Виктория Платова - Хрустальная ловушка
— Нет, почему же, — сказала Ольга прерывающимся голосом, — почему же… Я скажу. Я отвечу на ваш вопрос. Мы действительно поссорились с отцом. Он обвинил нас в том несчастье, которое произошло с Инкой. Он сказал… Сказал, что мы должны были быть рядом, что мы просто бросили ее.
— А вы…
— Я вспылила. Я сказала, что мы вовсе не обязаны следить… Что он… — Она сглотнула слюну и с трудом произнесла:
— Что он смешон. Что-то вроде этого… Что человек в возрасте не должен так вести себя, что нужно хоть немного думать о чувстве собственного достоинства.
— И, должно быть, добавили что-то крепкое в адрес его жены?
— Да. — Она подняла глаза на Звягинцева. — Да.
— И тогда он ударил вас.
— Да.
— Что же было дальше?
— Прекратите это немедленно! — снова вмешался Марк. — Это бесчеловечно.
Она легко коснулась его руки: успокойся, милый.
— Ничего. Ничего не было. Я ушла домой.
— Вы ушли домой?
— Убежала.
— В котором часу это было?
— Господи, ну откуда же я могу знать? Разве я следила за часами…
— А вы, Марк? Вы не можете ответить на этот вопрос?
— Точно — нет. Скорее всего после полуночи. Да, конечно, после полуночи.
— А вы не отправились следом за женой? Ведь скорее всего она была в состоянии сильного эмоционального стресса.
Марк смутился. В его холодных, обычно таких самоуверенных глазах мелькнули страх затравленного зверя и позднее раскаяние.
— Я хотел. Я даже вышел… Но Ольги уже нигде не было.
— И вы вернулись к Шмаринову.
— Да. Дело в том, что у нас еще был не закончен деловой разговор. Я работаю в его концерне, и у нас сейчас намечается крупная сделка…
— И вы решили, что это важнее, чем состояние вашей жены?
— Это работа.
— Понятно. Значит, вы остались с тестем в баре. В котором часу вы покинули его?
— Что-то около четырех. Я проводил его до холла гостиницы, и мы условились, что созвонимся с утра.
— Потом вы отправились домой?
— Вы же знаете. Пал Палыч! Потом я вернулся в бар. И просидел там до самого его закрытия.
— А почему вы сразу не пошли домой?
— Почему? Мне нужно было продумать один из вариантов сделки. Именно об этом мы и разговаривали с Игорем.
— Значит, вы просидели до закрытия, а потом отправились к себе.
— Да.
— И что?
— Ничего. Лег спать и проснулся только тогда, когда вы начали стучать Нам в дверь.
— А что ваша жена?
— А что — моя жена? Когда я вернулся, она спала.
— В одежде? — неожиданно спросил Звягинцев.
По лицу Марка пробежала тень, и это не осталось незамеченным.
— Так в одежде или нет? Это же очень легкий вопрос, Марк.
— — Я не знаю, — наконец выдохнул он — Что значит, не знаете?
— Дело в том, что я не включал свет. Я боялся разбудить ее.
— Значит, боялись разбудить, — задумчиво произнес Звягинцев.
— Да, — с вызовом ответил Марк. — Надеюсь, это не преследуется в уголовном порядке?
— Нет, конечно. Теперь вернемся к вашей жене Вы утверждаете, Ольга Игоревна, что после того, как покинули бар, сразу отправились домой.
— Да.
— Легли спать.
— Да.
— И проснулись только утром.
— Да.
— Вы уверены в этом?
На Ольгу жалко было смотреть: она сжалась в комок и закрыла голову руками. Марк смотрел на Звягинцева с ненавистью.
— Прекратите это немедленно! Слышите, вы!!! Не смейте мучить ее! Не смейте мучить мою жену!..
— Успокойтесь. Мы не ставим целью в чем-то уличить вашу жену. Единственное, чего мы хотим, — установить истину.
Сейчас наступит самый трагический момент. Самый трагический и самый тяжелый. Он, Звягинцев, должен будет сказать им… Должен будет сказать ей, что ее видели в гостинице ночью. Как раз в то самое время, когда она, по ее словам, спала у себя в коттедже. Сказать — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ему очень не хотелось делать этого, именно потому он разволновался и стал называть себя во множественном числе: «Мы не ставим целью… Единственное, чего мы хотим…» Но весь этот прокурорский пафос произвел неожиданное впечатление на Радика с Колей. Они приободрились, почувствовав, что присутствуют при чем-то значительном. Радик даже подмигнул Звягинцеву — все правильно, шеф, валет — не фигура, бей дамой!
— Значит, вы утверждаете, что после того, как покинули бар, вы вернулись в коттедж.
Ольга молчала.
— Да, — сказал за нее Марк.
— Очень хорошо. Но, к сожалению, мы располагаем другими сведениями. Вас видели входящей в гостиницу и выходящей из нее уже после четырех, когда Шмаринов.., ваш отец покинул бар и поднялся к себе.
Ольга подняла на Звягинцева полные ужаса глаза.
— Нет! — вырвалось у нее. — Нет! Нет!
— У нас есть показания нескольких свидетелей. В том числе портье, который опознал вас.
— Нет!
— Вы отрицаете факт посещения гостиницы?
— Я… Этого не может быть… Этого не может быть, правда, Марк?
— Конечно, кара.
— Ну что ж, тогда придется пригласить свидетеля.
Звягинцев снял телефонную трубку. Разговор с Иваном был коротким, потом трубку взял Серый. По просьбе Звягинцева, который предвидел такой поворот событий. Серый уже час сидел в холле. Спустя несколько минут после звонка Звягинцева он появился в комнате. Переминаясь с ноги на ногу. Серый обвел присутствующих взглядом и почтительно поздоровался.
— Присаживайтесь, Сергей Алексеевич, — сказал Звягинцев, и Серый даже слегка обалдел от такой вежливости.
— Ничего, я постою.
— Садитесь.
Серый присел на краешек стула, стоящего у письменного стола Звягинцева.
— Это наш портье, Сергей Алексеевич Мулец. Надеюсь, вы все его знаете.
— Видели, — сквозь зубы процедил Марк.
— А теперь, Сергей Алексеевич, расскажите нам все то, о чем вы рассказали мне.
— А чего рассказывать?
— О прошлой ночи. Вы видели эту девушку?
— Видел. Она приходила.
— Когда это было?
— Я же говорил, уже после четырех утра. Вошла в гостиницу, поднялась по лестнице и минут через двадцать… Или через полчаса вышла.
— Вы спросили у нее, куда она идет?
— А нужно было? Я же знаю. В номере двенадцать проживает ее подруга, которая ноги поломала. Что же я буду спрашивать…
— И вы не удивились, что она приурочила свой визит к четырем или пяти утра?
— Ну… Это же свободная воля свободных людей. Вызнаете наши правила, шеф. Либерализм и полная свобода.
Ольга не могла отвести взгляда от портье.
— А вам ничего не показалось странным в ее поведении?
Может быть, она была чем-то расстроена или нервничала?
— Да нет. Ничего такого. Она пробежала мимо. И так же быстро выбежала. Вот и все.
— Вы уверены, что это была я? — Ольга так побледнела, что, казалось, еще секунда — и она упадет в обморок.
— Да, товарищ Мулец, — поддержал Ольгу Звягинцев. — Вы уверены, что это была именно она?
— Конечно. Только на ней была одежда другая — такой комбинезон, голубой с белым, и куртка. И еще очки были.
С затемненными стеклами.
— Вчера вы были в очках? У вас плохое зрение?
— Нет, — Ольга беспомощно посмотрела на мужа. — Со зрением у меня все в порядке.
— Моя жена действительно уже какое-то время носит очки. Это от снега, она посадила себе глаза, когда была на спуске, — волнуясь, объяснил Марк. — Надеюсь, в этом нет ничего предосудительного?
— Вчера вечером вы тоже были в очках?
— Какое это имеет значение? — снова вклинился Марк.
— Вы были в очках?
— Да, — едва слышно произнесла Ольга.
— А сегодня?
— Я забыла… И Марк не напомнил мне. Но все равно, глаза больше не болят…
— Понятно. Ну что ж, спасибо, Сергей Алексеевич. Вы можете быть свободны.
Серый покинул помещение. Когда он аккуратно прикрыл за собой дверь, в комнате воцарилась тишина.
— Может быть, пригласить людей, которые видели вас ночью, примерно в это же время?
— Ненужно…
— Значит, вы признаете, что посетили гостиницу ночью?
— Я… Я не помню этого. — Она спрятала лицо в коленях и зарыдала. — Не помню, не помню, не помню…
— Прекратите! — крикнул Марк.
Ну вот, теперь можно и прекратить. Она не помнит — полная калька с ситуации с Запесоцкой. Не помнит, не ведает, что творит. Бедняжка.
— А что вы помните?
— Я вернулась домой… После ссоры с отцом. Я вернулась в коттедж и легла спать. У меня болела голова. Страшно болела. Она и сейчас болит. Я не могла там быть… Я не помню, не помню…
Ольга была окружена людьми, но сейчас вокруг нее как будто бы возникло пустое безвоздушное пространство. Мертвая зона.
Звягинцев загремел ящиком стола и спустя секунду достал оттуда вещественное доказательство.
Охотничий нож Нгаи, еще вчера принадлежавший покойному Шмаринову.
Орудие убийства.
Звягинцев положил окровавленный нож перед собой. Ольга смотрела на него не отрываясь.
— Вам знаком этот предмет?
— Нож?
— Да, нож.
