Сергей Рокотов - Вышел киллер из тумана
— Не говори ему! — крикнула испуганная Лена.
— Почему это? — пожала плечами Мария Игнатьевна и подняла трубку. Гоша! Привет. У нас радостное событие! Какое, говоришь? Ленка замуж выходит… За кого? Как за кого? За Олега, ты что, его не помнишь? Вот это напрасно… Личность, на мой взгляд, весьма колоритная и запоминающаяся… Ты что кричишь, оглушил прямо! Не говори ерунду. Хороший парень… Мы с тобой скоро бабушкой и дедушкой станем… Да прекрати же ты кричать, наконец, ничего не слышу… Он как раз сейчас здесь, мы чай пьем… Ладно. Ладно. Приезжай скорее. Ждем…
Она положила трубку и окинула насмешливым взглядом нахохлившихся как воробышки влюбленных.
— Коньяку хотите? — спросила она Олега.
— Да… То есть нет, — ответил Олег. — То есть я хотел сказать…
— Давайте выпьем по рюмочке, хороший коньячок, армянского разлива. Только с вами, Олег, а тебе, Леночка, нельзя, сама понимаешь. Ты теперь у нас на особом положении, — совсем уже приветливым голосом произнесла Мария Игнатьевна.
Они выпили с будущим зятем по рюмке коньяка. Олег все время пытался направить разговор в деловое русло.
— Мы… — сбивчиво говорил он. — Я… я перейду на заочное отделение, пойду работать, и мы снимем комнату…
— Возьмите лимончик, Олег, — прервала его Мария Игнатьевна. — И не говорите, пожалуйста, глупости. У нас, слава богу, целых четыре комнаты. Всем места хватит. И прокормить вас сумеем. Поработаете еще, успеется, всему свое время… Все у вас впереди, не торопите события.
— Олег учится на одни пятерки! — выпалила Лена.
— И очень правильно делает, — засмеялась мать.
Олег понял, что понравился Марии Игнатьевне. И это очень важно, ведь всем в доме заправляет она.
Встреча с Георгием Романовичем прошла достаточно гладко, хоть у Олега от волнения сердце было готово выпрыгнуть из груди. Но, очевидно, Мария Игнатьевна провела с мужем серьезную работу и как следует подготовила его к этому разговору. Впрочем, было видно, что Георгий Романович, как человек старой закалки, не одобряет такого поспешного развития событий.
Через некоторое время из Волжанска приехали для знакомства родители Олега. Михаил Олегович Хмельницкий, такой же толстый, веселый и неунывающий, как и сын, очень понравился и Лене, и ее родителям. Да и со строгой и на первый взгляд даже суровой матерью они тоже довольно быстро нашли общий язык. После этого визита отношение Георгия Романовича к Олегу стало резко улучшаться.
Затем была свадьба в ресторане «Националь». Олег покинул свою комнату в общаге к всеобщему огорчению студенческой братии и переселился в четырехкомнатную квартиру на пятнадцатом этаже высотки на Котельнической набережной. У них с Леной была небольшая, но очень уютная спальня с огромной кроватью и кремовыми занавесками. Холодность тестя к зятю уже совершенно пропала — Олег подкупал всех своей добротой и непосредственностью…
Затем их ожидало первое в жизни горе — у Лены произошел выкидыш. И особенно переживала по этому поводу именно теща Мария Игнатьевна.
— А мне так хотелось стать бабушкой, — горько плакала она.
— Будете еще, Марья Игнатьевна, — утешал ее Олег. — Видите вот, разводил он пухлыми руками и виновато улыбался…
Но молодые, испытав первое разочарование, с ребенком впоследствии решили повременить. Олег закончил университет с красным дипломом, и тесть устроил его в Институт мировой экономики Академии наук. Вскоре он с блеском защитил кандидатскую диссертацию. А затем стал самым молодым заведующим отделом в институте.
Жили все душа в душу, тесть и теща стали относиться к Олегу как к родному сыну, и вечера, и праздники проводили вместе.
У Кургановых была дача в уютном ведомственном академическом поселке Озерки. Олег с огромным удовольствием занимался на участке посадками овощей и цветов, постоянно обустраивал дом. Тесть и теща не могли нарадоваться на него. Он оказался прекрасным семьянином. И дочка казалась им очень счастливой.
Все, в общем-то, шло прекрасно. До поры до времени.
Начало девяностых годов, развал СССР, рост цен и прочие катаклизмы в корне переменили жизнь многих людей. Для одних это стало началом расцвета, для других, для подавляющего большинства, совсем наоборот — полным крахом всей предыдущей жизни и абсолютным непониманием дальнейших перспектив… Быстро улетучились эйфория и подъем, охватившие население в августе девяносто первого года, когда вдохновенный седовласый Ельцин стоял на танке, а ликующий народ размахивал флажками с новой российской символикой. Уже через несколько месяцев после этого сборище в Беловежской Пуще в считаные часы решило судьбы многомиллионного населения бывшего СССР, положив начало страшному кровавому хаосу и беспределу, почему-то именовавшемуся «демократическими преобразованиями». А еще через пару-тройку недель благостная умильная и несколько загадочная улыбочка на пухлой блинообразной физиономии нового премьера поставила огромную часть населения «демократической» России перед серьезной проблемой — жить или не жить.
Любой научный работник в советское время знал — защитил кандидатскую обеспечен пожизненно. Твои триста пятьдесят рублей у тебя в кармане. Защитил докторскую — в кармане пятьсот.
«Реформы» нового правительства перевернули все вверх дном. И научные работники мгновенно стали одной из самых малообеспеченных категорий трудящихся.
Но Георгий Романович Курганов был человеком дальновидным и проницательным. Он сам, академик и лауреат, мог не особенно беспокоиться за свою судьбу, а вот зять-кандидат — это дело совсем другое. И уже в девяносто третьем году тесть неожиданно предложил Олегу сменить род деятельности.
— Послушай меня, Олег, внимательно, — сказал как-то он зятю. — Мой старый институтский товарищ Александр Иосифович Брейтбург стал директором банка. Он возглавляет «Трансконтинентальбанк». Да, впрочем, ты его видел. Он был у вас на свадьбе, помнишь, такой седовласый, остроумный, веселый… Ну, вальс еще танцевал с Марией Игнатьевной, здорово так танцевал. Так вот, Александр Иосифович предлагает тебе перейти на работу к нему в банк…
— В банк?! — поразился Олег.
— Да, в банк. А что? Ты прекрасный экономист, кандидат наук. Тебе всего тридцать один год, вся жизнь впереди. Твои честность и порядочность гарантированы моей рекомендацией, а уж эрудиция и знания не подвергаются сомнениям.
— А как же институт? Отдел? Меня вполне устраивает работа в институте, мне интересно там работать…
— Эх, Олежек, — досадливо махнул рукой Георгий Романович. — Мне самому, что ли, не хочется заниматься наукой? Еще как хочется. Только кушать-то хочется тоже… Поверь мне, сейчас научные работники стали бедными, скоро они станут просто нищими… А у тебя семья, дети, надеюсь, все же будут, — тяжело вздохнул он. — Давай, действуй, решайся, пока предлагают, не упускай такой момент. Да и работа тоже интересная, ты не думай. Войдешь во вкус банковского дела — почувствуешь интерес, не пожалеешь… А зарплата знаешь какая? — подмигнул он.
— Какая? — поинтересовался Олег.
— Полторы тысячи долларов в месяц для начала не хочешь?
— Да ну! — открыл рот Олег.
— Так-то вот… А теперь посчитай, во сколько раз это больше твоей зарплаты в институте.
— Да больше, чем в пятнадцать раз, — быстро посчитал уме Олег.
— Ну и как? Что решил?
— Я подумаю…
Думал он недолго. И для семьи Хмельницких началась совсем другая жизнь.
Олег действительно быстро вошел во вкус дела и взялся за новую работу с большой охотой.
Семья зажила на совершенно другом уровне. Олег и Лена стали ходить в дорогие магазины, отремонтировали квартиру и дачу, поездили по Европе, Америке, поглядели мир…
Появился у них и собственный автомобиль — синяя «девятка». Но и Олег, и Лена оказались непригодными к вождению. Сначала он, а затем она хорошенько побили машину, к счастью, без травм и серьезных проблем, и решили впредь пользоваться служебным транспортом.
А карьера Олега довольно быстро шла в гору. За шесть лет он дослужился до заместителя управляющего банком. И дела в «Трансконтинентальбанке» шли удачно — даже так называемый дефолт августа девяносто восьмого года был пережит банком относительно безболезненно.
В девяносто шестом году Олег купил трехкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной, и они с Леной стали жить отдельно от родителей.
Так что Олег вполне приспособился к новым условиям жизни и был очень доволен происходившими в стране переменами.
Как и на прежнем месте работы, он прекрасно находил общий язык и с начальством, и с подчиненными, грамотно умея уловить те единственно правильные ноты, применимые к тому или иному разговору. Перед начальством не лебезил, беспрекословно и грамотно выполняя указания, на подчиненных никогда не повышал голос, сохраняя на лице улыбку даже в самые критические моменты.
