Анатолий Галкин - Тихий омут
Бедные агенты! Они даже не предполагают, что основная цель опера при встречи – содрать с них «шкурку», агентурное сообщение. Устную информацию к делу не пришьешь. Начальство будет считать такую «явку» пустышкой. Даже если ты сам что-нибудь напишешь, сославшись на «нецелесообразность отбора письменного сообщения по оперативным соображениям».
Павел Васильевич аккуратно закрыл сейф, и, поплевав на маленькую медную печать, придавил ее к пластилиновой кляксе на косяке старого металлического шкафа. Отпечаток получился четкий – в центре номер и по кругу «УКГБ по Москве и МО». Эта печать протирала карманы Тучкова уже почти пятнадцать лет. Он знал, что их хотели заменить, но, когда название конторы стало меняться так же быстро как и фамилии их самого главного начальника, притормозили – меди на эти печати не напасешься. Сейчас вроде держится «ФСБ». Надолго ли? Это же как курс доллара – стоит, стоит и вдруг «бах». Какой-нибудь черный четверг или красная пятница.
Тучков еще раз осмотрел кабинет. До этого он дважды оставлял включенный кипятильник. Хватит! Так можно и погореть.
Уже в коридоре, запирая дверь, он проверил нагрудные карманы и улыбнулся, вспомнив старую байку, десятилетиями витающую в чекистских курилках. Дело было в бериевские времена. Вызывают старого опера на ковер и давай песочить: «Исключим! Выгоним! Арестуем! Соседи ваши сообщают, что вы верующий, каждое утро перед дверью креститесь». Тот испугался, на сообразил и объясняет: «Все не так! Врут соседи. Я честный и преданный. Это у меня проверочка перед выходом, просто взмахи правой рукой: фуражку не забыл, ширинка застегнута, удостоверение в правом кармане, партбилет – у сердца».
… Выскочив на Малую Лубянку, Тучков проходными дворами добрался до Мясницкой. Шел он неторопливо. Дважды остановился покурить. Похоже, что все чисто, «хвоста» нет. Но он автоматически продолжил проверку. На несколько минут зашел в рыбный магазин, где над новым великолепием товаров витал сохранившийся еще с застойных времен запах ржавой селедки. Затем посетил китайский чайный магазин, где наоборот почти выветрился старинный сладостный запах кофе и шоколадных конфет – «Арабику» загнали в вакуумные упаковки, а их «Сникерс» не пахнет, как наши «Мишки». Те, из детства.
На метро Тучков доехал до Сухаревки и еще через пять минут, оглянувшись в последний раз, вошел в еще сохранивший остатки былого великолепия подъезд старинного дома в начале Проспекта Мира.
Он очень дорожил своей явочной квартирой, любил ее, холил, лелеял. И было за что. По нынешним временам даже маленькая камерка была для опера роскошью. А тут – пяти-комнатная и в центре. Правда, жильцы из дома давно были выселены и рано или поздно должна была начаться реконструкция. Но Тучков знал, что «рано» это не будет. Это будет поздно, очень поздно. Дом оседлали две фирмы, у которых денег на строительные работы не было, но было много бумажек с резолюциями, много амбиций и желания бегать по судам. Проигравшая в суде фирма писала протест в следующую инстанцию. А пока дойдет до рассмотрения – год свободы. Затем писала жалобу другая фирма – и еще год ждите. Полнейшее торжество демократического судопроизводства!
Три года назад Тучков прихватил руководителя одной из этих фирм на мелкой взятке, а тот откупился целой квартирой. Все равно пустая. Так что – живите, пользуйтесь, владейте помогите, в общих интересах, затянуть эту волынку с реконструкцией.
Тучков успел обставить мебелью только две комнаты. Ближайшая ко входу была приемной, а дальняя – это уже личные апартаменты. С диваном, холодильником, зеркалом… Он понимал, что злостно нарушает законы конспирации. Нельзя водить посторонних на явочную квартиру. Но, каждая из этих посторонних могла рассматриваться как кандидат на вербовку. Он же не с улицы их брал. Сотрудницы солидных фирм. А именно там нужны свои люди, надежные и проверенные.
Да и что правила! Кто и когда их писал? Может быть, имелось ввиду: «Нельзя приводить… в момент проведения явки». Вот это Тучков соблюдал свято. Никогда никаких совмещений не было.
… Пора. Надо расположиться у окна и проследить, когда «Пегас» войдет в подъезд. Вот это тоже правило. И оно верное – агентов надо беречь… И что это за псевдоним он себе выбрал. Тоже мне, конь с крыльями, жеребец летающий.
«Пегас» всегда был точен. Но на этот раз он ровно в шесть подкатил к подъезду на какой-то иномарке. Это уже прокольчик! Надо учить подлеца. Это он у себя в банке председатель, член правления и прочее, а здесь он… агент «Пегас», работой которого руководит начальник отделения майор Тучков. Так-то вот!
Раздался условный звонок в дверь (хоть тут молодец) и румяный лысоватый «Пегас» влетел в комнату. Он быстро устроился у стола, многообещающе улыбался и потирал руки, ожидая, когда опер начнет его «потрошить». Было очевидно, что сегодня Николай (таким было мирское имя «Пегаса») принес в клювике что-то срочное, важное, любопытное. Или, на языке чекистских бюрократов – «информацию, представляющую значительный оперативный интерес».
– Вот что, Павел Васильевич, все, что я тебе раньше говорил – ерунда. Воровали, воруют и будут воровать. Но сейчас я такое расскажу! Орден тебе обеспечен.
– Ты, Николай, не принижай своей информации. Ерунда! Нет, это очень важно… Давай свою сенсацию, а потом спокойно вернемся к твоим… старым песням о главном.
– Вернемся, вернемся. Если будет такое желание… Так вот, уважаемый гражданин начальник, вы слышали, что на днях такой Маруев вроде с собой покончил, а через пару дней Кавторадзе взорвали?
– Маруева не знаю. А о Кавторадзе слышал что-то. Это же не банкир. Он фирмач какой-то, промышленник. Это не по моей части. И вообще – им вроде бы Центр занимался.
– Какой центр?
– Ну… неважно. Это тебя не касается. Центр – он и в Африке Центр. В чем суть?
– Я знал Маруева. И познакомился я с ним в одном спортивном центре, на Черемушках – ФОК «Дронт» называется.
– Комплекс, физкультурно-оздоровительный.
– А когда это ты, Николай, спортом стал заниматься?
– Да нет там спорта, Павел Васильевич. Там сауна, душ Шарко…
– Это когда из шланга поливают?
– Да, да. Тренинг всякий, велосипеды и прочее… Массажистки симпатичные…
– Понятно!
– Да нет, Павел Васильевич. Тут все чинно и благородно. Без интима, но симпатичные.
– Ты давай ближе к телу. Десять минут трепешься и все про душ Шарко. Когда интересное начнешь, Коля?
– А интересное вот в чем… Вчера было жарко…
– Уже любопытно!
– Я захотел холодного пива…
– Наконец началось важная оперативная информация. Я так генералу и доложу: нашего общего друга жажда замучила.
– Да не шутите вы, Павел Васильевич. Сейчас будет вам важная информация… Так вот, буфет закрыт, а у директора этого «Дронта» – такой Карин Юрий Иванович, весь холодильник пивом забит. Я давно это просек. Я к нему – его нет, я дверь открыта.
– Ну?
– Зашел…
– Ну?
– Взял пиво…
– Дальше!
– Хотел выскочить, а они идут. Сам Карин и его зам. Его я только в лицо знаю. Его, правда, все зовут «Вась-Вась».
– Василий Васильевич, очевидно. Что, поймали они тебя, мелкий ты воришка?
– Как же! Я в одном прыжке к стене сиганул, и за диван.
– А они?
– Взяли пиво, сели на диван и пьют.
– А ты?
– А я не пью. Неудобно там за диваном. И пыльно. Два часа там пролежал… Они все о делах. Группу на Камчатку скоро везут. Ну и обсуждали: с кем и что согласовывать, что брать, как с билетами.
– А что это им на Камчатке понадобилось?
– Так это, Павел Васильевич, мне еще Маруев успел объяснить. Ну, пока еще живой был. Полетели, говорит, с нами. Красный рыбки половим, медведя стрельнем, бичей будем гонять, туземок пугать. Все, говорит, будет – погони, засады, взрывы, стрельба… Это у них для самых богатых такой отдых. Экзотика.
– Понятно, с жиру бесятся… Так что ты еще услышал… Там, за диваном?
– Самое главное! Всего-то две фразы, но я попытаюсь дословно. Этот Вась-Вась спрашивает: «Ты в «Сову» эту не звонил? Не очень мы с Маруевым наследили?» А Карин ему отвечает: «Все обойдется. Менты уже все закрыли. А Игорь тоже копать не собирается. Зато по Кавторадзе твой «Зяблик» чисто сработал. Молодец!»
– Все?
– Все, Павел Васильевич.
– А что такое «Зяблик».
– Я думаю – псевдоним. Я – «Пегас», а он, кто Кавторадзе взорвал, он – «Зяблик».
– Там еще и «Сова» какая-то есть. Вот, дьявол! Мне тут с этой птичьей стаей разбираться: сова, зяблик, пегас, дронт.
– А что, Павел Васильевич, дронт – есть такая птица?
– Была, Николай. Ее австралийцы всю под корень слопали. Даже яиц не оставили… Но не об этом сейчас. Ты вот что, «Пегас», познакомься поближе с этими, ну, которые на диване сидели. Попытайся в эту элитную группу вписаться. И на Камчатку, может быть, слетай. Денег не жалей – потом компенсируем… А я этих жуков установлю и проверю со всех сторон… Ты, Коля, бери бумагу и пиши самую суть. Можно без пива и без дивана.
