Александра Маринина - Незапертая дверь
- Понятно... Вы с ним когда-нибудь встречались?
- Да, несколько раз. Она звонила мне еще примерно в течение года, предлагала возобновить отношения. Жаловалась на здоровье, я имею в виду состояние нервной системы, и я, как бывший врач, дважды устраивал ее на лечение. Я понимал, что платное отделение они финансово не потянут, а в бесплатном такие условия, что лучше не надо никакого лечения. Я платил за нее. Ее муж приходил ко мне на работу и пытался всучить какие-то деньги, кричал, что ни копейки от меня не возьмет, награждал соответствующими эпитетами. В общем, я от него наслушался о себе достаточно.
- В каком году это произошло?
- В девяносто третьем.
- И вы думаете, что спустя восемь лет он мог вспомнить о своей неприязни к вам? - Настя недоверчиво покачала головой.
- Нет, Анастасия Павловна, я не думаю, что он о чем-то вспомнил. Судя по тому, что я о нем знаю, он об этом никогда и не забывал. Скажите, что теперь должно произойти, чтобы меня выпустили?
- Очень многое. Мне нужно разыскать этого Павла Щербину и выяснить, мог ли он быть источником той информации, на основании которой мое начальство вас так уверенно подозревает. Если мог, тогда придется потратить еще какое-то время на то, чтобы доказать, что он злоупотребил доверием и оболгал вас. А вот если не мог, тогда дело плохо. Я вас 1 попрошу на всякий случай как следует подумать, может, еще кого-нибудь вспомните.
- Но вы же доказали, что пистолет мне подбросили! - с отчаянием проговорил Ганелин.
- Нет, Андрей Константинович. Это не называется "доказали". Мы всего лишь установили оперативным путем, что это могло произойти, что на вашей машине действительно сработала сигнализация в тот момент, когда работники парковки отлучились. Но это ничего не доказывает, к сожалению. Сигнализация могла сработать от чего угодно.
- Но зачем, зачем мне было убивать этого водителя? Я ведь даже знаком с ним не был.
- Я знаю, - мягко ответила Настя. - Потерпите, Андрей Константинович, скоро все выяснится. Я понимаю, что для человека, сидящего в камере, понятие "скоро" имеет несколько иной смысл, чем для тех, кто находится на свободе. На свободе можно ждать годами, а в камере вы считаете каждую минуту и мучительно переживаете ее. Но я никому не могу объяснить, что не верю в ту информацию, которую получил мой начальник. У меня нет оснований так говорить.
- Послушайте, - Ганелин снова оживился, - а что говорит ваш начальник? Кто ему дал информацию? Откуда она у него?
- Он ничего не говорит.
- Но вы его спрашивали?
- У нас не принято это обсуждать.
- А что у вас принято? - он заметно возвысил голос. - Сажать людей в тюрьму по ложному навету, ничего не проверяя, как в тридцать седьмом году? Или у вас теперь разное правосудие для преступников и порядочных людей? Ваши воры в законе устраивают сходки в крупных ресторанах, вы их хватаете и через пять минут отпускаете, потому что вам нечего им предъявить, у вас, видите ли, доказательств нет. А для меня оказалось достаточно одного клеветнического заявления, чтобы упрятать за решетку.
- Андрей Константинович, вы не правы. Вас задержали, потому что в вашей машине оказался пистолет, из которого совершено убийство, и это четко и недвусмысленно доказано экспертизой. Если бы у тех воров в законе, о которых вы говорите, нашли такое оружие, они бы тоже давно уже сидели. А пока нам приходится только благодарить судьбу, если у кого-то из них окажется при себе наркотик, и у нас будет повод его задержать. Кстати, ваша супруга позаботилась об адвокате для вас?
- Да, - он грустно посмотрел на виднеющиеся за окном ветки деревьев, Наталья наняла адвоката, сказала, что хорошего.
- Вы с ним уже встречались?
- Дважды.
- И как он вам показался?
Ганелин пожал плечами.
- Я же не разбираюсь, не могу определить, какой адвокат хороший, а какой нет. Это будет видно только по результату.
Настя поднялась. Разговор окончен. Надо немедленно искать Павла Щербину.
Вернувшись на Петровку, Настя зашла к начальнику, взяла у него материалы по "сатанинскому" убийству и прямиком направилась к Короткову.
- Ты говорил с Зарубиным? - первым делом спросила она, едва переступив порог.
- А то!
Юра с довольным видом потянулся до хруста в костях и помотал головой, как облитый из шланга ньюфаундленд.
- С тебя товарищеский ужин с греческой рыбой, - заявил он. - Сережка долго хохотал, когда я назвал ему фамилию Дыбейко.
- И что в этом смешного? - Настя недовольно нахмурилась.
- А он в аккурат вчера, выполняя твое задание, посетил город Камышов на предмет изучения связи между Нильским и Симоновым и выяснил, что Петр Степанович Дыбейко тесно общался с мальчиком Русланчиком, приобщал его к детективному ремеслу и даже привозил ему книжки по криминалистике и расследованию преступлений. Дыбейко начинал с участкового и дорос аж до начальника горотдела. А некто Симонов, будучи отъявленным правонарушителем, постоянно подвергался приводам и воспитательным внушениям, так что мимо Петра Степановича ну никак пройти не мог. Получается у нас, что все трое были знакомы.
- Классно!
Настя плюхнулась на стул, схватила стоящую перед Коротковым бутылку минералки, сделала несколько жадных глотков.
- Будет тебе рыба, - торжественно пообещала она и тут же добавила на всякий случай: - Если времени, конечно, хватит.
- Погоди, подруга, это еще не все. Может, я и на пирожки с капустой хочу заработать. Серега истоптал все ноженьки по улицам славного города Камышова и убедился, что мальчик Русланчик с мальчиком Юрочкой никогда не дружил. Учились они в одной школе, но двоечник Симонов был на три года старше и водился с хулиганствующим элементом, а Нильский, совсем напротив того, был книжным червячком и старательным "хорошистом". Чуешь, какой треугольничек вырисовывается?
- Ага, - кивнула Настя. - Получается, что Нильский и Симонов друг с другом практически не связаны, зато каждый из них накрепко связан с участковым Дыбейко. И теперь этот Дыбейко засветился у нас как человек, с которым был связан Плешаков, а сам Плешаков, возможно, причастен к убийству Тимура Инджия и похищению Яны Нильской, жены Руслана. У тебя голова не болит?
- У меня? - Коротков на всякий случай потрогал голову и даже подергал себя за волосы. - Нет вроде. А что, у тебя болит? Дать таблетку? Сегодня, кажется, магнитную бурю обещали...
- Да при чем тут буря! У меня от этого дела голова на кусочки распадается! Что ни день - то новая информация, новые версии, и каждую проверять надо. Я же не могу растроиться или расчетвериться, я одна, а их - вон сколько... Ладно, не обращай внимания, это я для профилактики разнылась. Что нам Зарубин обещал в клювике принести?
- К вечеру обещал сведения о погребенном в Кемерове гражданине Бесчеревных. Он собирается сегодня встретиться с Нильскими, заодно поспрашивает Руслана о Симонове. Ну а ты мне чего принесла после трудов праведных?
- Вот! - она швырнула перед ним на стол папку, полученную у Афанасьева. Убийство, совершенное сатанистами из религиозных соображений. Полюбуйся.
- Уже любовался. Прими мои соболезнования, чем смогу - помогу. А еще что?
- Еще я выяснила, кто мог бы попробовать утопить Ганелина, воспользовавшись удобным случаем. Тебе фамилия Щербина ничего не говорит?
- Абсолютно, - Юра с сожалением развел руками. - А что это за фрукт?
- Это человек, который в девяносто третьем году работал в службе оперативно-технического обеспечения и имеет веские основания не любить Андрея Константиновича. Юр, а Юр?
- Понял. Тогда к рыбе и пирожкам еще мясца поджарь, лады?
- Принесешь мне Щербину - получишь мясо.
- Принесу, куда ж деваться, не помирать же с голоду.
- Ой, можно подумать! - ехидно протянула Настя. - Между прочим, я и готовить-то не умею потому, что некогда этим заниматься. С такими начальниками, как ты, я раньше десяти домой не прихожу.
Коротков внезапно сделался серьезным.
- Аська, я вот все думал о том, что ты мне говорила насчет запертой и незапертой двери. Я, конечно, костьми лягу, чтобы ты из отдела не ушла, но в принципе, так сказать, теоретически... Почему ты считаешь, что, кроме как к Заточному, тебе некуда уходить? Мест навалом, и всюду некомплект, выбирай любое. Можешь даже в следователя переквалифицироваться.
- Юрик, я - женщина. Правда, я всегда повторяла тебе, что я не женщина, а живой компьютер на двух ножках, и я в это, честно признаться, сама верила до последнего времени. Но чем старше я становлюсь, тем отчетливее понимаю, что я все-таки женщина.
- Что, на левый секс потянуло? - усмехнулся Юра.
- Нет, на правый бок, - отпарировала она. - У меня женское мышление. И женское отношение к работе. Я буду старательной и ответственной, но только при хорошем начальнике или рядом с хорошо знакомыми мне людьми. Мне, как нормальной бабе, нужен психологический комфорт, понимаешь? При Колобке мне было отлично. Теперь пришел Афоня, от которого меня воротит, но остался ты, остался Мишаня Доценко. Здесь я еще смогу работать. Но я ведь понимаю, что Колобок и Заточный - это штучные экземпляры, ручная работа. Таких начальников днем с огнем не найдешь. А с Афонями, да в незнакомом коллективе... Нет, Юра, я не выживу. Некуда мне уходить.
