Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые
Когда все расположились, Жаринов, насвистывая веселый мотивчик, шлепнул кошелек, который забрал у Андреева, на стол и начал, практически не думая, составлять акт изъятия. Гоша назвался Михаилом Ивановым, Артур — Валерием Карповым.
— Ну что? — Жаринов поднял голову от листа и переспросил на всякий случай: — «Гражданин Перевозников пояснил, что кошелек сотрудники милиции подбросили ему при задержании, от подписи отказался»?
Кое-Как важно кивнул. Когда «понятые» расписались в акте, Жаринов разулыбался, потер руки и поинтересовался у карманника:
— Все правильно? Чего притих-то?
— Контора… Руль дадут, а два запишут, — пожал плечами Кое-Как.
— Полностью разделяю, — ханжески закивал головой Жаринов, поднялся из-за стола и приглашающе повел рукой. — Маэстро, пожалуйте в пер-дельник-с!
Выводя Кое-Как в коридор, опер обернулся к «понятым»:
— Ребята, подождете немного? Я — быстро.
— О чем речь! — великодушно согласился Артур. Гоша изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать.
Ведя задержанного по коридору, Женя Жаринов по-доброму подколол его:
— Ну что? Запахло кедровой делянкой?
— Да уж зашлете, — процедил жулик. — …Где летом холодно в пальто.
— Обиделся! — хмыкнул Женя. — Так не я лес сажал.
— А я пилятъ его не собираюсь! — гордо вскинул подбородок Кое-Как — словно князь, ведомый на расстрел большевиками.
Через короткую паузу из Жариновского кабинета осторожно вышли «понятые». Артур уносил на груди кошелек, Гоша — акт изъятия…
Отведя Кое-Как в «аквариум», Жаринов в самом добром расположении духа вернулся. Кабинет был пуст.
— Ага, — сказал Женя и, перестав насвистывать, заглянул в кабинет к Андрееву. Тот что-то горячо говорил потерпевшей. Компанию дополнял их третий напарник — Арцыбашев, вольготно разлегшийся на убитом диване (предварительно он, правда, испросил у дамы разрешение. Некоторое время Арцыбашев даже стеснялся закидывать ноги в ботинках на спинку, но быстро освоился.)
— А… куда понятых дели? Арцыбашев открыл правый глаз:
— Так дежурный следак вроде приехал…
Женя кивнул и тихонько прикрыл дверь. Постояв в коридоре и потерев виски ладонями, он начал дергать дверные ручки всех кабинетов подряд. На последней двери Жаринов психанул и в свою комнату влетел уже злой, как черт. С досады Женя подсек рукой бумаги на столе — привыкшие, они устало слетели на пол. Жаринов сел на стол и закурил. Тут же встал, начал собирать листы. В кабинет постучали. С последней дикой надеждой Женя метнулся к двери: на пороге стоял опер из квартирного отдела. Надежда выпала из рук вместе с бумагами, разлетевшимися теперь уже по коридору. Квартирный опер, с ходу прочувствовав настроение, стал помогать — больше комкая, чем собирая листы:
— Что? Опять не слава Богу?
Женя сглотнул с усилием ком в горле:
— Через мою проходную только что вынесли семиметровую трубу…
Опер, не удивляясь (в УРе вообще редко удивляются), посоветовал:
— Тогда — гони за вазелином.
Пару бумаг им помог поднять с пола какой-то незнакомый дядька, видимо, кем-то вызванный в ОУР. Жаринов, забирая у него листы, строго сощурился:
— Так… Сов. секретно… Ознакомился?!
— Так ведь… Я же — случайно… — сконфузился посетитель.
— Слу-уча-айно… Случайно срок с пола поднимают! Это же… Это же — «перед прочтением — съесть». Эх ты, бедолага… Загубил жисть.
Посетитель дико глянул на оперов и метнулся куда-то по коридору. Жаринову немного полегчало. Выждав еще на всякий случай минут пятнадцать, Женя зашел в кабинет напарников. Андреев и Арцыбашев пили пиво. Потерпевшей тоже предлагали, но она деликатно отказывалась, с натянутой улыбкой слушая бред о безопасности личного имущества, излагаемый Арцыбашевым. Женщина пыталась выбрать момент, чтобы сказать: «Извините, я могу идти?» — но все никак не могла решиться. «Выручил» ее Жаринов:
— Вера Андреевна! Вы будете смеяться, но понятые сбежали — с вашим же кошельком.
Андреев поперхнулся пивом, Арцыбашев загоготал, но тут же заткнулся.
— Как же так случилось? — спросила потерпевшая, скорее желая как-то заполнить нехорошую паузу, чем услышать ответ.
— Ну, так… Магнитная буря — каромультук называется. Можете жаловаться.
Вера Андреевна встала и неуверенно пошла к двери. Ее никто не останавливал.
— Я не собираюсь… Я все видела… Зачем вы так? Я — пойду?
— До свидания. В голову не берите, Вера Андреевна, бывает…
Андреев поскреб в затылке и крякнул:
— Так, всем постам — отбой… Жень, веди сюда Кое-Как — поворкуем…
…До карманника случившееся дошло не сразу, но когда все-таки дошло, то он гордо парировал обращенный к нему длинный текст Жаринова одной-единственной, но емкой фразой:
— Делов не знаю.
После чего замкнулся с видом оскорбленной добродетели. Крыть было нечем, и Жаринов пошел провожать Кое-Как на улицу — волю.
Вдохнув свежий воздух свободы, жулик посмотрел на хмурое лицо опера и с суровым пониманием, что «наши козыри», произнес:
— Евген! Я — мазурик отошедший… Может, хватит мучить друг друга? Вот, как солдат… — тут Кое-Как хрюкнул, — …солдата прошу! Мы ж с тобой — с одного года в системе Эм-Ве-Де…
И так это он душевно сказал, что Жаринов не выдержал и рассмеялся, подобрев лицом:
— Ладно… Чапай, от греха.
Кое-Как светски наклонил голову:
— Водка кончится — заходите в «Бочонок». Мы наверняка там праздновать будем.
Опер хмыкнул:
— Еще скажи, что нальешь!
Карманник пожал плечами:
— Во церемонии! У меня монета кончится — ты угостишь.
— Ага… девок снимем — в кабинет ко мне поведем?
— А что у тебя — вагон для некурящих?
— Нет… Я представил картину маслом: мы, вы, тетки, вино-колбаса и… внезапная проверка из главка.
Кое-Как покрутил носом и прищурился:
— И что? Во-первых, временно ты будешь очень известен. Во-вторых, и обо мне слух до чистопольской крытки дойдет. В-третьих, через пару лет где-нибудь в пермских лесах: я на поселке, а ты — прапорюгой при женской бане. Смяшно будет…
— Обхохочешься, — кивнул Жаринов. — Убедил. Обормотам этим передай… А, ладно, ничего не говори. Свидимся. Бывай.
В отдел Женя вернулся почему-то с неплохим настроением. К нему тут же заглянул уже знавший ситуацию замнач ОУРа.
— Ну? Докладывай!
— Ну, не прокатило, — Жаринов вздохнул и развел руками:
— При чем здесь — «не прокатило»? — начальство с трудом давило в себе смех. Женя рванул рубаху на груди:
— Ну не было презервативов, когда мои родители познакомились!
— Понесло, — начальник махнул рукой и забыл об инциденте. Оперов своих он понимал и любил.
* * *Из письма Веры Андреевны Яковлевой подруге:
…без историй я не могу прожить и недели: недавно в трамвае у меня вытащили кошелек. Жулика схватили почти сразу! Долго рассказывать — интересные и грустные впечатления, но двое молодцов из их шайки вызвались понятыми и из кабинета в милиции унесли и мой кошелек, и какие-то протоколы! Карманника, думаю, отпустили. Я уже дома почувствовала: а ведь лихой сюжет!
Ирина, ты накинешься, что я поэтизирую, ничего не вижу вокруг, но они мне все безумно понравились.
И еще. Если большинство ворует по чуть-чуть, прикидываясь «честными», то лишь единицы сделались настоящими ворами. Но в том-то вся и «штука», что — «настоящий» в данном случае синоним «честный»! Ира, ведь он морально чище, чем работяга, чем партийный функционер, которые, тоже тащат, но при этом делают вид, что «строят социализм»…
* * *…А в «Бочонке» вечером действительно отмечали. Гоша и Артур смотрелись именинниками, Кое-Как по пятому разу рассказывал о своих переживаниях, пиво лилось рекой, водка — ручейками. Варшава сидел рядом с Артуром и, казалось, думал о чем-то своем, улыбаясь невпопад. Когда Гога на бис начал изображать всю историю в лицах, Варшава положил ладонь Тульскому на затылок и заглянул в глаза:
— А ты — вырос…
Вор хотел добавить еще какое-то слово, но в последний момент поперхнулся.
Токарев
…Артем откровенно маялся за партой, не слушая учительницу, проводившую урок-консультацию перед экзаменом за восьмой класс по алгебре и геометрии. С алгеброй у Артема было в общем-то все в порядке, на крайний случай он надеялся на помощь сидевшей перед ним Ани — круглой отличницы. Так что экзамена Токарев не боялся, на доску не смотрел, а поглядывал из окна на бульвар — там деревья уже шелестели призывно молодой листвой. Артем решал про себя более сложную задачу, чем алгебраическую, — пригласить Аню после занятий в кино или так — погулять. Финансовое состояние голосовало за «просто погулять». Но «просто погулять» уже было, и к тому же в темноте кинозала как-то проще перейти к более активным действиям… Вдруг Артем насторожился, почувствовав смутное беспокойство. Сфокусировав взгляд, понял, что зацепило его внимание: у скамейки на бульваре напротив школы сконцентировались трое явно блатных — постоянно крутясь у отца на работе, Токарев-младший уже научился по внешнему виду выделять эту категорию граждан почти безошибочно. Подперев для удобства щеку рукой, Артем стал с интересом смотреть за троицей — словно по телевизору фильм хороший начали показывать. Разговор ему, разумеется, не был слышен. Между тем разговор происходил достаточно любопытный…
