Чарльз Вильямс - Глубокое синее море
По дороге ему повстречался Линд. Судя по всему, он никогда не носил фуражку и знаки отличия.
— Подождите меня где-нибудь здесь, — с улыбкой сказал он. — У меня есть пара вещиц, которые вам, возможно, пригодятся.
— Хорошо, большое спасибо, — ответил Годард и прислонился к поручням. Если бы капитаном был Линд, подумал он, этот корабль выглядел бы иначе.
Глава 4
— Хотите, чтобы я вырезал вам аппендицит? — спросил Линд. — Или сделал оттяжку спинного мозга? Вырвал воспаленный зуб? Излечил от венерической болезни? Все эти занятия доставляют мне удовольствие. И приносят успех.
Годард ухмыльнулся и показал на череп, который служил опорой нескольким книгам, лежавшим на столе.
— Я бы так не сказал, если предположить, что этот раньше был вашим пациентом.
— Эту штуку я купил на Ямайке, — отозвался Линд. — Хотите выпить?
— Конечно! Особенно если мне приходится выбирать между выпивкой и операцией.
Линд выдвинул ящик, достал оттуда бутылку с виски и два стаканчика.
— Когда в Новом завете речь идет о вине, то под ним подразумевается всегда лишь чистый, еще незабродивший виноградный сок. Греки сделали не правильный перевод.
— Да, об этом я уже слышал однажды, — со смехом ответил Годард и оглядел каюту. На первый взгляд можно было подумать, что по ней прошел смерч, но потом становилось ясно, что в этом была виновата лишь мужская небрежность. Каюта была больше похожа на комнату для приема больных и одновременно на библиотеку после небольшого землетрясения. Книги стояли и лежали самые разнообразные — на испанском, английском и французском языках. Трактаты по медицине, справочники по оказанию первой помощи, а рядом Фолкнер, Гете, Шекспир и, конечно, Сартр.
Линд протянул стакан Годарду, и они чокнулись.
— Ваше здоровье, — сказал Гарри. — Вы изучали медицину?
— Два года. А вы раньше были моряком?
— Сделал несколько рейсов в юношеские годы. А как вы об этом догадались?
— Вы же меня спросили, не офицер ли я? Помните? — Линд вытащил выдвижной ящик. — Вот эти брюки должны быть вам впору. Какой у вас рост?
— Сто девяносто один.
— В таком случае, подойдут. — Линд протянул ему две пары легких фланелевых брюк. — И вот еще спортивная рубашка, которую можно не гладить. — Потом приложил к этому носки, пояс, белье, полотенца и носовые платки. А также электробритву.
— Тысяча благодарностей, — сказал Годард, — Знаете, у меня слабый желудок. Никогда не могу обедать вместе с людьми, которые не меняют своей одежды. — Линд выпил рюмку. — Да, жаль, что у вас нет никакой болезни. Вытаскиваешь человека посреди океана, а он, оказывается, здоров как бык.
Каюта «В» на штирборте имела две койки, стол, шкаф и маленький коврик. В ней был даже душ. Обедали в половине второго, ужинали в шесть. Так объяснил Барсет. Бара, добавил он, нет, но Годард может купить себе все, что имеется на складе. Гарри пробежал глазами список и заказал пять бутылок джина, бутылку вермута, три блока сигарет.
— И попросите, пожалуйста, каютного стюарда, чтобы принес мне вазочку со льдом.
После этого он принял душ, надел брюки, подаренные ему Линдом, и спрятал остальные вещи в шкаф.
Стюард, обслуживающий каюты, вошел, даже не постучав в дверь. Это был молодой парень с зелеными глазами и одутловатым лицом. Крупные руки хорошо сочетались с широкими плечами.
— Куда вам это поставить? — спросил он.
— На стол, — ответил Годард. — Как вас зовут?
— Рафферти.
— А откуда вы родом, Рафферти?
— Из Окленда. Или из Питтсбурга. — Он поставил поднос на стол и немного вызывающе спросил:
— А почему вас это интересует?
— Я и сам не знаю, — отозвался Гарри. — Кстати, вам никто не говорил в Окленде или Питтсбурге, что, прежде чем войти, нужно постучать в дверь?
— Попытаюсь не забыть об этом в следующий раз, мистер Годард. Попытаюсь…
— Я бы очень рекомендовал вам не забывать об этом, Рафферти, — дружеским тоном заметил Гарри. — Иначе рано или поздно какой-нибудь сукин сын даст вам пинка…
Он заметил, как в глазах Рафферти вспыхнуло удивление. Такая реакция, похоже, была для этого парня внове. Он ушел.
Годард приготовил себе целый бокал коктейля и второй раз за это утро остался собой недоволен. Но, возможно, это была лишь естественная реакция на внешние явления, которая какое-то время спала в нем. Гарри выпил коктейль и вышел из каюты. Если он правильно понял, столовая находится рядом с каютой Барсета, а перед ней должен быть салон. Годард прошел по коридору, который выходил на палубу, и вскоре добрался до широкой двойной двери, ведущей в салон.
Заглянув туда, он увидел длинную софу и несколько кресел. Были тут и прикрепленные столы, а также несколько книжных полок. Какая-то блондинка стояла спиной к нему и смотрела в иллюминатор. На ней было цветастое платье без рукавов. На ногах — золоченые сандалии. И руки, и ноги покрытые темным загаром.
— Миссис Брук? — спросил он. Женщина обернулась. Он увидел маленькое лицо с высокими скулами и слегка раскосыми синими глазами. Да, люди были правы: она хорошенькая. Но еще большее впечатление на него произвела ее манера держаться. Она улыбнулась, но глаза ее остались холодными и безучастными.
— Да. Как вы себя чувствуете, мистер Годард?
— Меня еще ни разу не спасали, — ответил он. — Поэтому я и сам не знаю, как я себя чувствую. Ведь это вы меня спасли?
— Ну, не в буквальном смысле. И потом, это вышло совершенно случайно…
— У меня есть свидетели, миссис Брук. Так что вам уже не отвертеться. Вам остается только надеяться на милость суда. Вы пьете? — Он показал на стакан.
— Немного. Да и то только с постановщиками фильмов, выловленными из океана.
— В таком случае, по моим понятиям, вы не алкоголичка. Если сделаете исключение для бывшего постановщика фильмов, то я отважусь пригласить вас на рюмку коктейля.
— Большое спасибо, — сказала она. Он вернулся в каюту, взял бутылку и второй стакан.
Они сели за один из столиков, предназначенных для игры в бридж.
— Пока я знаю о вас очень немногое, — произнес Годард. — Только то, что вы блондинка, очень миленькая и, видимо, скандинавского происхождения. Кроме того, вы страдаете бессонницей, ненавидите самолеты и у вас красивые глаза. Что вы скажете по этому поводу?
— Мне это очень льстит, но не все, что вы сказали, правда. К самолетам я не испытываю ненависти.
— Не беда, миссис Брук. Вы можете любить самолеты или ненавидеть их. Самое главное — не сомневаться в божественности автомобиля.
Она улыбнулась:
— Я больше люблю корабли, чем самолеты. К тому же, работаю в пароходстве. Мой отец был капитаном.
— Американского корабля?
— Нет, датского.
Корабль ее отца, рассказала она, был торпедирован во время войны, и ее мать вторично вышла замуж, когда ей было всего двенадцать лет. Ее отчим жил в Европе и на Кубе, был бизнесменом, а сейчас снова обосновался в Штатах. Сама она ходила в школу в Бёркли, потом получила образование экономиста и работала в Сан-Франциско, в пароходстве «Копенгаген пасифик лайн», то есть там же, где работал ее отец.
— Датчане всегда держатся друг за друга, — продолжала она. — Когда умер мой муж, я поинтересовалась в пароходстве, нет ли у них работы для меня в Южной Америке. И поскольку бегло говорю по-испански, мне предложили место в Лиме. Там я проработала год, а теперь меня перевели в Манилу. Так как мое пароходство не обслуживает рейсы на Филиппины, то мне пришлось купить билет на пароход другой компании.
Такая безыскусная и простая биография в какой-то мере даже может послужить защитой, подумал Годард. Но тем не менее она не объясняла, почему столь милая вдовушка в одиночестве пересекает Тихий океан на таком корыте.
В салон заглянул какой-то человек. Если верить описаниям Барсета, тот самый пассажир с польской фамилией. Он действительно выглядел болезненным и даже в белом льняном костюме и пурпурно-красной рубашке очень походил на гробовщика. Раньше он, видимо, был сухим и жилистым мужчиной, но теперь от него остались кожа да кости, одежда болталась на нем, как на вешалке. Его изможденное лицо и лысый череп были белыми как мел, словно он уже несколько лет не видел солнца.
— Доброе утро, мистер Красицки, — произнесла Карин. — Я очень рада, что сегодня вы на ногах. — Она познакомила мужчин, и они пожали друг другу руки.
— Вы были… как это сказать… вам очень повезло, так? — спросил Красицки с сильным акцентом. — И вы должны меня извинять. Я плохо говорить по-английски.
— Вы поляк? — поинтересовался Годард.
— Да, но уже много лет живу в Бразилии. Вероятно, это один из тех, кто остался после Второй мировой войны без родины, подумал Гарри. Красицки быстро ушел, а вслед за этим в дверях появилась Мадлен Леннокс, — Как я вижу, вы уже наслаждаетесь своей знаменитостью, — заметила она лукаво.
