Ну не хочет он, чтобы безвинные пострадали. Почувствуй разницу.
Они подъехали к дому, где жил Артикулов. Медленно проехали мимо. Было достаточно поздно — гуляющих жильцов во дворе уже не было.
— Собаки у них нет, — констатировал Канищев. — Сидят дома… А ты здесь посиди. Я быстро.
Он вылез из машины, потом снова влез — уже в заднюю дверь, достал из сумки милицейскую форму, быстро переоделся.
— Может, мне с тобой… — неуверенно спросил Балабон.
— Сиди, возмущайся дальше, — сказал Канищев. — Поэтому шеф держит тебя здесь, подальше от ребят, что нет в тебя чувства товарищества. Ну-ка дай свой «магнум»…
— А тебя он чего здесь держит? — огрызнулся Балабон, передав пистолет.
— Смотри-ка… — даже подзадержался в машине Канищев. — А я-то всё думал: ну кто же у нас место Михрюты займёт.
— Не, я бы с ним не поменялся, — заискивающе ухмыльнулся Балабон.
Канищев вошёл в подъезд, где возле батареи курили подростки, в основном ребята лет четырнадцати, и с ними две девчонки. При виде милиционера они сразу попрятали сигареты за спину.
