Ярослав Зуев - Будни рэкетиров или Кристина
Сцена за затемненными стеклами «Мазды» осталась за кадром для редких прохожих. Лишь Андрей не спускал с иномарки глаз. И был под впечатлением.
«М-да. Серьезные мэны. Я так сразу и понял».
Как это случалось не раз, прагматичная и осторожная часть его сознания пришла в противоречие с героической.
«Ну что, так и будем тут сидеть, любуясь, как отморозок девушке физиономию рихтует?»
«Предложения есть, болван?»
«Иди, загони козла под лавку»
«А не слабо? Эти, из джипа, в стороне стоять не будут».
«Поживем, увидим».
Андрей вытащил из бардачка «Браунинг», снял с предохранителя и передернул затвор. Выбрался наружу, метнув пытливый взгляд в сторону джипа. На него никто не смотрел. Бандитов, в свою очередь, тоже заворожила расправа. Отбросив осторожность, Андрей рванул к «Мазде».
«Ой, дурак!» – кричал кто-то в голове. Очутившись на заднем сидении, Андрей ткнул стволом в квадратный затылок Витрякова:
– Сидеть не рыпаться, говнюк!
– Что?! – задохнулся Витряков. Расстановка сил кардинально изменилась. Его паровоз ушел.
– Заглохни, гнида! – рявкнул Бандура. – Дамочка, заводите мотор!
Мила не пошевелилась, безмолвная, как манекен для краш-теста.[108]
– Ты, падло, знаешь, на кого наехал?! – наконец, очухался Витряков, стервенея от собственного бессилия.
– Ага, – сказал Бандура, – на вонючего узколобого мудака. Так что заткни плевалку. Завалю.
В продолжение этого короткого и выразительного диалога головорезы Витрякова окружили «Мазду», как стая гиен взобравшегося на скалу бабуина.
– Заводи шарманку, коза!
– Парень. Тебе шибздец, – обещал Витряков.
– У твоих пацанов моющий пылесос имеется? – спросил Андрей, наклоняясь к Витрякову.
– Пылесос? – не понял Витряков. – Пылесос?!
– Ну да. Пылесос, тварь. Твои, падло, мозги из салона отсасывать. Тон был таким, что Витряков перестал дышать, ожидая выстрела.
– Вели своим козлам отвалить от машины! Ну, козел, живо! – рука с пистолетом слегка вибрировала. Колебания передавались стволу, тыкавшемуся в затылок, словно щенок в поисках вожделенного соска.
– Ну!!! Считаю, падло, до трех, два уже было!..
– Филя! – не своим голосом приказал Витряков. – Осадите коней, пацаны. Слышите?! Назад.
– И ключи от джипа сюда, сука!
– Филя, дай ключи.
Шрам беспрекословно подчинился.
– А теперь, поехали, детка, – распорядился Андрей, почувствовав себя хозяином положения. Связку ключей он спрятал в карман.
* * *– И не нервничай ты так, – подбодрил Милу Андрей, едва они отъехали метров на сто. – А то в кого-нибудь врежешься. Нервные клетки не восстанавливаются, между прочим. Тише. Худшее позади.
– Для тебя все только начинается, – пообещал Витряков. Леня буквально исходил злобой. Он уже вполне взял себя в руки и помышлял исключительно о реванше. – А что до тебя, сучка…
Бандура не дал ему закончить.
– Зато для тебя заканчивается! – выкрикнул он, и врезал Витрякову по черепу. Леня повалился на Милу. Та громко ойкнула. Машина вильнула на встречную.
– Тише, тише, – Андрей потянулся и перехватил руль. – Давай к какому-нибудь парку. Выпустим гражданина на свежий воздух. Какой тут лес ближе всего?
Мила не имела понятия. Она вообще туго соображала.
– Лес? – тупо повторяла Мила, – какой лес?
– Ладно, – махнул Бандура. «Чего к даме прицепился? Какой от нее сейчас толк?» — Давай, сворачивай направо. Едем на Татарку. Не ближний свет, зато место уединенное. Сейчас сама увидишь.
Улица Нагорная целиком соответствует названию. Она разграничивает дома и парк, разбитый на склонах Репьяхова Яра. Отсюда открывается вид на Оболонь, Троещину и заливные луга в устье Десны у самой линии горизонта. Впрочем, Бандуре было не до созерцания великолепной панорамы.
– Помоги! – хрипел он, вытаскивая Витрякова из машины. Леня казался налитым свинцом. Мила и пальцем не пошевелила. «Катитесь выоба!», думала она, испытывая сильнейшее искушение улизнуть по-английски, не прощаясь, как только безымянный спаситель потащит в кусты бездыханного пассажира. Что стоит услуга, которая уже оказана? Подобная развязка не входила в планы Бандуры:
– Ключи дай.
Бросив Витрякова в зарослях, он бегом вернулся к машине. Мила сидела за рулем, бледная, как мраморное изваяние. Андрей решил, что пора познакомиться.
– Я, вообще то Андрей.
– Мила, – еле слышно отозвалась госпожа Кларчук.
– Вот и ладушки. Теперь так, Мила. Давай-ка отсюда сваливать. Пока милиция не появилась. Или этот гад не очухался. Пусти-ка за руль. – Не дав ей опомниться, он бесцеремонно вытолкал ее на пассажирское место. Они выехали из парка и вскоре оказались у корпусов института акушерства. Андрей покосился на часы: половина второго. Времени пока хватало.
– Тебе, кстати, куда? – Бандура обернулся к Миле. – К себе не приглашаю. Позвал бы, да некуда. Я вторую неделю в городе…
– Где же ты живешь?
– А, у тетки, – как бы нехотя признался Бандура.
– У тетки?
– Ну да. – Андрей изобразил смущение. – Отслужил срочную. Демобилизовался под Новый год. Приехал в село, а там… Полная жопа, ты уж извини за прямоту. Работы нет, а та, что имеется – на дурняк. Давай, думаю, в столицу выбираться… – уловив во взгляде блондинки слегка завуалированное недоверие, Андрей решился развеять его самым верным способом. Он принялся врать весьма близко к правде. В следующую пару минут перед Милой возник образ немного наивного, зато отважного офицерского сына, пытающегося разыскать и отломить причитающуюся долю жизненного каравая.
– Батю после Венгрии как подменили. Он в Южной группе мотострелковым полком командовал, а теперь в дремучей дыре с пчелами возится. Мне там ловить нечего…
– А мать?
– Померла, – грустно сказал Андрей, и это решило дело.
– Сворачивай в центр, – распорядилась Мила Кларчук.
Домой, то есть туда, где Бандура побывал утром, она ехать не собиралась. Мой дом, моя крепость. Андрея она не знала. Да и не в нем одном заключалась проблема. Мало ли что? Чем черт не шутит? Если встреча с Витряковым не каприз Его Величества случая, то там и засада могла поджидать. «С Витрякова, пожалуй, станется».
Исходя из этих соображений, Мила назвала адрес конспиративной милицейской квартиры, предоставленной в ее распоряжение Украинским.
– Езжай на Михайловскую, – велела госпожа Кларчук.
– Это где? – уточнил Андрей, корча из себя приезжего.
* * *В плохо освещенном и гулком, как пещера парадном пахло мочой и сыростью из подвала. Краска на стенах облупилась. На потолках висели вездесущие сгоревшие спички.
– Гарлем… – не выдержал Андрей. – У нас в хлеву аккуратнее.
– Хлев ваш, а парадное общественное, – парировала Мила Сергеевна.
Зато квартира оказалась уютной, хоть и была обставлена несколько старомодной мебелью ala Бровары[109] эпохи позднего Застоя.
– У тебя аптечка далеко? – спросил хозяйку Бандура.
– Если бы я знала. – Пожала плечами Мила. Поскольку ни перевязочных средств, ни антисептиков в квартире не оказалось, Бандура побежал в аптеку. Мила вяло протестовала. Он ее не послушал.
– Да я мигом. Одна нога здесь, другая там. Раз и готово…
На улице Андрей разыскал телефонную будку, набрал домашний номер и сообщил автоответчику, что, вероятно, задержится по делам. Информация предназначалась Кристине, на случай, если он опоздает в больницу, и наглядно иллюстрировала планы Андрея касательно загадочной подружки Протасова.
К его возвращению Мила привела себя в относительный порядок, но Андрей все же обработал ссадины на ее лице перекисью и даже наложил повязку на голову по всем правилам медицинской науки, почерпнутым, в свое время, у Протасова. Трепетность, с какой он колдовал над ранами, вызвала у Милы улыбку. Чертовски давно над ней никто так не трясся.
– Спасибо. Ты, случайно, не студент медик?
Бандура нехотя признался, что трудится разнорабочим на стройке.
– Старшим куда пошлют. «Операцию «Ы» помнишь? Старший помощник младшего дворника…
– Для старшего помощника ты ловко обращаешься с пистолетом, – прищурилась Мила Сергеевна. Андрей не дал захватить себя врасплох.
– Обижаешь, Мила. Я все-таки в ВДВ служил. – Он извлек из кармана пистолет и принялся так тщательно его изучать, словно видел впервые в жизни.
– Так он не твой?
– Откуда?! – поразился Андрей. – Я его у одного из бандитов отобрал.
– Ловко…
– Десант, знаешь, – Бандура подбросил «браунинг» на ладони, – спецназ, все-таки. Зато теперь будет мой.
– Зачем он тебе?
– Пригодится… в хозяйстве. Пускай лежит. Он есть не просит.
– Только спрячь, пожалуйста, – попросила Мила. – Терпеть не могу оружия.
