Сергей Рокотов - Вышел киллер из тумана
Он взял телеграмму. Уставился в скупые строки. И до него никак не могла дойти жестокая, не оставляющая никакой надежды суть этих строк:
«Дорогой Андрей. Вчера в автокатастрофе погибли мама, папа и Саша. Прими наши соболезнования. Срочно приезжай. Дядя Слава».
Секретарша стояла с открытым ртом, ожидая реакции Андрея.
А он все молчал. Потом поднял глаза и произнес каким-то чужим глуховатым баском:
— Такие вот, значит, дела…
Смял в кулаке телеграмму и медленно пошел по коридору.
Перед отъездом он позвонил в общежитие Олегу. Ему сообщили, что тот утром уехал на практику…
Подробности катастрофы были ужасными. Водитель автобуса, в котором ехали родители и младший брат Андрея на свою недавно купленную маленькую дачку на берегу Волги, попытался сэкономить время и проскочить перед товарняком. И не успел… Погибли все пассажиры. В живых остался только сам водитель, получивший каким-то чудом лишь незначительные травмы. Его где-то прятали от самосуда.
— Что делать, Андрюша, — развел руками младший брат отца, дядя Слава, стоя рядом с ним на кладбище. — Такая вот судьба. Надо жить дальше…
Андрей молчал. Он не мог произнести ни слова. Какой-то жесткий комок в горле не давал ему даже дышать, не то, чтобы говорить. В эту минуту он особенно отчетливо понимал, что остался практически один в этом мире.
Сдаваться он, однако, не собирался. А в Волжанске оставаться не хотел: жара, пыль и скука провинциального, хоть и родного города угнетали, обнажали его непомерное горе. А в свою квартиру он вообще не мог войти, его буквально начинало трясти, мертвенная тишина квартиры словно кричала душераздирающим криком о его одиночестве. Три ночи он ночевал у дяди Славы. И на следующий же день после похорон уехал в Москву, а оттуда прямо на практику.
Однокурсники были изрядно удивлены, увидев Андрея. Никто не ожидал, что он появится на практике, да еще так скоро.
А выглядел он неплохо. Только немного осунулся и побледнел. Однако был еще более подтянутым и аккуратным, чем обычно. И лишь только самые проницательные глаза заметили то новое свойство, появившееся у Андрея Стрельцова — легкую, едва заметную полуулыбку на тонких губах. Эта полуулыбка, словно маска, была надета на его лицо. А его карие глаза стали совершенно непроницаемыми и недоступными.
2
Май 2000 г.
Москва
В самом центре Москвы, в одном из тихих уютных переулков, в шикарном, обставленном дорогой мебелью кабинете центрального офиса банка «Роскапиталинвест» сидел начальник Управления Олег Михайлович Хмельницкий, сидел, обхватив свою кудрявую, рано, но уже весьма заметно седеющую голову обеими руками, и напряженно думал. В его голове роем проносились беспорядочные воспоминания. Воспоминания то бросали его в далекое прошлое, то почти приближали вплотную к нынешнему моменту.
Никогда за свою почти тридцативосьмилетнюю жизнь он не сталкивался ни с чем подобным. И ситуация была такая, что выход найти было более чем сложно. Если не сказать еще хуже — просто невозможно…
Он всегда был оптимистом, всегда являлся душой компании, все считали его неунывающим бодряком. Являлся ли он таким на самом деле? Наверное, да… Он никогда не пытался казаться другим, не носил никакой маски, любил жизнь во всех ее проявлениях и умел наслаждаться ею. Он всегда был доволен своей жизнью.
А на что ему было жаловаться? Приехав из Волжанска в Москву в семнадцатилетнем возрасте, он с первого же захода поступил на экономический факультет МГУ, получив одни пятерки на вступительных экзаменах без всякой посторонней помощи. А поступив, со всей душой окунулся в занятия.
У него была изумительная память, обучение давалось ему легче, чем большинству студентов. Он все сессии сдавал на одни пятерки. При этом вовсе не вел затворнический, монашеский образ жизни, совсем даже наоборот.
Олег Хмельницкий облазил все злачные места Москвы, был завсегдатаем пивной на Столешниковом переулке и многих арбатских кафешек, где можно было снять на вечер девочек. Все тогда было легко, дешево и доступно.
Пользовался он немалым успехом у девушек и со своего факультета. А на четвертом курсе влюбился всерьез.
На их же факультете, только на два курса младше его, училась очаровательная русоволосая стройная девочка из хорошей семьи — Лена Курганова. Они подружились, стали часто встречаться. Ходили в кино, в театры, в кафе, гуляли по Москве. Бывал Олег и у нее дома в высотном здании на Котельнической набережной, сначала при родителях, а потом и в их отсутствие…
Дальше все было просто и ясно. Во время его очередного визита к ним домой Лена решила объясниться.
— Ты женишься на мне, Олежек? — спросила она, сидя рядом с ним на диване и глядя на него своими серыми большими глазами с длинными черными ресницами.
— Конечно… Конечно… Если ты… — бормотал Олег, переполненный чувством нежности к ней, к ее точеной фигурке, наивным глазам, детскому голоску и будучи не в состоянии найти подходящих ласковых слов. — Я и сам…
— Я жду ребенка, Олежек, — совсем тихо произнесла Лена и заплакала.
— Да ну? — поразился Олег, хотя в принципе поражаться тут было совершенно нечему, напротив, поражаться стоило бы другому исходу событий.
— Ты не хочешь, чтобы у нас был ребенок? — сквозь слезы спрашивала она.
— Я не хочу?! Да я очень этого хочу! Просто… Сама понимаешь…
Она понимала, что имеет в виду Олег. Пару месяцев назад он впервые, разинув от удивления рот, вошел в их квартиру с высокими потолками, со старинной мебелью, прекрасной библиотекой. И приняли его там поначалу достаточно прохладно.
Отец Лены, Георгий Романович Курганов, был известным экономистом, академиком и лауреатом. Недавно он был назначен Ученым секретарем Академии наук. И они с супругой, на первый взгляд, такой солидной и недоступной Марией Игнатьевной, желали бы для дочери лучшей партии, нежели толстячок-волжанин, сын простого инженера из провинции. К тому же перед визитом к Кургановым Олег для пущей храбрости выпил в ближайшем заведении пару кружек пива. Щеки его раскраснелись, изо рта пахло спиртным. Олег чувствовал себя очень скованно, пытался выглядеть непринужденным, но казался развязным и вульгарным провинциалом. И на первых порах очень плохо вписывался в солидную атмосферу академической семьи.
— Он в придачу еще и пьющий, — шепнула супругу Мария Игнатьевна, когда они остались наедине. — И говорит иногда бог знает какие вещи, просто слушать невозможно.
— Да брось ты, Маша, — улыбнулся и махнул рукой Георгий Романович. Не принимай все всерьез. Это так, очередная блажь нашей дочери.
Блажь, однако, довольно скоро обернулась вполне реально зачатым ребенком…
— Мама, я должна с тобой поговорить, — как-то вечером сказала матери Лена. И тут же, не давая ей даже открыть рта, громким голосом, с каким-то вызовом провозгласила: — Я жду ребенка! — Она вся внутренне напряглась и немигающим взглядом глядела на мать, ожидая ее реакции.
— От него? — выдержав напряженную паузу, спросила мать. Только бледность и дрожащие губы выдавали ее волнение.
— Да. От Олега, — тем же тоном ответила Лена. — Мы с ним хотим пожениться…
— Но папа в Вашингтоне… Почему ты раньше не сказала, до его отъезда?
— А вот так, — задорно ответила Лена. — Не сказала, и все!
— А где… — замялась мать.
— Он может прийти. Если я его позову… Он тут… Он во дворе…
— Зови, — махнула рукой мать. — Что теперь делать?
Через несколько минут в квартиру вошел красный как помидор Олег. Он пыхтел и задыхался, не зная, как ему вести себя с будущей тещей.
— Вот, — попытался улыбнуться он и, словно паяц, взмахнул своими пухлыми руками. — Видите ли… Мария Геннадиевна, — добавил он, перепутав, как назло, отчество будущей тещи. Лена исподтишка наступила ему на ногу и яростно сверкнула глазами.
Нелепое поведение толстяка поначалу еще больше восстановило Марию Игнатьевну против него. Однако она попыталась взять себя в руки, они сели за стол, попили чайку, побеседовали, не гнать же его, в самом деле, раз так получилось?
— Ну и как же вы собираетесь жить? — спросила Мария Игнатьевна, несколько успокоившись и пытаясь собраться с мыслями.
— Я… — запыхтел Олег. — Я перейду на заочный, я пойду… Есть работа… Там… В одном месте… Один мой знакомый… Он…
Тут он поперхнулся горячим чаем, и брызги полетели в разные стороны. Перепало и будущей теще. Лена багрово покраснела и под столом сжала кулаки. Мать, однако, вовсе не разозлилась, наоборот, этот эпизод отчего-то расположил ее к Олегу.
В этот момент раздался телефонный звонок.
— Междугородний, — доверительно подмигивая Олегу, сообщила Мария Игнатьевна. — Георгий Романович звонит.
